Впрочем, ей сейчас не на что жаловаться, потому что дальше ждет либо Багерлее с допросами и пытками, либо смерть, либо… Нет, ничего иного в голову не приходило, и это хорошо. Лучше неизвестность, чем страшные мысли, которыми очень просто себя пугать, доводя до нервной дрожи.

Ближе к утру ей удалось ненадолго забыться поверхностным и тревожным сном, а потом долго ничего не происходило. Незнакомый кэналлиец принес тарелку излишне густого супа, хлеб и травяной отвар, потом вернулся и забрал поднос, а потом воцарилась зловещая тишина. В следующий раз Рейчел рискнула спросить, пришел ли в себя Рокэ, но ее визитер не знал Талига, поэтому лишь пожал плечами с равнодушным видом и покинул ее «камеру».

Оставалось лишь смотреть на золотое солнце, сменяющееся бледной луной, и надеяться, что однажды этот нескончаемый кошмар закончится. От нечего делать Рейчел стала считать проходящие дни и пытаться заговорить с хмурым Антонио, который сидел с ней в комнате, видимо, охраняя, по полдня. Потом он уходил, ничего не объясняя, и все продолжало оставаться словно за завесой густого серого тумана.

Всего прошло четыре дня, если, конечно, Рейчел не ошиблась в расчетах. Едва стал розоветь на горизонте далекий рассвет пятых суток, снаружи лязгнула задвижка и девушка узрела входящего Хуана. Сзади него никто не шел, так в чем дело? Все ли в порядке с Алвой?

— Что с монсеньором? — теперь она не извинялась и не умоляла, а говорила со спокойной усталостью. — Он жив? Могу я его увидеть?

— Вытяните руки, дор Рикардо, и постарайтесь без лишних разговоров. Они не помогут ни вам, ни нам, — дал Суавес ценный совет.

Выполнив требование, Рейчел молча наблюдала, как тщательно старик обматывает ее тонкие запястья колючей веревкой и как туго стягивает узлы. Но боли при этом верный слуга Ворона ей не причинил, а может, просто, вспугнутые, словно маленькие птички, мысли пленницы были совсем не о том, и она опомнилась, лишь, когда Хуан тронул ее за плечо.

— Пойдемте, дор.

О том, как сильно ей хотелось, наконец, умереть и не страдать от беспокойства перед пугающим будущим, могли знать только Четверо, если, конечно, им есть дело до восемнадцатилетней напуганной девицы. Ей связали ноги и усадили в карету, оглянуть при этом на дом Рокэ Алвы, конечно же, не получилось. Можно было кричать, брыкаться, заявлять о том, что с герцогом поступают недостойно, и Рейчел, наверное, так бы сделала, но только слишком сильный ступор охватил ее. И, наверное, даже, это хорошо.

Дверцы закрылись, пленница осталась между двумя плотно закрытыми окошками, и в памяти невольно всплыл один разговор с Антонио. Кажется, на второй день он соизволил поговорить с ней, перебросившись парой быстрых и скользких фраз, хоть и не собирался говорить о состоянии своего господина — наверное, кто-нибудь запретил. Но…

— Он любил вас, дорита, хотя раньше клялся, что никого не полюбит. Знал бы только, что вы поступите немногим лучше, чем та вертихвостка из Эпинэ! — Антонио, непонятно как относившийся к ее персоне, тяжело вздохнул и раздраженно покосился на нее.

— Не вам судить об этом, — гордо отрезала Рейчел, глядя поверх его головы. — Зато мне известно такое понятие, как долг и честь.

Эти пустые и чересчур громкие слова должны были принадлежать зазнавшемуся мальчишке, главе древней семьи, никогда не рождавшемуся в Надоре Ричарду Окделлу, но сорвались с ее губ. И, вспоминая об этом теперь, Рейчел уже не могла отвлечься от мыслей про Рокэ Алву, а странная поездка в карете продолжалась и продолжалась.

========== Глава 50. Напоследок ==========

Где-то в Олларии

Слабость и дурное самочувствие обещали не покидать соберано всея Кэналлоа еще долго, однако он понимал, что сумел выжить. Несмотря на выходки девчонки, кансилльера и королевы вместе взятых, он снова для чего-то остался жив, пусть даже это и не приносило Рокэ Алве особой радости. Когда приходил в гости Марсель Валме, герцог предлагал ему выпить вина или шадди, терзал гитару или просто вел долгие разговоры на отвлеченные темы, однако сам к вину не притрагивался. Не то, чтобы Рокэ посетило внезапное и неодолимое желание стать трезвенником, но к любимому вину не хотелось даже притрагиваться. Пока. Потом все это сойдет на нет.

