Парень потрусил пустой бутылкой.

— Я схожу к бару и возьму ещё, ладно? Если подойдёт Эхо, скажи ей, что я скоро буду.

Перед тем как уйти Беллами положил свою руку на плечо Джону. Он так любил это делать, что для Мёрфи это стало привычкой. Не хотелось это разрушать — разрушать всё, что у него осталось. Но выхода будто бы не оставалось. Монти прав на счёт того, что молчание не даст ничего: ни минус, ни плюс, только эту ноющую бесконечную боль и злость. Молчи — и будь терпилой. Скажи правду — получи новую порцию боли. Выбор не из лучших. Но в этой правде собственная боль беспокоила его меньше всего. Он не хотел, чтобы Беллами потерял друга. Ему ведь это так важно. Как действовать Мёрфи не знал и чувствовал себя в полнейшей безысходности.

Эхо вскоре вернулась и сразу же задалась вопросом:

— Где Беллами?

— Он… ушёл.

— В смысле ушёл? — с недоумением переспросила девушка.

— На своих двоих. Взял ноги в руки и ушёл, — но после Джон решил не останавливаться на сказанном. — С какой-то девчонкой светленькой, я уже имена его баб не запоминаю, слишком их дохрена.

Взгляд Эхо наполнился убийственной злостью, ещё куда более страшной, чем бывала когда-то у Эмори. Она резко ушла куда-то в толпу. Надеется, что она так просто исчезнет, конечно же, было глупо.

— Джон, можно к тебе? — спросила, резко появившаяся, Октавия, и подсела рядом.

— Да, конечно.

— Беллами мне про тебя рассказывал. Он горд, что знает тебя. А я была удивлена, что вы познакомились относительно недавно.

— Он рассказывает тебе обо всём?

— Наверняка.

— Почему именно я ему нужен? Почему он так привязался? Во мне нет ничего такого, что может привлечь кого-то. Люди просто привыкают ко мне, но не стремятся быть ближе, пока хорошо меня не узнают. Он же относится ко мне по-особенному, — без остановки высказал Джон, не в силах уже молчать. Он давно хотел остаться наедине с Октавией - единственной, кто по-настоящему знает Беллами.

— Как же?

— Он считает нас с тобой самыми дорогими ему людьми. Ты его сестра. Но я? Чем я это заслужил?

— Он говорил с тобой о прошлом нашей семьи? — Октавия выясняла это с такой серьёзностью, словно что-то сейчас может произойти.

— Я не понимаю о чём именно ты спрашиваешь.

— Значит, нет.

— И что это значит? Он знакомил меня с вашими родителями.

— С родителями, — с грустной улыбкой повторила девушка. — Знаешь, мне всегда казалось, что он чувствует кому необходим. Он никогда не отпустит тебя, пока ты будешь нуждаться в нём. И он мог почувствовать это, когда ты сам ещё об этом и не подозревал. Всем хочется иметь семью. Я всегда была его семьёй. Но я бросила его. Меня рядом нет, и больше у него никого не осталось. Теперь только ты у него есть.

— Не только. У него есть Эхо.

— Эхо? — непонимающе переспросила девушка. — Это та девчонка, с которой он лизался? Она ничего не значит для него.

— Это пока что.

— Каждый день, мы пытаемся исправить ошибки, которые натворили для того, чтобы снова обрести право быть счастливыми. Забота о других — в этом мы нашли искупление. Думаю, твои интересы ему важнее своих.

Джон не успел переварить сказанное. Внезапно появился Беллами и сдержанно-строгим видом обратился к нему:

— Джон, отойдём на минутку.

— А я думала в семье всё обсуждается вместе, — с усмешкой прокомментировала Октавия.

Беллами отвёл Джона туда, где было более тихо и безлюдно. Он выглядел не очень-то довольным и дружелюбно настроенным, и Мёрфи надеялся, что он ещё не пересёкся с Эхо.

— Какого хрена, скажи мне?! Каких баб у меня дохрена? — злостно наехал парень.

— Прости, что? — Джон ничего лучше не придумал, как скосить на дурака.

— Я попросил тебя, сказать Эхо, что я скоро подойду, а ты сказал что?!

Джон пытался включить активный мыслительный процесс, чтобы придумать как выкрутиться, но пока не особо получалось, и он просто молчаливо пялился на парня с видом, будто просто не понимает о чём речь.

