А утром обоим стало неловко. Марк так вообще испугался, что его уволят, но Ади простил ему эту выходку, потому что сам был виноват не меньше — нечего было поддаваться. И всё же он попросил бету забыть обо всём случившемся и никогда больше не вспоминать, но сам же первый и позвал его опять, потому что не смог забыть ласк этих нежных рук. Конечно, то была не любовь — Ади испытывал к Марку лишь дружеские чувства, хоть и очень тёплые, но ему была приятна чужая любовь, а так же ухаживания и нежности. Можно сказать, омега позволял собой наслаждаться, получая удовольствие сам, но в отличие от Марка, он удовлетворялся чисто физически.

Но бете и этого вполне хватало. Раньше он и мечтать-то не смел о такой близости, а тут свершилось чудо, поэтому Марк берёг эти драгоценные отношения как зеницу ока. И Рэй, например, ни одной фиброй души не почувствовал, что его муж слишком уж сблизился с гувернёром. Марк бы с собой покончил, если бы альфа узнал, но на его счастье Рэй воспринимал изящного бету, как омегу, и не думал ревновать. Возможно, он даже посмеялся бы от души, если б узнал, что у двух таких утончённых существ вдруг возникла романтика, а то и напросился бы третьим — с альфы сталось бы. Но Марк всё равно терзался, потому что намного серьёзней относился к встречам с Ади, а потому скрывал свои чувства так, что лучший эксперт ничего не заметил бы.

Вот такая небольшая интрижка завязалась в этой семье, но она и в самом деле была безобидной и не принесла бы никакого вреда в любом случае, в отличие от подозрительно странных событий, которые начали твориться в музее дядюшки Стэнли.

Хотя всё начиналось вроде бы и неплохо. Дело в том, что из года в год люди стали замечать одну чуднУю особенность: драгоценности куртизана Левансонского, выставленные в музее, начали исцелять посетителей. И именно они — это было точно доказано наблюдениями, потому что всякий раз при приближении к стендам с ожерельями и диадемами куртизана люди сначала ощущали лёгкий холодок в больных местах, а после болезнь отступала или сходила на нет, причём без всяких лекарств. В последнее время подобные чудеса случались всё чаще, а может их просто начали замечать, но слухи распространились среди народа быстро, и в конце концов в музей хлынули толпы. Каждый божий день, с утра до вечера, под дверями экспозиции стояла огромная очередь, которая даже на ночь не расходилась — люди ожидали следующего дня, а в музее пришлось усилить охрану.

Дядюшка и оба его компаньона поначалу, конечно, обрадовались такому раскладу. Были довольны и люди, особенно исцелённые, а единственные, кто забил тревогу — это жрецы храмов. Священники не раз посещали музей и просили директоров убрать драгоценности, связанные некогда с вымиранием целого рода, с глаз долой, а ещё лучше — упрятать их в глухой сейф и никогда никому не показывать. Но общественность была против, особенно её подначивали всевозможные фанатики и сектанты, кто уже начал нагревать руки на феномене, и тогда служители храмов обратились к королю. Но и тот ничего не смог поделать, ибо народ начал тут же негодовать — людям хотелось, чтобы чудо осталось в миру, и жрецам пришлось уступить.

Но Их величества всё же заинтересовались явлением. Правда король Антуан остыл быстро — он вообще был чужд всякой мистики, но омега-король Сигизмунд даже побывал в музее, и у него прошла головная боль, мучившая его вот уже третий день. Тогда он попробовал привести на экспозицию своего маленького сына, но тут случилась беда — ребёнку стало плохо около бриллиантов, и его пришлось увезти во дворец в сопровождении лекарей. Вот здесь-то король Сигизмунд и потребовал закрыть музей, но это вызвало такой мощный общественный резонанс, что пришлось отступиться. Тем более врачи уверили правителя, что обморок принца вовсе не был связан со странным явлением, а явился обычным и часто случающимся недомоганием Его высочества, в данном случае просто совпавшим с посещением музея. Король немного смягчился, хоть всё равно остался в подозрении, но старейшины Большого Совета убедили его, что в чудесном явлении нет ничего опасного. Возможно, это следствие воссоединения королевской семьи, а может и компенсация зла, от которого пострадало семейство несчастного куртизана. И теперь оно возвращается добром. Только Верховный Жрец — Владыка всех храмов, по-прежнему советовал королю скрыть драгоценности и прекратить этот жуткий спектакль, пока не стало поздно. Но Сигизмунд в конце концов перестал слушать всех, потому что принц в этот раз сдал так сильно, что стало ни до чего.

