Второй поход тех же Аскольда и Дира и шедшего под их началом далекого предка Елизаветы, как выяснил Юрий, совершен был в следующем, 867 году. Русские суда грабили берега Черного моря, но до Босфора не дошли: византийский император поторопился заключить мир, по которому Аскольду и Диру достались богатые дары – золото, серебро и шелковые ткани. Первые два похода послужили к обращению Аскольда и Дира и некоторых дружинников в христианство. И в память о той поре в роду Елизаветы по материнской линии остался древний византийский серебряный крест, передававшийся из поколения в поколение старшим сыновьям, как драгоценная реликвия. Именно этот крест, оставленный Елизавете в память о ее отце и его предках, и придавал уверенности Юрию в его весьма непростых выводах. Он перечитал немало исторических летописей и церковных, а также научных книг, по которым знал так же и о том, что третий поход руссов, предпринятый в 907 году князем Олегом, совершен был на двух тысячах судов. Только конницу тогда отправили сухим путем. При появлении русского флота перед Константинополем греки завели перед гаванью боны, но Олег и с ним, возможно, все тот-же предок Елизаветы или его сын, обошли это препятствие: ладьи были поставлены на катки и перетащены берегом к гавани. Через много веков этим приемом воспользовался Петр Великий, сочинивший великую переволоку своих судов во время войны со шведами. И открыл-таки «окно в Европу». Так же действовали и казачки под командованием Степана Разина на реке Усе близ Самарской Луки, перетаскивавшие свои челны и внезапно появлявшиеся там, где их совсем не ждали, ловко грабившие купеческие суда. И князю Олегу все, задуманное тогда, удалось. Опасаясь разгрома столицы, греки согласились на невыгодный мир: Олег получил денежную дань, рассчитанную по двенадцать гривен на каждое русское судно и, кроме того, большую сумму на содержание княжеских воевод в Киеве, Чернигове, Полоцке и других русских городах. В знак победы и примирения с греками щит Олега был прибит к городским вратам Константинополя. « И кто знает, – как-то сидя за чаем у Елизаветы через одиннадцать с лишним веков, вслух размышлял Юрий,– может, этот самый легендарный щит прибивал твой далекий предок, на долю которого, а также его наследников выпало еще немало славных походов и событий».
– Да ну, тебя! – не поверила тогда своим ушам и рассмеялась, с восторгом смотревшая на вдохновенное лицо своего постояльца и друга Елизавета. Еще бы! Глаза молодого человека излучали какой-то колдовской и захватывающий свет, словно были наполнены пламенем давно минувших и таких загадочных лет. И вместе с его проникновенным голосом слышались таинственные отзвуки уже далекой эпохи. Но девушка думала совсем об другом и ждала его признаний и ласк.
– Нет, ты послушай, – не унимался увлеченный Юрий. – Я ведь не случайно обо всем этом рассказываю, сейчас ты поймешь. В июне 941 года уже князь Игорь, нарушив мир, заключенный его предком, явился перед Босфором с флотом из тысячи судов (некоторые историки, правда, определяют число судов в десять и даже пятнадцать тысяч, но эти цифры вероятнее отнести к следующему походу Игоря). Так вот, высаженные на берег воины принялись разорять и грабить окрестности. Суда же стояли у входа в Босфор по обе его стороны. Наскоро снаряженный греческий флот из 15 кораблей, вышедший к русским судам, обратил против них страшное по тем временам оружие – «греческий огонь» – зажигательный состав. Он выбрасывался из особых труб, по форме похожих на удлиненные цветы орхидеи или, точнее, красной наперстянки, с прилаженными сзади кузнечными мехами. Бороться с ним было очень сложно, так как средство имело свойство гореть на воде (скорее всего, это была нефть или ее продукты, отогнанные легкие фракции, а, возможно, и пищевой спирт). Греческий огонь оказался губительным для флота Игоря: множество русских судов сгорело, так как огонь был пущен по ветру. Как за тысячу лет до этого – легендарным римлянином Л. Кассием, спалившим флот Г.Цезаря. Погибли не только корабли, но и многие русские воины, которым пришлось искать спасения в водах Босфора. Лишь некоторым из них удалось благополучно доплыть до берега. Но вскоре они были схвачены и обращены в невольников. Ты представляешь себе всю эту картину?
– Не – ка! – улыбнулась и слегка смутилась от своей бесталанности Елизавета.
– А ты закрой глаза и вспомни, о чем я рассказывал минуту назад!
