— А хотелось? — лизнув его нижнюю губу, поинтересовался Брок.
— Да, — признался Джек. — Но… в общем, ты знаешь.
— Такой сладкий, невинный и весь наш, — без тени иронии сказал Брок, погладил аккуратно, ласково, как самую большую драгоценность, хотя Барнс прекрасно видел, как его потряхивает от возбуждения.
Джек позволил ему вести себя, потому что совершенно не представлял, что делать сразу с двумя любовниками. Ему было немного страшно, и в то же время он горел от возбуждения.
— Не такой уж я невинный, — сообщил он.
Барнс касался обоих своих мужчин предельно аккуратно, стараясь не делать лишних движений, чтобы не отпугнуть Джека, прислушиваясь к самому себе. Одно дело ведь на словах согласиться, а совсем другое — видеть, как любимый человек сходит с ума по другому.
Воздух накалялся, от тихих просительных стонов, едва различимого шёпота что-то сладко сводило внизу живота, хотя по идее должно было злить.
— Пусть первым будет Брок, хорошо? — пропросил Джек.
Про смазку и презервативы он вообще забыл. Его колотило от возбуждения, от того, что он все-таки нашел свою пару, от предвкушения, что сейчас они с Броком соединятся и станут единым целым на всю оставшуюся жизнь. И Алек… Джек хотел приласкать и Алека. Он ненадолго оторвался от губ Брока и смело поцеловал Алека.
Отозвался Барнс сразу, ярко вспыхнув возбуждением, ответил на поцелуй, обнимая тиская Джека, забрался живой рукой под мягкую домашнюю футболку, погладил вдоль позвоночника и с сожалением отстранился.
Было странно: и сладко, будоражаще сладко, горячо, и в то же время немного, совсем чуть-чуть горько. Всё же раньше Брок принадлежал только ему и ни с кем не надо было делиться.
Упав на подушки, Барнс замер. Он должен попытаться понять, прочувствовать Джека, принять, что он точно в таком же положении, а значит, не соперник.
Брок тем временем стащил с Джека футболку, гладил, целовал грудь и плечи. Джек выгибался, подставляясь под его руки и губы. Никакие девичьи ласки по ощущениям и рядом не стояли с прикосновениями его соулмейта.
— Если что не так — говори, не бойся, — в губы ему выдохнул Брок и, опустив бережно на постель, стащил домашние штаны вместе с бельём.
Член Джека, несмотря на недавнюю дрочку, уже гордо стоял и сочился смазкой.
— Иди ко мне, — позвал Джек. — Почему вы еще одеты?
— Потому что от тебя совершенно невозможно оторваться, — улыбнулся Брок, но не навалился на Джека, а дёрнул на себя Барнса, прижал спиной к своей груди, сдернул с него лонгслив. — Но ты посмотри, какой у нас Детка.
Смуглая ладонь прошлась по твёрдому прессу, оттеняя белоснежную бархатистость нетронутой солнцем кожи.
Джек погладил Алека по бокам, поцеловал над пупком и лизнул сосок.
— Я, наверное, тоже крокодил, — сказал он, — потому что хочу вас обоих.
Губы Барнса дрогнули, обозначая улыбку, он откинул голову назад, прижался щекой к щеке Брока.
— Люблю тебя, — шепнул и отстранился, давая Джеку и Броку насладиться друг другом.
Джек сел и принялся расстегивать на Броке рубашку. Погладил мускулистую волосатую грудь с отметкой своей ладони и приложил руку. Барнс заметил, как Брок снова дернулся, словно его током ударило, застонал жалобно, просительно, прижал к себе Джека. Кожа к коже. И это всё было так интимно, что на мгновение сделалось не по себе. Словно он подглядывал за ними в замочную скважину.
Нужно было отдышаться, немного привести мысли в порядок.
Барнс хотел было подняться, как был схвачен за лодыжку.
— Куда? — нахмурился Брок, оторвавшись от Джека.
— За смазкой. Не по слюне же в первый раз.
Едва Алек ушел, Джек раздел Брока до конца и принялся разглядывать. Тот был смуглый, со шрамами, мускулистый, волосатый. Джек водил пальцами по шрамам: ножевые, огнестрел, ожоги…
— Ты мне снился, — сказал он. — Снилось, как ты горишь под завалом. Но я никогда не видел твоего лица.
Джек вгляделся в карие, с золотой искрой, глаза и поцеловал Брока.