А тем временем Рэй и Ади, прослышав про чудеса, тоже решили увидеть всё своими глазами. Они пришли в музей дядюшки Стэнли вместе с детьми — Флориэлем и маленьким Люси. Вот тут-то всё и случилось.

Ади и сам не знал, зачем явился сюда — просто потянуло. Но вот зачем он взял с собой детей, омега потом долго не мог понять. Тем более малыши идти совсем не хотели и вполне бы могли остаться с Марком, но возможно, что именно их присутствие и помогло пролить свет на то странное обстоятельство, которое взбудоражило весь город, а точнее — понять его истинную подоплёку.

Рэй как раз вышел на улицу, вспомнив, что забыл в машине телефон, пока омега с детьми ходил по залам и рассматривал экспонаты. Тут надо сказать, что Ади вообще первый раз появился в музее, хотя и был полностью в курсе работ обоих своих дядюшек, но экспозицию посетил впервые. А может и зря. Но всему, видимо, наступает своё время.

Флори, конечно же, потерялся, причём вместе с ЛЮси — они забегались в залах выставки и в итоге оказались в комнате с драгоценностями. Люсьен сразу юркнул в темноту между стеклянными стендами, а Флори остановился, завороженно уставившись на одну из самых красивых диадем. И вдруг у него случился припадок: мальчик закричал, упал на пол, забился в конвульсиях и у него даже пена из рта потекла.

Посетители бросились к ребёнку, но Ади тоже услышал его крик и примчался первым. Протиснувшись сквозь толпу, он бесцеремонно всех растолкал и схватил сына на руки.

— Флори. Флори! — но малыш только икал, задыхался, а глаза его испуганно уставились в потолок. — Флори!!! — Ади, насмерть перепугавшись за дитя, прижал его к своему сердцу, наверное, впервые в жизни настолько горячо. И тут же увидел видение: опять чёрный дым, он струился до потолка, исходя от каждого украшения из коллекции, и образовывал под сводом густую, тёмную шапку. Ади увидел, как такие же чёрные дымовые ниточки идут от каждого из окружающих посетителей, проходя через бриллианты, а зловещее облако будто втягивает эту черноту в себя и растёт. Так вот оно что! Камни вовсе не исцеляли, они высасывали боль из людей, чтобы набрать силу!

Ади прижал сына к себе. Ребёнок начал успокаиваться, приходить в чувства, и теперь омега увидел, что они вместе с Флори окружены плотным огненным шаром, а чёрный дым оттеснён, хоть и пытается сунуться внутрь, но у него ничего не выходит. Ади проследил за источником этой защиты и увидел, что огненный свет идёт из его же сердца. Точно такой же барьер выставлял когда-то и Даниэль, но вот как у Ади это получилось, он так и не понял. Но и думать об этом не стал. Он лишь крепче обнял ребёнка, а тот, перестав, наконец, задыхаться, разревелся ещё сильнее.

А омега вспомнил про Люси.

— А где твой братишка? — Ади вскочил на ноги, заозирался по сторонам с Флори на руках. — Где мой второй ребёнок?!

Отзывчивый народ тут же кинулся искать ещё одного малыша, а в зал влетел Рэй.

— Что тут случилось, Ади? — он увидел, что у Флори до сих пор ещё пена у губ и он горько рыдает. — Что тут произошло?

— Не знаю… — омега только сейчас заметил, как сильно дрожит. — ЛЮси пропал… Где он, Господи, Рэй?! — а Флори, так и утираясь слезами, указал пальчиком на бархатный стенд за экспозицией с бриллиантами.

— Он там…

Рэй тут же бросился в темноту за стенды. Перелетев ограждение, он пробрался между стойками с драгоценностями и увидел наконец несчастного Люси, лежащего без сознания.