– Елизавета прикрыла ладонями глаза и, действительно, словно во сне, увидела совсем иной, давно забытый ее современниками, мир с его опасностями и тревогами, столкновениями народов, сражениями и битвами, на суше и на море. Особенно отчетливо она видела легкие славянские корабли, охваченные пламенем и отражавшиеся в черной бездне моря так реально и жутко, что ей стало до боли жалко каких-то очень далеких ее предков в доспехах, много веков назад сгоравших в огне морского пожара. Она вдруг почувствовала, как из глаз ее выступили и потекли теплыми струйками по слегка просвеченным электрическим светом и оттого почти прозрачным ладоням слезы.
Юрий предполагал, что одним из тех, кто горел и спасся с русских кораблей, мог стать и предок Елизаветы, ведь в ее роду сохранилась давняя сказка о том, что кто-то из далеких прадедов, по имени Силантий, был в плену и рабстве не то у греков, не то у египтян. Там женился на красавице-гречанке, корни которой, как фантазировал Юрий, восходили к самой Клеопатре. А ближе к нам была ее рожденная вне закона дочь, на которую и была похожа Елизавета.
– А может быть, – развивал свою мысль Юрий, – Силантий жил несколько позднее и судьба свела его со своей возлюбленной на Крите или в Африке, где он побывал во время шестого похода уже князя Святослава в качестве союзника Византии против дунайских болгар. Тогда, в 967 году, уже князь Святослав – сын князя Игоря – с 60-тысячным войском отправился морем из Днепра в Дунай, завоевал Болгарию и прочно утвердился в городе Преславе. Известие об осаде Киева печенегами заставило Святослава оставить Болгарию и поспешить на защиту своей столицы, и хотя Киев был освобожден еще до прибытия Святослава, князю, по просьбе его матери. Св. Ольги – первой христианской княгини – пришлось остаться в Киеве, дабы не отдать город и ее саму со всем честным народом на поругание.
Седьмой поход Святослав со своим войском совершили уже после кончины Св. Ольги, в 970 году. Флот в числе около 250 судов явился снова к Дунаю, и Святославу вторично пришлось брать Преславу. Утверждение Святослава в Болгарии сильно обеспокоило Византию. Император Иоанн Цимисхий стал готовиться к войне, но, предупрежденный Святославом, двинувшимся со своими войсками к Адрианополю и Филиппополю, и собиравшемуся идти на Царьград (Константинополь – современный Стамбул), был вынужден откупиться богатою данью и заявить о своих мирных целях. В следующем, 971 году, вероломством Цимисхия Святослав был поставлен почти в безвыходное положение, когда на него, с малочисленной дружиной, при Доростоле (Силистрия) обрушился император. Осажденный в Доростоле русский отряд испытывал большую нужду в съестных припасах, и только помощь со стороны флота дала возможность временно справиться с этой нуждой. Русские суда с экипажем в две тысячи человек в бурную ночь вышли из Доростола и, несмотря на присутствие греческого флота, обошли окрестное побережье, произвели высадки своих воинов, захватили запасы хлеба в придунайских селениях. Они истребили множество греков и благополучно вернулись к Доростолу. 22 июля под стенами Доростола произошло решительное сражение Святослава с войсками Цимисхия. Неопределенный исход неравного боя привел к мирным переговорам, после которых было дано слово «не воевать» против Византии и Болгарии. Святослав со своими войсками направился на флоте к Днепру и вскоре же погиб в битве с печенегами. А были еще восьмой и девятый походы на Византию. Последний поход, кстати, относится к 1043 году. Тогда великий князь, извещенный об убийстве в Константинополе одного русского, отправил к Царьграду флот под начальством своего юного сына Владимира, удельного князя Новгородского. Доставленное особыми послами письмо императора Константина Мономаха, в котором тот просил не нарушать мира и обещал строго наказать убийц, не удовлетворило новгородского князя. Русский флот, в который уже раз явился перед Босфором и расположился в боевом порядке у Фара. Император сам вышел с греческим флотом против Владимира, снова предложил Владимиру мир. Но юный князь гордо отвечал: »Соглашаюсь, если вы, богатые греки, дадите по три фунта золота на каждого моего человека». Соглашение не состоялось, и по сигналу византийского императора завязался бой. Три неприятельские галеры врезались в середину русского флота и зажгли греческий огонь. Чтобы спастись от пламени, Владимир с флотом снялся с якоря, но разыгравшаяся в это время жестокая буря оказалась для русских губительнее огня: значительное число судов погибло. Пошло ко дну и княжеское судно. Причем сам Владимир был подобран из воды дружинниками. Большая часть русского флота высадилась на берег и была перебита и захвачена в плен греками.
