— Думаю, нужен, — Ади улыбнулся ему. — Хотя он наотрез отказался. Но пообщаться с мистером Дереком согласился, только чтобы выполнить «мой каприз».
И Рэй рассмеялся на это. В который уже раз он дивился, как благотворно Ади влиял на отца. Родителя было просто не узнать: он стал чаще улыбаться, меньше гневаться, начал брать сыновей за руки, уже не стесняясь чувств. Взгляд его потеплел, напряжение спало. А как он обрадовался, увидев омегу впервые после реанимации. Ведь именно Ади врач посоветовал пригласить первым, чтобы положительный эффект встречи с родными был максимальным. Так и случилось. Такой сияющий взгляд Рэй видел у отца разве что в те редкие минуты истинной нежности, когда он глядел на папулю — после очередного примирения, например. Но это было только начало. Позже, по прошествии нескольких дней, мистер Эдвард даже начал читать любовные романы (пусть и исторические, но все же), которые Ади ему приносил. А потом они вместе обсуждали прочитанное. Но Рэй был уверен на все сто, что отец читает всю эту романтичную белиберду только с одной целью: сделать омеге приятное, а заодно найти тему для разговора, чтобы поворковать. Альфу это от души забавляло, а ревность давно прошла. Рэй ведь прекрасно видел, как нежно влюблён отец, но видел так же, что тот и шага лишнего не ступает. Даже в разговорах. Альфа уже в который раз убедился, как же плохо он знал своего родителя. Сначала его потряс Даниэль, сказав, что мистер Эдвард ведет себя как Робин Гуд, помогая обиженным, а теперь вот это. Отец ведь обожал Ади всем сердцем — это было видно, но вёл себя при этом так, что ничуть никого не смущал. Просто поразительная выдержка.
Причём линию своего поведения мистер Эдвард не изменил и впоследствии. Но это уже было потом, а сейчас он разговаривал с Дереком, пока ещё лёжа в постели — потому что перевод из реанимации произошёл недавно, и пациент даже вставал под бдительным наблюдением врачей. Сначала родитель хмурил брови, с недовольством поглядывая на бету и думая, как бы так отказать, чтобы никто не обиделся — особенно Ади, но по мере общения тихий и убаюкивающий голос будущего слуги начал располагать его к себе. Немолодой, но вполне крепкий мистер Дерек смотрелся сильным и уверенным, при этом был мягким и обходительным. Ненавязчивым, тактичным, а так же расторопным, но главное — не суетящимся. Мистер Эдвард впервые за свою жизнь задумался, а не попробовать ли? «Но если он отутюжит мои брюки хуже, чем это делаю я, — сказал он чуть позже Ади, — то я уволю его». Но Дерек отутюжил брюки даже лучше, и при этом ещё показал новому хозяину, как правильно выгибать передние стрелки так, чтобы они стройнили, и этот эффект тоже очень понравился мистеру Эдварду. Одним словом, слуга ему пришелся к душе, но окончательно это свершилось уже после — когда он вышел из больницы.
А пока родитель подозвал детей, и попросил Дерека принести всем чай. Тот моментально справился с задачей, быстро разузнав на больничном этаже, что тут к чему, и буквально в считанные минуты нашел чашки, организовал симпатичную сервировку на подносе — даже с маленькими печеньицами, и подал напиток хозяину и его гостям, а сделал всё так незаметно, что никто не почувствовал даже намёка на дискомфорт. Мистера Дерека будто бы не было, а чай появился сам. Вот это выучка. Подобные манеры здорово подкупили сердце мистера Эдварада, а он ведь и в самом деле, как говорил Рэй, терпеть не мог присутствие чужих людей рядом со своей персоной больше, чем пару часов. Ну, а ещё попозже, когда Дерек остался в палате и уже ухаживал за новым господином, то делал это настолько деликатно, что мистер Эдвард даже не чувствовал себя больным. Никакой слабости, зависимости или же какой-либо беспомощности рядом с Дереком он не испытывал совершенно, а чувствовал только заботу, причём искреннюю, а так же уверенное осознание того, что трудности эти лишь временные, а выздоровление и обретение сил уже не за горами. Поэтому утюжка брюк, которой мистер Эдвард в шутку напугал Ади, в дальнейшем превратилась в простую формальность. К тому же новый слуга и этот экзамен прошёл с блеском.
