====== 37. Пропажа ======
— Чего?! Эксгумация? — инспектор выпучил на Ади свои и без того выпуклые глаза. — Ты что, с ума сошел? Зачем?
Омега вскочил со стула, нервно потоптался на месте и все же выдал:
— В гробу драгоценности! Завещанные Рэю. Их надо оттуда изъять.
— Чего? — следователь опять поморгал, потом выпрямился и присвистнул. — Ну и ну. А откуда такая информация?
— Я не могу сказать, — Ади ужасно нервничал. — Она недостоверна. Но сегодня мы с Жаном были у юриста, в нотариальной конторе. И адвокат сказал нам о наследстве, а еще о том, что ларец был утерян. Хотя сам лично делал и опись, и фото ценностей, когда составлял завещание. Но потом — после смерти отца Люсьена — обнаружилось, что драгоценности пропали…
— И ты решил, что они в гробу, — начальник покивал головой. — То есть, это твой домысел?..
Омега чуть не расплакался от досады. Ему было ужасно неловко все это говорить, потому что это были не то что домыслы, это были сны! Но он все равно говорил. Тем более после двух совпадений Ади уже и сам начинал во все верить. Но говорить об этом следователю было просто глупо, поэтому он попробовал еще один ход.
— После смерти Люсьена его родители были очень злы на Рэя. Просто до умопомешательства. Непонятно, чем это было вызвано — может они что-то подозревали, но в любом случае они так возненавидели его, что вряд ли бы хотели, чтоб их ценности достались ему. И еще они знали о завещании. Но поскольку со смертью Люсьена род прервался полностью — Люсьен ведь был последним отпрыском в семье — то вполне логично предположить, что родители и ценности похоронили вместе с сыном.
— Что ж, вполне возможно… — начальник задумчиво покивал.
Ади сразу уставился на него, лелея надежду, а следователь тем временем еще подумал, покрутив в своих крупных пальцах карандаш, и снова кивнул.
— Звучит, действительно, логично. И сколько же там добра?
— Много, — Ади нервно сцепил руки. — Уж на залог* для Рэя хватит с лихвой…
Инспектор сразу хлопнул себя по лбу.
— А ведь точно! — он покачал головой. — Ты молодец. Как же я сам не подумал о залоге? Но впрочем, ничего удивительного: это же практически прерогатива королей. Сам же знаешь, какие сейчас дикие суммы установлены для убийц. Но если в ларце и правда не обычные побрякушки, а реликвии, ну или хотя бы раритеты… — и он вопросительно взглянул на Ади, тот сразу покивал: «Да, именно так…» — Что ж, тогда риск того стоит. Вот только повод для эксгумации должен быть более веский, чем твои… ну ладно, пусть наши с тобой, домыслы. Суд их просто отклонит и все. Поэтому надо придумать что-то другое.
Ади сразу осмелел, почувствовав поддержку. Он успокоился, вернулся к столу, снова сел на стульчик.
— А что, если мы, например, скажем, что надо перепроверить результаты экспертизы? Ведь дело было открыто заново. Поэтому может потребоваться повторный анализ…
— Не, — следователь уверенно помотал головой. — Зачем? Результаты вполне достоверны… — он взял со стола папку, еще раз проглядел данные исследований. — Тут работал лучший специалист, вон его фамилия, — и он шлепнул по бумагам. — Этот анатомист ошибок не допускает…
— А если его сильно попросить? — настаивал омега. — И он скажет, что где-то недосмотрел. Или там, например, что-то перепутал и теперь не уверен в результатах?
Следователь хохотнул, потом отложил дело, подпер щеку ладонью и лучезарно взглянул на Ади.
— А ты часом не забыл, с кем говоришь? — спросил он его. — Вот на что ты сейчас намекаешь? Это же фальсификация…
Омега сразу опомнился — а ведь действительно, о чем это он? Перед ним же сидел полицейский. Правда, слишком уж душевный и домашний, вот Ади и увлекся. Но все же он был прав — омега сразу сбавил пыл.
— Ну… я просто так спросил. А что тогда будет?
— Угу, — инспектор с иронией покивал, потом опять опасно отклонился назад на своем стуле и тоже сделал вид, что просто так отвечает. — Ну, если, например, патологоанатом явится в суд и признается, что все это написал от балды, — и он кивнул на дело, — то, конечно, тело придется эксгумировать… Но это лишь ЕСЛИ… — и следователь погрозил омеге пальцем. — Понимаешь? Вот так…
Ади опять заволновался.
— Интересно, а где можно найти этого патологоанатома, — он осторожно покосился на следователя. — Ну так, просто…
Инспектор задумался, и лицо его при этом немного помрачнело.
