В какой-то момент она почувствовала некоторую усталость и лёгкое головокружение.

"Это от танцев" – рассудила она и направилась подышать к открытому балкону.

Там никого не было, придворные предпочитали находиться в центре событий, то есть в зале. Этому Мария-Екатерина была даже рада, потому что люди уже начинали мелькать перед глазами. Всё-таки она не привыкла к такому блеску.

Дома балы в последний раз устраивались давно, да и к тому же, маскарад – особый случай.

Выйдя на балкон, дочь Франсуа де Гиза вдохнула свежего воздуха. Она уже готова была расслабиться, как вдруг увидела в углу, притаившуюся под тенью стены пару. Они были увлечены друг другом и настолько поглощены объятиями, что не заметили неожиданного вторжения. Мари не придала бы этому особого значения, если бы не увидела красного плаща, накинутого на плечо молодого человека. Также в ухе его, отразив свет факела, висевшего не стене, блеснула знакомая серьга. Девушка прекрасна знала, что она в форме вензеля с переплетёнными буквами G, F и H.

"Генрих!" – тихо воскликнула она, благо, молодые люди продолжали её не замечать.

Но, оправившись от удивления, Мари поняла, что не стоит тут стоять и поспешила удалиться.

Вернувшись в зал, она с усмешкой подумала:"Не теряет времени дорогой братец!"

Конечно, девушка уже привыкла, что Гиз сводит с ума практически всех женщин, которые, к своему несчастью, оказываются рядом. Даже дома в Лотарингии у него было множество интрижек, начиная со служанок, заканчивая приезжающими знатными особами. Ту, с которой он находился сейчас на балконе, распознать Мария-Екатерина не смогла. Там было темно, и, к тому же, пока что она особенно никого при дворе не знала. Увидеть удалось только красное платье незнакомки. Тем не менее, она горестно вздохнула о ещё одном разбитом, скорее всего, в недалёком будующем, сердце, но вскоре забыла об этом, принявшись вновь разглядывать людей.

Мари снова оказалась у столика с напитками. Она взяла новый кубок вина, после его осушения, почувствовав, что алкоголь начинает ударять в голову. Видимо, Мари всё же немного не рассчитала с количеством. И, опять же, здесь свою роль сыграло то же самое стремление к свободе: хотелось выпивать, веселиться.

Всю жизнь, сначала отец, потом брат, мать и отчим неустанно следили за ней, стремились воспитывать, склонять к покорности. Именно поэтому, оказавшись на свободе, она всегда стремилась нарушить все заветы, сделать то, что ей никогда не разрешалось. Её воспитывали строго, по-католически смиренно. Если бы они знали, к каким последствиям это приведёт.

Ночь эта стала роковой. Всё было бы хорошо, если бы в тот момент Мария-Екатерина не встретилась с взглядом тёмных глаз, которые внимательно разглядывали её.

Будто под действием какого-то гипноза она стояла, не двигаясь. А он направился к ней. Вскоре незнакомец уже стоял рядом.

– Позвольте пригласить вас на танец? – его голос был каким-то необычным, бархатным, обволакивающим.

Почему-то от него её пробрали мурашки.

– Конечно, сударь, – ответила она, отчего-то ощутив неясное волнение.

Её пальцы коснулись его горячей руки. Именно сегодня Мари решила пойти без перчаток, как и он.

Они медленно пошли к центру зала. Было такое ощущение, что всё происходит во сне. Заиграла музыка, начался танец. На его протяжении девушке казалось, что кроме них здесь никого нет. Она не знала, кто этот человек, лицо его почти полностью скрывала маска, видны были лишь тёмно-каштановые волосы, но они ни о чём не говорили. Взгляд его был пробирающим, улыбка чарующей. Её руки лежали на широких плечах, касаясь тёмно-синего бархата его камзола. Чувствовался приятный запах его духов, терпких и мягких, с нотками мускуса и южных цветов. Этот аромат одурманивал.

Сливаясь с музыкой, пара двигалась по залу. Их движения на удивление были слажены. Шаг, шаг, поворот, он её подхватывает и кружит.

Во Франции нередко танцевались танцы, которые в остальных европейских странах считались фривольными. Тем не менее, здесь к этому относились спокойнее. При дворе танец вопринимали не как часть церемониала, а как отдачу чувствам.

Сейчас Мари это полностью осознала, поняв, как это по-настоящему должно быть.