Дерек поселился у мистера Эдварда, и тот так расщедрился, что хотел выделить ему одну из комнат для гостей на втором этаже своей просторной квартиры (это были бывшие комнаты сыновей), но новый слуга и слушать не пожелал. Потому что облюбовал уютную подсобку возле кухни и привёл её в такой идеальный порядок, избавившись (с разрешения хозяина, конечно) от старой мебели и других ненужных вещей, которые туда складывал мистер Эдвард просто на всякий случай, что находиться там стало — одно удовольствие. Комната была небольшая, но удобная и просторная, с маленьким, аккуратным окном, выходящим во двор. Дерек поставил там мини-печку, оставил кровать и два кресла, и мистер Эдвард, спустя некоторое время, начал ловить себя на том, что тоже полюбил это место. Он даже стал проводить там времени не меньше, чем в своем любимом кресле у камина. Они играли с Дереком в шахматы, обсуждали политику и всякие события в мире, и даже касались порой в разговорах романтических похождений отца Рэя, которые конечно же возобновились по выздоровлении. Причём новый слуга и тут случайно навёл порядок. А всего-то лишь тактично намекнул своему хозяину, которые из его омег действительно стоят внимания (причем выбрал именно тех, на которых мистер Эдвард особо и не смотрел). И тем не менее, родитель послушался (просто из интереса), а потом ничуть не жалел. Он отстранил всех, оставив только этих двоих, с ними и начал встречаться, и в конце концов и правда обзавёлся двумя покладистыми и даже в какой-то степени любящими куртизанами. Которые даже между собой не ссорились, и мистер Эдвард вполне мог водить на выходы сразу двоих. И пусть жили омеги отдельно, но отец их содержал, навещал, а иногда даже приглашал пожить у себя — по настроению. Кстати, и тут мистер Дерек тоже проявлял чудеса деликатности — появляясь и исчезая всегда только в нужное время, и никогда никому не мешал.
Но всё это было уже потом, а пока мистер Эдвард ещё находился в больнице — но уже под бдительным присмотром слуги. Дален — гувернёр Ади — был счастлив до слёз и не переставал благодарить своего господина за такое чудесное спасение брата. Хотя сам омега всё списывал на простое везение, но это было не важно. Главное, что потом случилось ещё одно приятное обстоятельство. Однажды гувернёр, зайдя в комнату Ади и ужасно смутившись, осмелился спросить, где омега собирается жить после свадьбы. И тут же перепугался, потому что вспомнил, что узнал эту новость от брата, а тот — от мистера Эдварда, который только об этом и говорил. Родителю прям не терпелось поскорее встать на ноги, чтобы обвенчать детей. Но Ади совсем не обиделся на такую лёгкую нетактичность, а напротив — ждал продолжения этих слов, и тогда гувернёр, снова ужасно волнуясь, сказал, что если мистер Ади намерен жить после свадьбы у мужа, то он — Дален — будет счастлив поселиться с детьми, если будет необходимо. К тому же дома их находятся рядом, и они смогут часто видеться. И омега вздохнул с облегчением. Вот это он и надеялся услышать. А так бы ни за что не решился подобное предложить, хотя тоже подумывал о таком раскладе, но раз уж Дален сам этого захотел… Но Ади уже не мог дожидаться свадьбы — он так страдал без Рэя, особенно вечерами и ночью, что согласился тут же и даже расцеловал гувернёра. А спустя пару дней, отрегулировав все формальности и подняв Далену оклад, омега собрал свои вещи и упорхнул к любимому.
Вот так оба беты устроились, став членами этой семьи. И никто не был в обиде, потому что близнецы любили своего няня не меньше, чем брата — ведь по-настоящему они узнали и того, и другого не так уж давно и почти одновременно. Омега, конечно же, навещал братишек в интернате и раньше, но не так часто, как даже ему бы хотелось — потому что работы было невпроворот, а братишки и того больше страдали. Именно поэтому Ади, не жалея себя, приложил все возможные усилия для того, чтобы поскорее забрать их под домашнее крыло. Но заранее не оповещал детей, чтобы они не начали хвастаться и не расстраивали бы других малышей, которым подобный переезд, возможно, не светил никогда. А забрал их внезапно, в одно прекрасное утро, без всяких громких проводов — по понятным причинам. И всё равно ребята высыпали к окну и смотрели братишкам вслед. Ади до сих пор помнил их взгляды, и они преследовали его во снах. Эти несчастные глаза, полные печали, искренней детской зависти и глубокого желания в один прекрасный день вот так же найти своих родителей и уехать домой.
