— Нет, — ответила я и положила голову ему на плечо. — Это место не такое. — Я посмотрела на статую Иисуса, за которой обычно пряталась, и добавила: — Недели назад, когда ты пришел за мной, боясь, что мне причиняли боль, ничего такого не было.

Указала нашими соединенными руками на мраморную статую Иисуса и продолжила:

— Я приходила сюда, когда ты проходил лечение своей шеи. Я пряталась за статуей и наблюдала. Я слушала хор, который пел на балконе, произнося слова, которые я боялась говорить. Всю свою жизнь я боялась петь, потому что мне говорили, что это неправильно. Даже когда та моя жизнь закончилась, я все еще была сосредоточена на своих мыслях. Глубоко внутри я боялась их отпускать.

Флейм выдохнул и спросил:

— Почему ты не отпускала их?

Я закрыла глаза, чувствуя, как в горле встает ком из-за скопившихся эмоций о девушке, которой я была раньше... живой, но не живущей.

— Я думаю... думаю, что держалась за прежнюю веру, потому что... потому что не знала, кто я без нее. Всю свою жизнь я следовала ей. Я была рабыней своих страхов. Затем, когда была свободна, я сидела в темноте, наблюдая как другие принимают в себя свет... наблюдая, как они поют. А я произносила слова про себя, так желая почувствовать свободу, которую ощущала в воздухе. Но не могла. Я не могла заставить себя отпустить страхи. Я боялась человека, которым являлась.

Флейм, гладя кожу на тыльной стороне моей ладони, прошептал:

— И кто ты?

Слезы заполнили мои глаза, а губ коснулась улыбка.

— Твоя, — призналась я. — Я твоя. Мне пришлось погрузиться во тьму, чтобы увидеть правду и свет.

Флейм замер, затем приподнял мой подбородок пальцами и простонал:

— Мэдди... — а затем закрыл глаза на мгновение.

Держа его за запястье, я продолжила:

— Это правда. Я твоя. Ты дал мне цель к существованию, Флейм. Ты дал мне причину жить... подарил свою любовь... отдал мне себя.

Флейм прижал лоб к моему и запустил руки мне в волосы.

— Мэдди, — прохрипел он. — Я... не верю в эту херню. Церковь, Бога. Я, бл*дь, ненавижу все это. Ненавижу то, как люди погружаются в это все и меняются, позволяют управлять собой. Я больше не могу быть вовлеченным в это.

Чувствуя легкость, я ответила:

— И я тоже, Флейм. Это больше не моя жизнь. Я тоже больше в это не верю.

— Тогда во что ты веришь? — спросил он.

Улыбаясь сквозь слезы, я сказала:

— В тебя. Я верю в тебя. — Потеревшись носом об его, я призналась: — Я верю в себя. В нас. Нам больше никто не нужен.

— Бл*дь, Мэдди, — Флейм прижал рот к моему. Как только наши губы раскрылись, приятное соединение голосов хора наполнило воздух... и это была моя любимая песня. Та, которую я пела Флейму.

Флейм оторвался от моего рта и произнес:

— Мэдди, ты пела мне эту песню. — Он свел брови на переносице, задумавшись, затем переспросил: — Ты пела мне ее? Когда я... — он постучал по виску. — Когда я Был в ловушке разума. Ты пела... я слышал ее.

Я кивнула.

— Я знаю.

— Но ты никогда не пела прежде. Говорила, что не позволяешь себе петь вслух.

— Знаю, — повторила.

— Тогда почему?..

— Потому что когда спас меня, ты дал мне голос. Ты дал мне силу высвободиться из цепей моего прошлого. Эти цепи были только в моей голове. Ты... ты освободил меня.

Я наблюдала, как глаза Флейма забегали. Это означало, что он сосредоточенно думает.

Когда напряженный стон вырвался из его горла, по щеке побежала слеза и он сказал:

— Я все потерял. Он, бл*дь, забрал у меня все. Мою маму, Исаию. Он забрал меня у самого себя. Сделал меня психом. Всю мою жизнь у меня ничего не было. Он, бл*дь, все забрал. У меня...у меня никогда не было и шанса.

Я чувствовала всю боль Флейма. Внезапно он замер и вперился в меня взглядом, как будто я была чудом наяву.

— Затем я обрел тебя. И я не могу тебя потерять, Мэдди. Я не могу потерять тебя, иначе сойду с ума.

— Ты никогда не потеряешь меня, — заверила я.