Его воротник то и дело задевал её шею, слегка щекоча кожу, а её волосы спадали на его плечи. Это было нечто большее, чем просто танец. Они не знали друг друга, видели впервые, но, казалось, что их связывает нечто крепкое, существовавшее и доселе.

Когда танец кончился, они какое-то время, не осознавая почему, просто стояли, смотря друг на друга.

– Не хотите вина? – наконец спросил он.

Мария-Екатерина хотела отказаться, но в его интонации и самом присутствии было что-то такое, что дало ей силы только кивнуть и последовать за ним. И вновь холодный кубок с напитком рубинового цвета коснулся губ. Сознание начало совсем затуманиваться.

– Кто вы? – тихо спросила Мари.

– Но ведь мы на маскараде, – на губах его появилась лёгкая улыбка, – здесь не принято называть имена. Например, мне очень бы хотелось спросить ваше, но я этого не делаю.

– Я могла бы вам его сказать, – пожала она плечами.

– Не надо, – промолвил он и приложил палец к её губам.

От этого действия Мари впала в полнейший ступор, сознание начало отказывать. Что это было? Она не могла понять. А он вёл себя спокойно, будто всё так и должно быть.

– Мы не называем имён, чтобы потом не испытывать угрызений совести, – вновь заговорил человек. – Можно сделать всё, что пожелается, и завтра никто ничего не узнает. Маскарад – ночь безумств, – прошетал он над самым её ухом.

Сестра Генриха не заметила, как они оказались в оконной нише, где никого не было.

– Безумств? – тихо повторила она. – Но, право же, человек, который на них решится, должен быть незаурядным, – на её устах появилась лёгкая усмешка.

– Отнюдь, сударыня, – с некоторой дерзостью ответил он, – на безумства нынче решается каждый второй. Хотя, возможно, дело в том, что у нас много незаурядных людей.

– Здесь вы правы. Французский двор, кажется, наполнен самыми яркими и оригинальными личностями.

– Но больше здесь всё же прекрасных, – его рука опёрлась о стену, справа от её головы.

– Неужели красоты здесь больше, чем в других местах? – прошептала Мари.

Дыхание её участилось, тугой корсет душил.

– Во сто крат, – ответил незнакомец.

Всё происходящее казалось каким-то нереальным. Непонятным образом его губы оказались на её. Вот так сразу, поддаваясь какому-то порыву.

Мари осознавала, что так поступать неправильно, это безрассудное поведение. Но она ничего не могла с собой поделать. Её нестерпимо влекло к незнакомцу. Сознание начало уходить.

"В конце концов, завтра никто ничего не узнает..."

Поддаваясь безумству, Мари отвечала на его поцелуи. Она не знала кто он, она первый день была при дворе, она потом, конечно же, пожалеет. Абсурдно. Но сейчас было всё равно.

В его объятиях было волшебно. В этом человеке была какая-то энергия, которая зажигала и её. Он открыл первую попавшуюся дверь, и они оказались в пустой комнате.

И даже в этот момент Мария-Екатерина не очнулась, не пришла в себя.

"Не делай глупостей", – говорил ей брат, но она нарушала его просьбу без малейшего сожаления.

Незнакомец прижал её к стене, начиная покрывать поцелуями шею, ключицы.

Маски не были сняты. Снять их – значило бы разбить всё наваждение. Открыться стало бы позором, а так всё оставалось лишь наслажденем.

Наконец ослабили шнурки корсета, но всё равно не позволяла вдохнуть его близость.

Она чувствовала холодный мрамор стены и его тёплые руки... А огонь, горящий в его глазах, проникал в неё, зажигая сердце... Это точно оказалось безумием...

Марго радостно смеялась над очередной шуткой Карла.

Ночь уже через пару часов должна была смениться утром, но во дворце праздник всё ещё не прекращался. Придворные продолжали веселиться, как язычники в древних странах, которые, охваченные безумием, танцевали вокруг пылающих жертвенных костров. Стоял гомон, шум, раздавались взрывы смеха или же, напротив, озлобленный вскрик какого-нибудь оскорблённого. В одном углу зала даже чуть не завязалась дуэль, правда дерущихся тотчас разняли. Повсюду находились уже не слишком трезвые люди, которые вели себя громко и нескромно. Так же можно было видеть и яркие броские наряды разных сомнительных барышень, которые тоже обитали в Лувре или же были приглашены по случаю маскарада. К этому времени, оконные ниши уже заполнились влюблёнными. Везде царил хаос и безудержное веселье.