— Такое чувство, будто ты хочешь раздеть меня.

— Конечно. Я же пытаюсь развратить тебя с самой нашей первой встречи. Ты же помнишь, как мы познакомились? — ухмыляясь, сказал Беллами.

— Такое не забыть. Только давай без паясничества. Тебе когда-нибудь нравились парни?

— Вопрос с подвохом? Или ты беспокоишься за свою безопасность?

— Я же попросил не паясничать!

— Расслабься, Джон. Я не пытаюсь трахнуть тебя в палатке, — сказал парень и поплыл вглубь океана.

— Только в палатке? — крикнул вслед Джон.

В ответ он услышал смех. Как же всё непонятно с этим Блейком. Неопределённые чувства, их отношения похожие на полу-дружеские, взаимное затрагивания тем, о которых обычно друзья не шутят — всё это заставляет Джона усомниться в том, что его интерес вызван только его фантазиями. Возможно, сам Беллами для этого не хило постарался и его странный «флирт» всё же действует. Хоть Блейк и строит из себя ничего непонимающего, и не к чему непричастного. Но теперь Джон сомневается в такой непосредственности парня.

Когда Джон догнал Блейка, доплыв до него, то перед ним предстала волшебная картина: подсвеченные луной кудри Беллами и отражающийся свет от воды по его лицу. Парень пожалел, что не взял с собой фотоаппарат. Блейк, между прочим, уже и привык к тому, что его всё время фотографируют и никак на это не реагировал, как и на многое из выходок Джона.

— Почему ты никогда конкретно не отвечаешь на вопрос? Тебе обязательно всё время увиливать от ответа? — спросил Мёрфи требовательным тоном.

— У меня появилось чувство, что я провожу отпуск с женой, — усмехнулся Блейк, закатив глаза.

— Несчастная будет женщина.

— Наши мнения здесь расходятся.

— Без разницы, если верное всё равно моё.

— С тобой бесполезно спорить. Так какой был, собственно, вопрос? — Беллами снова состряпал непринуждённую мордашку.

— Тебе когда-нибудь парни нравились так же, как девушки?

— А ты с какой целью интересуешься? — спросил Блейк и игриво выгнул бровь.

— Вот опять! Ты опять не отвечаешь на вопрос, а выпендриваешься!

Джон стал брызгать водой в лицо Блейку, злостно и без остановки. Беллами пришлось со смехом отдалиться от друга, иначе его было никак не угомонить.

— Ну, а правда, зачем ты спрашиваешь?

— Да не зачем! Просто ответь и всё! Для тебя это такая сложная задача? Просто ответить «да» или «нет»?! Без выебонов!

— Нет. Не нравились. Теперь твоя очередь ответить, как есть. Зачем тебе это?

Джон смотрел Беллами прямо в глаза, в попытках убедиться, что он не лжёт, и не мог найти не одной причины как верить ему, так и не верить.

— А ты с какой целью интересуешься? — со сладостным чувством мести в голосе ответил Джон и поплыл в сторону.

***

В Ванкувер Джон вернулся немного раньше Беллами. Потому, что Эмори уже недели две как вернулась из Таиланда и заставляла его вернуться. В обратном случае, прилетит она, ибо очень соскучилась. В любом случае, уже была середина августа, и ему всё равно нужно вернуться перед началом нового учебного года.

В Ванкувере его ждал всё тот же родной город, друзья и девушка. И Джон слукавил, если бы сказал, что не скучал по всему этому. Но приехав сюда один, оставляя Блейка в его родном месте, он словно оставил там и своё что-то родное. Беллами теперь был настолько неотъемлемой частью жизни Джона, что стал, практически, одним целым с ним. Поэтому в Ванкувере без Беллами он чувствовал себя неуютно, не так как на пляже в Сиднее.

Между прочим, он уже не мучал себя размышлениями по поводу своих чувств к Блейку. Он просто принял их, не пытаясь больше разобрать, проанализировать и повесить на них какой-нибудь ярлык. Зачем обозначать никому не нужные рамки? Джон просто любит этого парня. И не важно, как и почему. Не важно, к чему это ведёт, каков будет исход и прочая хрень. Этому он научился у Беллами — относиться к жизни проще. После Сиднея он почувствовал ещё больше отголосков Блейка в себе.

