А Рэй и в самом деле обожал детей, причём всех четверых сразу, и почти не ставил между ними различий. Ну разве что самую малость: Флори он любил как родного — и это было понятно, а ЛЮси ласкал и нежил особенно, потому что тот был омегой, а ещё невероятно похожим на умершего возлюбленного, и альфа будто бы долг ему возвращал — за всё. Ведь Ади рассказал Рэю — ещё в роддоме, что именно ЛЮси, приснившись ему, поведал об истинной причине своей смерти. Поэтому дело и закрутилось. А ещё Рэй узнал, что это Люсьен будил его и приводил в сознание, когда альфа впадал в состояние сомнамбулы и пытался убить своих парней. Рэй тогда очень растрогался от всего услышанного, безоговорочно поверив Ади, и долго плакал, а потом признался, что чувствовал всё это сам, но просто боялся поверить. Он ужасно переживал, что ЛЮси помогает ему и даже спасает, хотя Рэй этого ни капельки не заслуживает. И даже то обстоятельство, что возлюбленный погиб не от его руки, не особо успокоило альфу. Он всё равно чувствовал вину, и только когда Ади рассказал ему всё и уверил, что ЛЮси совсем не сердится, а ещё живёт сейчас среди ангелов и даже счастлив, только тогда Рэй почти перестал страдать. А довершило дело то, что он взял под опеку место захоронения бывшего возлюбленного и его несчастных родителей, привёл могилы в порядок, поставил ограду и теперь тринадцатого числа каждого месяца посещал это место, возлагая свежие цветы к надгробьям, но теперь уже не испытывал никакого страха, а только покой и умиротворение на душе.

Так история и закончилась. Ади не стал говорить альфе, что ЛЮси скорее всего живёт теперь в теле приёмного сына Эмира — зачем всё усложнять? Тем более Люсенька — это уже был не Люсьен, а совершенно другой ребёнок, и он не помнил ровным счётом ничего из того, что с ним случилось, воспринимая себя самым обычным человеком. Он просто жил, рос и радовался, любил приёмных родителей и всех своих дядюшек вместе взятых, а заодно и деда. Мистера Эдварда ЛЮси особенно обожал, просто всем сердцем, как впрочем и Флори, поэтому оба ребёнка часто бывали у него в доме, в том числе и на выходных, и тогда праздник любви отмечался в обоих молодых семействах сразу. И это было прекрасно, но речь сейчас пойдёт о другом: об одном занимательном факте, который произошёл в жизни этих людей.

Ведь король, проявив благосклонность, разрешил Эмиру и Дину взять родовую фамилию их приёмного сына. Поэтому все документы, говорящие о том, что ЛЮси родителям не родной, были надёжно скрыты в тайном архиве дворца, а фамилию для пущей убедительности пришлось принять не только новоиспечённым родителям, но и всем остальным членам их семьи. Так Левансонским стал Ади (теперь уже официально), а так же оба его брата — Рональд и Равиль, с ними и дядюшки — мистер Стэнли и милейший господин Ив. И только с мистером Эдвардом произошла небольшая заминка. Отец Рэя отказался от титула наотрез, а так же запретил двум оставшимся сыновьям брать эту фамилию, за что король разгневался на него и вызвал к себе на аудиенцию.

Мистер Эдвард явился, ибо отказывать правителю считалось дурным тоном, и у них состоялся занятный разговор. Правда, не сразу. По традиции мистер Эдвард с Его величеством выпили коньяку, сыграли в шахматы, соперник, конечно, искусно поддался — этого тоже требовал этикет. Выиграв, король остался доволен, они с гостем пригубили ещё по бокалу, поговорили о сторонних вещах и только после перешли к делу.

— Так объясните же мне, дорогой, — обратился Антуан II, немолодой уже, но очень красивый альфа, к мистеру Эдварду, — поведайте мне причины, по которым вы осмелились отвергнуть данную мною милость… — Его величество имел ввиду дарование титула высокой фамилии обычной семье. — Эти основания, — продолжил король, — должны быть весом не меньше солнца, чтобы я прислушался к ним. Итак? — он взглянул на своего посетителя.

Мистер Эдвард промолчал. Он прекрасно знал, что король в курсе причины его отказа, и теперь осталось дать ему возможность самому блеснуть своими знаниями.

