– Нет!

При этом он применил один старый и проверенный способ лжи, которому его обучил более опытный чиновник – "Уверовал в собственные слова так будто бы это истина, сродни существованию Бога, не требующая никаких логических доказательств для того, чтобы в нее уверовать". Вот почему "нет" прозвучало так ультимативно и уверенно. Нет, и все тут. Бейте, пытайте, и все равно будет: "Нет!".

Сейф не растерялся и Виктор Павлович понял, что организация, к которой он принадлежит, действительно могущественная, состоящая, по всей видимости, из специалистов высшего уровня, потому что в следующее же мгновение, произошло невероятное. В несколько ловких движений, сейф привязал Виктора Павловича к стулу веревкой, вставил ему кляп в рот и, схватив правую руку, вогнал иголку под ноготь указательного пальца. Описать эту боль не смог бы и сам основатель сентиментализма Державин. Казалось, что всю руку целиком бросили в раскаленную доменную печь. Виктор Павлович хотел кричать, но сейф для пущей надежности, прижал кляп ко рту покрепче, и Виктор Павлович смог издать только писк, как посаженный на нож поросенок. Все это случилось как по взмаху волшебной палочки даже не за секунду, а за доли секунд. Казалось, он не успел даже до конца произнести букву "т", как игла проникла под кожу, царапая ноготь с обратной стороны.

– Будем еще играть в детектор лжи или обойдемся без него?

Виктор Павлович утвердительно кивнул, обливаясь потом и теперь уже и кровью, брызнувшей тонкой струйкой прямо на дорогой ковер следом за вытащенной иглой. Несмотря на происходящий ужас, Виктор Павлович успел подумать о том, во сколько обойдется его химчистка.

И снова он сидел в своем кресле, без веревок, свободный двигаться, как угодно. Но не испытывал от того никакого счастья. Сейф свесил ноги на край стола и беззаботно болтал ими в воздухе.

– Неужели еще не понятно, что со мной шутки плохи. Шутить умею только я. Понятно тебе тварь?

Виктор Павлович молчал, тяжело дыша и приходя в себя после испытанной боли. Им было принято безоговорочное решение – говорить только правду и ничего кроме правды, поскольку ложь строго наказывалась.

– Воруешь? – снова спросил сейф, и Виктор Павлович, недолго думая, ответил:

– Да.

– Рад, что мы нашли общий язык, – хмыкнул сейф, – а теперь слушай сюда, тварь, по нашим подсчетам ты своровал шестьсот шестьдесят шесть миллионов шестьсот шестьдесят тысяч рублей и шестьдесят шесть копеек.

Виктор Павлович поперхнулся и хотел возразить – ведь таких денег он точно не получал ни в виде взяток, ни в виде подарков, значит сейф ошибся, значит сейф врет. Но неприятный собеседник поднес палец к губам:

– Молчи, тварь, я не договорил. Сия цифра получилась из сложенной мною суммы полученной тобой мзды, а также прибыли, которую ты получаешь с предприятий и недвижимости, купленной на краденые деньги. Из этих денег я, кстати, вычел всю твою зарплату и премии, положенные за годы службы – десять миллионов двадцать две тысячи и три копейки. Ровно во столько оценен твой труд по официальным данным. А теперь поговорим о том, как все это вернуть.

Виктор Павлович молчал, грузный и надувшийся до красноты. Сам он подсчеты своих денег не вел по причине суеверности – считал, что подсчеты отпугивают удачу. Ему было достаточно знать, что он в любой момент может распоряжаться суммами достаточными для свершения задуманных планов или покупки любой вещи. Озвученные сейфом цифры заставили Виктор Павловича не без удовольствия подумать о том, насколько состоявшимся человеком он был. Ведь за свою жизнь он заработал, да, именно по его собственному мнению заработал, в сотни раз больше чем любой другой. И он счастлив, что никогда не считал деньги, никогда не собирал копейки по полу квартиры, и не ломал голову о том, на что жить завтра. Он так же с удовольствием подумал о том, что его две дочки остались обеспеченными на всю жизнь и одной из них не придется работать в гнусном офисе какой-нибудь секретаршей вроде Светы. И эта мысль преисполняла его чувством собственного достоинства, ведь он отец с большой буквы, а не какой-то ублюдок, который наделал детей, и не дал им больше ничего, кроме биологической жизни. А как же жизнь социальная? Как же ощущение свободы и защищенности? Многие ли из живущих могут похвастаться, что с этим у них все хорошо.

– Ты чего там размечтался, – пропищал сейф и Виктор Павлович, вздрогнув, вернулся обратно в свое нелегкое положение, – какие у тебя будут предложения, как собираешься возвращать шестьсот шестьдесят шесть миллионов шестьсот шестьдесят шесть тысяч и шестьдесят шесть копеек?

И только сейчас он понял, что сейф говорит о неприятной и немного пугающей цифре, которая в православном сознании Виктора Павловича ассоциировалась с какой-то чертовщиной. Шестьсот шестьдесят шесть. Число зверя. Сакральное число, обозначающее нечистую силу. Так может быть, сидящий перед ним… Матерь божья. Виктор Павлович начал активно креститься, ведь говорят, что помогает. Сейф смотрел на него с умилением, а Виктор Павлович делал движения все более быстрыми и отрывистыми, неистово крестя то себя, то незваного гостя.

– Вот тебе крест, – шептал он, – вот тебе два, вот тебе три – при этом Виктор Павлович пучил глаза, раздувал щеки и, на его губах стала образовываться слюна бешенства. Сейф сжал кулак и хорошенько приложил Виктора Павловича по лысине, чтобы остудить его христианский пыл. Виктор Павлович замер, глядя перед собой пустыми уже ничего не соображающими глазами. Он хотел истины, и умоляюще посмотрел на сейф, и случилось чудо, тот впервые за все время неприятного общения, снизошел до объяснений относительно своего визита.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.