Пока Джон валялся перед теликом и бездельничал, его девушка залипала в ноутбук, разглядывая кучу фотографий с отпуска Джона. В основном там была великолепно красивая природа Австралии, улицы Сиднея и, конечно же, немало снимков обаятельного друга.

— Зачем тебе столько его фотографий? — вдруг поинтересовалась Эмори.

— Я проводил с ним отпуск, кого мне ещё снимать?

— Ну знаешь, половину твоих фотографий с отпуска занимают его фото.

— Ложь и провокация. Ты же их не считала, — отвечал Джон, незаинтересованно пялясь в телевизор.

— И это при том, что ты, обычно, фотографируешь то-о-олько пейзажи!

— Всё способно поменяться.

— Если честно, я не узнаю тебя после того, как ты вернулся с Сиднея. Не верю, что так может изменить одно путешествие. Лучше скажи честно, тебе там кто-то понравился?

И Джон подумал лишь об одном: «Да! Да! Понравился, и ещё здесь. Я, как последний подонок, за твоей спиной сам же построил эти чувства к нему.» Но сказал он не это, а выдавил лишь равнодушное:

— Нет.

Он помнил слова Монти о том, чтобы он не торопился с решениями. И, скорее всего, он не хотел бы причинять боль Эмори. Да и зачем, если с Беллами так всё не ясно? Сказать Блейку о своих чувствах ему не давала Эмори, сказать Эмори — не давал Беллами. Замкнутый круг, в который он сам же себя завёл.

— Ты мне лжёшь, Джон! По-твоему, я дура? Ты слишком спокоен. Тебе похрен, что я подозреваю тебя?

— По-моему, ты дура. И именно потому, что подозреваешь. Я спокоен, ведь мне нечего скрывать.

— Как будто, я знаю тебя первый день.

— Я же сказал, что всё способно измениться, — по-прежнему безэмоционально и ровно говорил Мёрфи, так, словно его этот спор не касался.

— Не за месяц, Джон, не за месяц.

Парень проигнорировал Эмори, и тогда она взорвалась ещё сильнее:

— Это всё влияние Беллами?

— Эмори, ну перестань. Ты как недалёкая мамаша: «Не дружи с этим мальчиком, он плохо на тебя влияет», — с усмешкой сказал Джон.

— Почему ты не знакомишь нас?

— Просто не хочу и всё! И всё, понимаешь? Никакого умысла, только отсутствие желания.

— Может потому, что есть что скрывать?

Эмори, снова наткнувшись на молчание, продолжила:

— А я не хочу, чтобы мой Джон становился мне чужим. Я хочу, чтобы ты больше уделял внимание своей девушке, чем новому другу. Это нормальное желание! И если ты ничего не изменишь, то менять буду я. Надеюсь, тебе ясно?

========== Невесомые прикосновения, постель на двоих, тонкая ткань. ==========

Сентябрь успел только начаться, как уже одарил город первым осенним дождём в этом году. Ребят это не остановило. Они гуляли в лесу, принимая весь удар непогоды на себя. Беллами был в лёгкой черной кофте, которая облегала его торс, ветер играл его волосами, а дождь лишь слегка увлажнил и выпрямил их, но вскоре закончился. Джон, как обычно, наслаждался его присутствием, несмотря на то что они не о чём не говорили. Молчание было таким комфортным.

— Знаешь, ты понравился моим друзьям и родителям, — прервал тишину Беллами.

«Лучше бы я понравился тебе».

— У тебя замечательные родители, — ответил Джон.

— Уверен, твои тоже.

— Временами.

— Ты с ними общаешься?

— Практически, нет. Изредка по скайпу.

— Почему же? — спросил Беллами с полным непониманием во взгляде.

— Мы не очень ладим. Они всегда были готовы делать для меня что-то, только в том случае, если мои действия будут совпадать с их желаниями. Выбора у меня не было. Вот осталось закончить Универ, который они мне выбрали, и я свободен.

— Ты пытался с ними это обсудить?

— Неоднократно.

— Ужасно, когда семья не понимает тебя.

— Это не важно. У меня теперь новая семья, — после этих слов Джон посмотрел в глаза парню, ожидая какой-то особенной реакции, которой не последовало. Беллами помолчал пару минут, задумавшись, а после продолжил: