– Ладно-ладно! Уходим! – загоготали они, хихикая и издавая не самые приличные звуки.

Генрике захлопнул дверь.

"Во что превратились мои придворные?" – подумалось ему. – "Хотя, право же, без них было бы безумно скучно!"

Луиза за всем этим наблюдала с дрожью во всём теле, плохо понимая, кто эти надушенные разодетые дворяне, кажется, сейчас абсолютно пьяные, и почему её супруг позволяет им так много. Должно быть, правдивы слухи о вольностях французского двора.

Король в это время скинул с плечь нарядный колет, оставшись в рубашке и кюлотах. Подойдя к небольшому столику возле кровати, он, первым делом, плеснул себе вина. Потом, обернувшись к девушке, наполнил и второй кубок.

– Что же вы стоите? – нарушил он тишину, повисшую в спальне.

Луиза осторожно приблизилась, принимая кубок из его рук и с сомнением смотря на него.

– Пейте, это вас хоть немного расслабит, – добродушно улыбнулся он, видя её робость.

Затем Генрике присел на край кровати, жестом приглашая жену устроиться рядом. Она покорно опустилась на некотором расстоянии от него.

Какое-то время король рассматривал её, любовался тем, как в отблесках свечей переливаются длинные волнистые волосы, как бледные щёки сейчас покрыты смущённым румянцем. Под полупрозрачной сорочкой виднелось хрупкое тело, пожалуй, ещё не до конца оформившееся, поскольку Водемон была совсем юной.

Допив вино, она неуклюже поставила кубок на столик, бросая на Генрике какой-то затравленный взгляд и поспешно опуская глаза.

Снова их разделяла неловкая тишина. Генрике уже откровенно начал веселиться. Ещё никогда ему не приходилось проводить ночь со столь напуганной женщиной.

– Луиза, – позвал он, – вы боитесь меня?

– Я не смею, Ваше Величество, – едва слышно пролепетала она.

– У вас такой вид, будто вы вот-вот лишитесь чувств от страха, – тихо рассмеялся Генрике, протягивая руку и едва ощутимо касаясь её плеча, отчего она вздрогнула. – Не бойтесь, – продолжал он, – я вас не обижу.

Луиза кивнула. Ей было действительно страшно, потому что она практически ничего не знала о человеке, за которого вышла замуж. А чего только о нём и о французском дворе не говорили! Когда она уезжала из Лотарингии, её предупреждали, что бы она не поддавалась никаким соблазнам Лувра и не позволяла королю делать с ней вещи, порочащие порядочную женщину. О каких вещах шла речь, она так и не поняла, но это вызывало ещё больший страх.

– Чего вы желаете? – неожиданно спросил он.

От удивления она даже подняла на него глаза. Вопрос был весьма странным.

– Стать вам достойной супругой и королевой, родить здоровых детей. А так же верно служить Господу.

Генрике едва удержался от обречённого стона. Эту почву святости точно придётся вспахивать долго.

– Луиза, мне нужна не монахиня, а жена, – он с улыбкой взял её руку в свою. – Скажите, чего вы хотите именно для себя.

Она вновь потупила взгляд.

– Я... Я не знаю...

Девушка даже начала казаться ему красивой. В конце концов, любая хоть сколько-нибудь привлекательная особа должна познать любовь в полной мере. Луизе он точно не позволит стать исключением. Даже если в его сердце живёт другая, жена не должна быть несчастна.

– А хотите испытать величайшее блаженство из всех, что существует на земле? – он приблизился, опаляя дыханием её шею, отчего она ещё больше задрожала.

Его губы коснулись нежной кожи, медленно скользнули ниже, обожгли изящную ключицу. Белые ухоженные руки короля легли ей на плечи и потянули вниз лёгкий батист сорочки.

И тут, Луиза испуганно отшатнулась, в ужасе округлив глаза.

– Ваше Величество, что вы делаете?! – в ужасе вскричала она.

– Как что? – не понял он. – Вы же знаете, что брак подразумевает определённые действия...

– Но вы начали меня раздевать! – прошептала она так, как будто он сейчас, как минимум, убил человека.

– А как ещё, вы полагаете, я должен исполнять свои супружеские обязанности?

– Но мне говорили, что я не должна оставаться без одежды, мне надлежит лечь на супружескую постель, благословлённую Святым отцом, а вы совершите...