— Я же сказал, что она мне нравится. С чего ты решил, что ты можешь портить мои отношения с девушками? Ответь, хоть на один вопрос, блять, пожалуйста, — Беллами всё больше раздражался, и Джон видел его таким злым впервые. Он понял, что влип. Его необдуманно-вырвавшиеся на эмоциях слова могут испортить скорее его отношения с Беллами, чем отношения Блейка с Эхо.

— Может быть она и тебе понравилась? — подозрительно спросил Беллами.

— Что?! Нет!

— Тогда назови мне хоть одну разумную причину, которая может это объяснить? Потому, что если ты считаешь, что она мне не подходит, то это не разумная причина! И я вообще слабо себе представляю, что может быть такая. Ведь ещё никто из моих друзей меня так не подставлял. А от тебя я это ожидал в последнюю очередь!

— Потому, что я хочу быть на её месте!

Беллами резко замолчал, а его взгляд сменился из гневно-нападающего в ошеломлённый. У него был такой растерянный и удивлённый вид, на который, по мнению Джона, он не был способен. И тут Джон окончательно уверил себя, что всё это время Блейк не прикидывался. Для него эта информация, действительно, стала шоком. Джон же почувствовал себя истерзанным в клочья и больше не мог вынести этих молчания, взгляда, иступлённой реакции. Его это добивало ещё сильнее. Никогда он ещё не чувствовал себя настолько ненужным и одиноким, как сейчас. Джон ушёл, ничего не сказав, а Беллами не попытался его остановить.

========== Подвесной мост, болезненно яркий свет, вынужденное доверие. ==========

В семь часов утра Джон всё-таки решил проснуться и пойти на учёбу, несмотря на количество выпитого алкоголя вчера и того, что он поспал всего 4 часа. Он просто не хотел сегодня оставаться дома в одиночестве. Сегодня ему было паршиво по-другому. До этого он не хотел выходить в свет, а сейчас чувствовал, что сожрёт себя, если останется с собой наедине.

Джон вышел на кухню. Монти заваривал чай в новом чайнике, а место Джаспера пустовало.

— Где Джаспер?

— Он сегодня не с нами. А ты? — с улыбкой спросил Монти.

— Да, я сегодня иду в универ.

— Ого. Это после вчерашней-то ночи? Тебе алкоголь мозги промыл?

— Нет. Просто не хочу оставаться один.

Джон выглядел очень подавленным, и Монти обеспокоенно спросил:

— Что-то случилось?

— Я сделал то, что ты и хотел.

— И как вышло?

— Вышло паршиво. Как и всегда. Видимо, не было у меня двух вариантов.

— Ты уверен, что всё испортил?

— Сначала я сказал его «почти что» девушке, что он ушёл с другой и то, что он бабник, а когда он спросил: «С хера ли?», я ответил, что хочу быть на её месте. Думаю, что да. Я всё испортил.

— Мда, — с сожалением выдохнул Монти. — Делать это нужно было точно не так.

— Я знаю. Я облажался.

— Что сказал на это Беллами?

— Ничего. Думаю, ему было нечего сказать. И это понятно.

— Скажет ещё. Как от шока отойдёт. Так что не надо здесь панику разводить, — как можно подбадривающе заявил парень.

— Я и не развожу. Ты видишь во мне эмоции?!

— Нет. Но я знаю, что они есть.

— Естественно, есть. Я не робот.

Монти положил руку на плечо другу, потому что знал, что за сдержанностью и колючестью тот прячет разбитое сердце. Хоть Джон и говорил, что привык к этому, но это было не так. Впивающийся осколки беспрестанно кровоточили. Всех людей пугает быть отвергнутыми теми, кого они любят, и никто не может застраховать от этого своё душевное состояние. Джон, тем более, этого делать не умел. Монти хорошо знал своего друга, он словно чувствовал его боль вместе с ним.

***

Начало октября было тёплым и приятным, словно апрель. Скоро Ванкуверская осень раскроется во всей своей красоте. Это любимое время года Джона. Ведь осенний Ванкувер отражается в его снимках прекрасными кадрами. Но он давно не брался за камеру. Прошла неделя с того момента, как Джон высказал внезапное признание, и от Беллами после этого он не слышал ни слова. Парень и раньше мог пропадать, но после такого разговора, он мог исчезнуть разве что навсегда. Мёрфи эти мысли не давали покоя и терзали его изо дня в день. Каждый раз перед друзьями приходилось изображать себя прежнего — не раненного ни кем. Выходило у него, правда, не очень, особенно если учесть, что Монти с Джаспером знали, что это не так.