— Да тут понимаешь, какое дело, — сказал он. — Все не так просто на самом деле. Загвоздка тут, вот в чем беда… — и он встал, засунул руки в карманы своих полицейских брюк и прошелся по кабинету. — Бета этот… ну, анатомист… В общем, у нас тут два года назад был страшный скандал, с ним связанный. И его уволили, а точнее — отправили на заслуженный отдых. Досрочно, хотя он всего-то ничего до пенсии не доработал, но не в этом соль. Уволили его, потому что крышу у него снесло, — инспектор постучал себя по голове. — Это не такой уж и секрет, конечно — тут все знают эту мрачную историю, поэтому я поделюсь с тобой, тем более на болтуна ты не похож. Короче, у этого патологоанатома было одно очень нехорошее расстройство: больно уж он покойничков любил… Ну ты понимаешь… — следователь передернулся при этих словах. — За ним всегда это водилось, но как-то ненавязчиво, и особо никому не мешало. К тому же он делал все тайно, да и безобидно поначалу: ну рисовал их, любовался ими, мог потрогать… ну… все-таки он бета — поэтому ничего там такого не было сверх меры-то, вот все и помалкивали. Потому что специалист он был классный — любой яд, любую причину смерти мог из самых недр вынуть. Такие чудеса творил, ты не поверишь. Особенно с непонятными отравлениями. Ну все знал, поэтому и слабости его терпели. А вот года два назад, как раз… — и он опять кивнул на папку, что лежала на столе. — Как раз вот после этой смерти… он просто как с цепи сорвался. И заставали его уже за такими делами, что… — инспектор брезгливо поморщился. — Даже говорить не хочу. Жуть. Фу! Но поэтому-то его быстренько и сбагрили, потому что терпеть такое уже ну никак было нельзя. Все границы переходило. Но компенсацию ему, конечно, выплатили — ведь он столько пользы принес, да и совершенно нормальным был до этого своего помешательства. А потом, видимо, на старости лет совсем рехнулся — не знаю. Но я это к чему говорю. К тому, что у нас в управлении его уже два года как нет…
Ади подумал.
— А может это и хорошо. Вы ведь знаете, где он живет? Я могу съездить к нему…
Инспектор опять прошелся по кабинету, покачав головой по дороге.
— Да никак это не выйдет, понимаешь? Исчез он — вот где беда. Его же пытались найти… Был тут у нас один случай: молоденький гамма бесхозный в морозильнике залежался. А умер в психушке, но поскольку никто его из местного морга не забирал, то труп отправили к нам. Но он и тут тоже никому не был нужен. Хотя мы даже фото в сводке поместили, но никто так и не откликнулся. Пришлось хоронить бедняжку в общей могиле. А такой красавец был, ты не представляешь — просто само совершенство… И вот как раз этот анатомист его и хоронил — тоже два года назад. Гамму этого и еще там нескольких — совсем уж отщепенцев, и пару стариков одиноких. Он сам их возил на дальнее кладбище, причем хоронил, как родных — со всеми ритуалами, чинно, укладывал бережно, пусть и без гроба. Он вообще к таким делам очень щепетильно относился. Скажем так, покойников даже больше уважал, чем живых, но да ладно. Не в этом дело. В другом. Где-то через месяц после похорон мальчишки анатомиста этого как раз и уволили, и он уехал в свою глушь, где у него домик был на природе. А тут вдруг заявляются родственники гаммы: два брата-альфы, злющие как черти, чуть все стены тут рогами не посшибали. Где, мол, наш пацан? А я откуда знаю? И вы-то где раньше были? — вот в чем вопрос.
Следователь опять покачал головой, видимо, вспоминая это инцидент.
— Короче, потом выяснилось, что они просто в отъезде были — по делам фирмы, а потом вернулись в страну, увидели сообщение в сводках, прибежали забирать. Семья их, из которой мальчонка-то этот родом, совсем падшая. И по сути, к настоящему времени там все уже умерли — от наркоты, алкоголя, прочего. Родители, дети, и даже, наверное, собаки, а эти вот два близнеца, что тут буянили, ну просто молодцы. Вот люблю такие истории, — инспектор даже кулак радостно сжал. — С самого дна ведь вылезли и даже дело свое умудрились завести на двоих. Дом моды у них, представляешь? Тренд. Родителям тоже помогали, даже лечить их пытались, но правда, все бесполезно. Деньги, что они присылали, те тратили на выпивку, на дурь, и в итоге братья перестали финансово помогать. Только жратву присылали, да столько, что и на соседей хватало. И все равно семья сыграла в ящик. А этот мальчишка-гамма был одним из первых. Потому что тогда и родители еще были живы, и другие братья, но всем, похоже, было друг на друга плевать. А омега-отец небось и не помнил, скольких нарожал, и где они, — инспектор махнул рукой. — Одним словом, дно. Тухлый квартал, и выход оттуда разве что в землю. Но даже о последнем пути своей горе-семьи здравомыслящие братья заботились. Всех хоронили, кто умирал, со всеми ритуалами и прибамбасами, как порядочных людей. Короче, честь им и хвала. Побольше бы таких детей, которые даже таких родителей не бросают, — и он немного постоял, молча уставившись в пол, потом опять заговорил.