Генрике громко расхохотался. Вот как значит! Бедную девочку воспитывали в величайшей строгости и благочестии. И, судя по всему, любовь перед ней представили, как банальный акт зачатия детей по самому строгому средневековому образцу.

– К чёрту! – заявил он. – Забудьте всё, о чём вам говорили, эти люди понятие не имеют о том, о чём сами столь убеждённо рассуждают. Вас случайно не монахини или старые девы надоумили?

Молчание Луизы послужило подтверждением.

Генрике притянул к себе жену, заглядывая ей в глаза.

– Боже мой, подумайте сами, откуда эти женщины могли знать, как, на самом деле, должны вести себя люди на супружеском ложе? Не смешите меня! Просто расслабьтесь и доверьтесь мне. В конце концов, я теперь ваш муж, позвольте мне сделать вас счастливой. Вы мне верите?

Она осторожно кивнула. Тогда Генрике приблизился к её губам и вовлёк девушку в первый в её жизни настоящий поцелуй. Она не сразу ответила, а когда решилась, делала это неловко, неумело и совсем робко. Он поглаживающими движениями начал скользить по её тонкой талии, спине, плечам. На этот раз попытка снять с неё сорочку увенчалась успехом.

Когда смущённая Луиза постаралась прикрыться, Генрике перехватил её руки и начал покрывать поцелуями, перемещаясь наверх, вновь к шее, а потом спускаясь к груди. Королева откинула голову назад и невольно с её губ сорвался стон. Тогда Валуа бережно опустил её на шёлковые простыни, пристраиваясь сверху и срывая с себя рубашку. Девушка, увидев его обнажённым, вновь испугалась, но затем на смену страху пришёл интерес, и она осторожно коснулась пальчиком широкой груди и золотого креста, усыпанного драгоценными камнями, свисающего с шеи, который он надел на венчание.

Генрике вновь поцеловал Луизу и прошептал ей в губы:"Не бойтесь, я буду нежен".

И она поверила, полностью отдаваясь его объятиям.

Несколькими часами позднее, лёжа в ночной темноте рядом со сладко сопящей супругой, Генрике думал о том, что всё нормализуется. Она не так уж и безнадёжна, хоть и испуганно зажата, но это со временем пройдёт. А ещё она родит ему сына. Даже нескольких сыновей...

"О чём ты думаешь, дурак?" – осёк он сам себя, мысленно насмехаясь над своими глупыми мыслями. Жена? Сыновья? Как нелепо это для него звучит! И страсть должна быть не такая... И женщина здесь должна быть другая...

Ему хотелось верить в то, что у них будет крепкая семья, много детей, а все горести забудутся. Но, засыпая, он вспомнинал о том, что в кульминационный момент с его губ чуть не сорвалось совсем другое имя. И чего он, в таком случае, пытается добиться, убеждая себя, что семейная жизнь для него? Скоро они вернутся в Лувр, но всё будет, как прежде. Иллюзии и надежда – пустой самообман. А правда совсем в другом.

"Она меня погубит..." – подумалось ему, прежде чем он провалился в сон.

========== Глава 69. Войны и женщины ==========

Во Франции никогда не бывало спокойно. И за любыми торжествами, как правило, следовали войны. Очередная не приминула в скором времени начаться.

Своим браком с Луизой Лотарингской новый король ещё больше приблизил себя к Гизам. Протестанты, прошлый мир с которыми был заключён перед отъездом Генрике в Польшу, являлся более выгодным для них, нежели чем для католиков, поэтому всё это время они не выступали против королевской власти. К тому же, их предводитель, король Наваррский, находился под охраной в Лувре. Однако теперь король, кажется, склонился к Гизам, значит, к раликально-католической партии, а Анри как раз вернулся домой. Прошлое перемирие было заключено поспешно, явно временно, поэтому нельзя сказать, что новая война грянула неожиданно. Взрыва бочки с порохом все ждали давно.

Но ударом для семьи Валуа стало другое – Франсуа. Их юный, глупый, капризный Франсуа, который решил бесстрашно ринуться в политику, с присущим ему свойством ничуть не думать, прежде чем делать. Стоило королю Наваррскому собрать свои вновь воодушевлённые войска и выступить в сторону католических земель, как герцог пока ещё Алансонский*, заявив, что хочет съездить в свои владения в Анжере, на самом деле сбежал в неизвестном направлении, стремясь присоединиться к Анри.