Он опустил голову и выпалил:

— Затем я обрел Ашера. — Флейм поднял взгляд, в котором плескался страх. — У меня снова есть брат. У меня есть ты и брат... и что если... что если...

Положив голову ему на затылок, я сказала:

— Никто не заберет нас у тебя. Я никуда не денусь. И Ашер... Ашер просто хочет старшего брата, Флейм. Он хочет, чтобы вы общались. Он нуждается в твоей любви. Он тоже потерял все и всех. Он потерял все благодаря вашему отцу. Как и ты.

Флейм раскинул руки.

— Но Исаия мертв. Он умер на этих чертовых руках. После одиннадцатого вдоха он умер. Он оставил меня... из-за меня самого. — В его глазах стояли непролитые слезы.— Я убил его. — Он постучал по голове. — Это всегда везде. Я вижу это все время. Всегда одиннадцать — из-за количества порезов отца и последних вдохов Исаии.

— Нет, — закричала я и наклонилась, чтобы поцеловать шрамы на его запястьях. Флейм замер, затем попытался отстраниться, но я крепко в него вцепилась. Я целовала его шрамы, и когда сделала это с каждым, то сказала: — В твоих венах нет пламени, яда и зла. В них есть только кровь, как у остальных людей. Твой отец ошибался. Боже, Флейм, он был ужасно неправ. Он верил в ложь, которой снабжал его пастор, но они ошибались. Он верили в ненастоящее. Особенно по поводу тебя.

Я боролась со злостью, что просыпалась во мне.

— Ты любим, очень сильно любим. И в твоем сердце так много любви, которую ты можешь отдать. — Я сдерживала слезы и продолжала: — Ты спас меня. Защитил меня. Сидел за моей дверью днем и ночью, убеждаясь, что я в безопасности. Ты расхаживал под моим окном каждый вечер. — Я провела пальцем по шраму на его коже. — И ты принял пулю за меня. В твоей крови свет и доброта, нет никакого пламени и зла.

Прослеживая следы от слез на щеках Флейма, я добавила:

— Мы Флейм и Мэдди. И мы выжили. Мы нашли друг друга и никогда не отпустим. Хорошо?

Флейм застонал, когда хор достиг крещендо, и обвил меня своими большими руками.

Я чувствовала себя в безопасности.

Вдохнув запах кожи, я отстранилась и предложила:

— Давай уйдем, Флейм. Отвези нас домой. И мы никогда не вернемся.

Мы доехали до дома за рекордное время. Когда зашли в гостиную, Флейм запер дверь, пока я смотрела на мужчину, которому отдала свою жизнь. Он подошел ближе и распустив мои волосы, сказал:

— Я хочу быть с тобой.

Бабочки в моем животе запорхали от его желания, и я повела его в ванную. Флейм наблюдал за тем, как я раздевалась. Подойдя к нему, я стянула с него жилет, но Флейм неожиданно поднял меня на руки, отчего я ахнула. Я смотрела ему в глаза, пока он осторожно клал меня на кровать.

Я лежала не двигаясь, пока Флейм снимал остатки одежды. Затем он залез на кровать и его большое тело накрыло мое.

Флейм убрал волосы с моего лица, и когда его губы коснулись моих, он прошептал:

— Я люблю тебя, Мэдди.

Я застонала, когда его губы обрушились на мои, а его сильные руки обхватили мою талию, а затем поднялись выше к груди. В воздухе потрескивали искры, когда наши взгляды встретились. Затем Флейм накрыл ладонью мою левую грудь, а между моих ног разгорался жар.

— Флейм... — застонала я, когда он очертил пальцами мой сосок. Но что-то вспыхнуло во взгляде Флейма, и он опустил голову. Мое сердце заколотилось с удвоенной силой, когда его рот накрыл мой сосок.

Мы никогда не занимались любовью подобным образом. Мы никогда не были такими безудержными и свободными.

Я никогда не была такой счастливо й и защищенной прежде.

Когда Флейм лизнул мой сосок, я изогнула спину, запустив пальцы в его волосы. Его язык повторил свое действие, и я сжала ноги вместе из-за невыносимого желания.

Когда я уже больше не могла терпеть, Флейм отстранился и прошептал:

— Мэдди. — Его голос был хриплым, но уверенным. Затем он осыпал поцелуями каждый сантиметр моей кожи.

Я закрыла глаза, пытаясь обрести самообладание. Моя кожа была будто в огне, полыхая под прикосновениями его губ.