— Сейчас я рядом, — ответил тот ему, позволяя всё пробовать самому.
Стоя в дверях, было удобно наблюдать за тем с каким благоговением Брок касался тонкого в кости Джека, как вёл ладонями вдоль боков, выцеловывал подрагивающий под губами живот, паховые складки, внутреннюю часть бедра, под коленом, как почти любил и смотрел так, что сердце самого Барнса подскакивало к горлу, предательски сжимаясь.
— Алек, иди к нам, — позвал Джек, выгибаясь под губами Брока. Попросил: — Разденься совсем.
Барнс разделся быстро, вытянулся рядом с Джеком, вручив Броку только сегодня распечатанный флакон со смазкой, а сам при этом коснулся губами левого плеча Джека, спустился ниже к запястью, погладил метку.
Было интересно, как чувствуют прикосновения друг друга соулмейты, раз их аж трясти начинает даже от самых невинных, как ощущают ласки, близость друг друга. С ним Брок никогда не выглядел так открыто, почти по-юношески восторженно, будто бы и впрямь впервые касается распростёртого под собой тела.
Джек выгнулся, когда Брок умело забрал его член в рот, беззвучно выдохнул. У него ненадолго закатились глаза. Джек ухватился рукой за колено Алека — крепко, у кого другого остались бы синяки.
— Брооок… — простонал Джек. — Я ж кончу сразу.
Барнс видел, как ухмыльнулся Брок, плотнее обхватив губами ствол, а сам при этом вылил на ладонь смазку, согрел ее немного, развёл ноги Джека сильнее и… Барнс зажмурился.
Джек вскрикнул от неожиданности и шире развел ноги, когда его дырку огладил горячий скользкий палец. Покружил у входа и толкнулся внутрь. Джек постарался расслабиться, впустить. Было странно — непривычно, немного дискомфортно.
— Потерпи, — попросил Барнс, почувствовав, как дёрнулся Джек, словно стараясь отстраниться.
Перехватив встревоженный взгляд Брока, он поцеловал принца, впился в мягкие, сладкие с изнанки губы, обхватил лицо ладонями, надеясь хоть немного отвлечь.
Джек целовал Алека, обхватив его руками за шею. Он согнул ноги в коленях, открываясь и подставляясь. Пальцы у Брока были жесткие, мозолистые. Джеку казалось, он чувствует там, внизу, каждую папилярную линию вторгавшегося в него пальца.
Он простонал, когда Брок добавил второй палец. Джек чувствовал себя яблоком в карамели, насаженным на деревянную палочку. Это было так странно, немного стыдно, но все же хорошо.
Отстранив Барнса, чтобы видеть выражение лица Джека, Брок подхватил его под колени, дёрнул немного на себя, прижался твёрдым членом к промежности.
— Малыш, ты невероятный, — прошептал он.
Барнс откатился в сторону, чтобы не мешать и в тоже время всё видеть, сам не понимая, откуда в нём столько желания любоваться страстью этих двоих.
Джек только простонал в ответ. Он чувствовал себя раскрытым, готовым, он сгорал от возбуждения, и в этом огне плавился его страх и неуверенность.
— Давай, — шепнул он Броку.
Приставив головку с блестящей от смазки к хорошо растянутой дырке, Брок медленно скользнул внутрь и тут же замер, давая себя почувствовать, привыкнуть к растяжению мышц, хотя его самого трясло. Барнс видел, как подрагивали его руки, когда он гладил Джека по бёдрам, стараясь больше отвлечь самого себя, как облизывал пересохшие губы, сглатывал вязкую слюну.
Через несколько бесконечно долгих мгновений Брок вновь подал бёдрами вперёд, входя глубже, наполняя собой, и снова остановился, обхватил ладонью чуть опавший член Джека, сжал у основания.
Джек тяжело дышал, вцепившись в плечи Алека. На его груди выступила испарина. Метка соулмейта на запястье покраснела и припухла.
— Брок, пожалуйста, — взмолился он, сам не представляя, о чем просит.
Было похоже, что и Брок тоже провалился куда-то, не слыша ничего вокруг, не понимая и не видя ничего, кроме самого Джека, распростёртого под ним, невозможно красивого, с ярко-красными зацелованными губами, чёрными пиками подрагивающих ресниц, возбуждённого и совершенно невинного, что бы он там ни пытался сказать.