— Я знаю, знаю, — Его величество мягко похлопал гостя по руке. — Вы — прямой потомок нашего грозного предка Артура Жесточайшего. Причём настолько прямой, что даже кровь ваша чиста, как кристалл. Я прав?

— Ваше величество сведущ, как сам Всевышний, — произнёс мистер Эдвард, и король взглянул на него с интересом. Слова собеседника прозвучали спокойно, выдержанно, с присущим уважением к сану, но не превосходящим рамки собственного достоинства, а ещё без приторной лести. Антуан любил таких людей — тех, кто не пресмыкался перед ним.

— Прекрасно, — он оглядел посетителя, в который уже раз отметив его мужество и красоту, взглянул на слегка напряжённую складку между бровей, которая выдавала скрытое недовольство. Всё в стиле Артуровских отпрысков — таких нервных и взрывоопасных, но в то же время невероятно привлекательных. — Прекрасно… — венценосец задержал взгляд на сжатых губах мистера Эдварда, потом снова коснулся его руки.

Родитель поднял взгляд — твёрдый, уверенный, с чудесным «тёплым льдом» в глазах, как выразился бы поэт. И королю даже пришлось подавить вздох, ибо он был очень неравнодушен к таким красавцам, особенно с благородной яростью в сердце.

А разговор продолжился.

— Ваш дальний прадед, — снова заговорил Антуан, — средний сын Артура Жесточайшего, отказался в своё время от фамильного титула и велел своим детям следовать его примеру. Ибо он был твёрдо убеждён, что в трагедии, случившейся с королём Эндрю Нежнейшим и его маленьким сыном, был виноват лишь сам король Артур. Ваш прадед не пожелал иметь ничего общего с извергом, поэтому отказался от родства, но кровь всё же берёг. Ваша родовая линия сплошь состояла из чистокровных дворян Артуровского рода — но только из тех, кто так же, как вы, разделял взгляды вашего предка. Не так ли?

— Именно так, ваше величество.

Король удовлетворённо кивнул.

— Ваши родители погибли на затонувшем круизном лайнере. Когда вы были младенцем, вас воспитал слуга, который умер, когда вам исполнилось около десяти лет, потом вы воспитывались в пансионе, в двадцать один год получили своё наследство, составляющее довольно крупную сумму в деньгах, а так же в ценных бумагах, и в конце концов взяли в мужья простого человека без рода и племени и напрочь забыли о своём истинном происхождении.

— И ничуть не жалею об этом, — добавил мистер Эдвард. — Королевское бремя мне не к лицу.

— А я говорю, что к лицу! — король раздражённо поднялся, гость сделал то же, ибо сидеть в присутствии Его величества было неприлично. — Мне лучше знать, что вам к лицу, а что нет, — Антуан II возмущённо прошёлся по будуару.

Мистер Эдвард сделал пару шагов вслед за ним и встал посреди комнаты. В этот момент король снова приблизился и некоторое время смотрел в глаза посетителю, раздумывая, сердиться ли на него дальше, но в итоге опять вздохнул — дальний родственник покорил его сердце, как только вошёл в будуар (аудиенция была неофициальной и проходила в домашних условиях, ибо мистер Эдвард был практически братом, пусть и отколовшимся от семьи). И тогда Его величество решил действовать по-другому.

— Я прощаю вам вашу бестактность, — сказал он, — учитывая, что вы не получили должного воспитания, — король погрозил пальцем в воздух. — Что ж забудем, — и не дав гостю опомниться, сразу продолжил: — Но теперь я вполне понимаю, почему вы не можете взять фамилию Левансонских. Имея свой родовой титул рангом намного выше, вы вполне вправе отказаться. Это убедительное основание, и я снова прощаю вас.

— Я не просил прощения! — мистер Эдвард тут же вспылил, и ему было сейчас всё равно, с кем он говорит.

Король подавил улыбку. Ох уж эти Артуровские отпрыски, как же легко их зажечь. Это так возбуждало. Он решил ещё поиграть с огнём. Выпрямившись, Его величество убрал руки за спину, поднял голову выше, чтобы показать собеседнику своё величие и властно произнёс:

— Повелеваю вам взять свою исконную фамилию и вернуться в лоно семьи. Мы понимаем ваши мотивы и не сердимся. Мы вновь принимаем вас.