- Соберано, - грустный и встревоженный Антонио заглянул к нему в один прекрасный вечер, когда Марсель Валме только пришел и успел уютно расположиться в глубоком кресле возле камина. – К вам приехала девица Окделл.

- Какой ужас, - равнодушно проговорил Алва. – Сбежала на полпути?

- Нет, соберано, это другая… Говорит, что приехала из Надора.

- Хм. Как интересно.

Марсель не удивился – он понимал, о чем идет речь. Он видел четверную дуэль, на которой погибли Ги и Йорам Ариго, наблюдал, как герцог Алва угрожал пистолетом дрожавшему кансилльеру, так что ему ничего не пришлось объяснять. Если он спросит, Рокэ расскажет короткими резковатыми фразами о яде в вине и о мальчишке, который съежился в кресле и смотрел на него круглыми глазами храброго зайчонка из детских сказок. Именно о мальчишке, потому что девчонку Рокэ выдавать не намеревался, насколько бы не была велика ее вина. Расскажет, о том, как приятна усыпляющая прохладная мгла и как больно режет глаза тот свет, который эсператисты называют спасительным. И все-таки пришлось идти навстречу свету…

Встав, Алва направился неспешным шагом в приемную – Валме пошел следом за ним. Не то, чтобы виконт желал хоть одним глазом увидеть надорскую девицу, ибо о своем отношении к Людям Чести он сообщил Рокэ еще день назад, но, вероятно, ему не хотелось оставаться одному и скучать в пустом кабинете.

- Здравствуйте, эрэа.

Валме с любопытством посмотрел на худощавую высокую девицу, светло-русую и сероглазую, одетую в старомодный серый плащ, Рокэ же окинул ее лишь одним оценивающим взглядом и коротко вздохнул. Все-таки это была не Рейчел, и от этого герцога на минуту посетила злейшая тоска – казалось, если бы Повелительница Скал пришла сюда, он простил бы ей все. Прежде он не знал, что может такое вообще подумать, но он действительно желал ее возвращения. Наверное.

Но только, если Рейчел Окделл дороже ее драгоценный Альдо Ракан, то пусть отправляется к нему. Это справедливее и злость Кэналлийского Ворона, сильнее рассудка. Да, злость. Он злился на себя за то, что вообще имел неосторожность связаться с Окделлами. Это семейство когда-нибудь доконает его.

- Чем могу служить эрэа? – спросил он, склонившись в нарочито-вежливом и неискреннем поклоне.

- Я – Айрис Окделл. Я приехала к моему брату.

Какая прелесть.

- Сожалею, сударыня, но Ричарда Окделла здесь нет.

Интересно, девица знает о том, что ее брат – это сестра? Или их растили порознь? Вечно у этих Окделлов все, не как у людей. А потому ответ герцога прозвучал холодно и раздраженно, что, впрочем, гостью вовсе не смутило.

- А когда он вернется?

- Никогда. Ричард Окделл покинул Олларию и, надеюсь, уже пересек границу Талига.

“Никогда, - пронеслось в голове. – Никогда-никогда-никогда”. Такое странное слово – если мысленно произносить его второпях, то это будет походить на чересчур быстрое тиканье часов. Странная ассоциация, но если вспомнить про родовое безумие, то ничего удивительного. Просто обычное слово, в которое вложено все то немногое отчаяние, на которое Рокэ Алва еще способен.

Пусть Рейчел Окделл попытается стать счастливой с тем, за кого ее просватали, ведь сейчас так мало счастливых людей… Но все-таки, маршал чувствовал и понимал, что они встретятся до Излома – непременно. На свадебной ли церемонии кого-либо, на поле боя ли, а может и при иных обстоятельствах, но встретятся.

- Что же мне делать? – шмыгнула носом Айрис Окделл, и ее серые глаза наполнились слезами. – Дик обещал забрать меня…

Алва отвел взгляд; девица слишком сильно напоминала ему Рейчел, чтобы можно было спокойно смотреть на ее слезы, но и только. Внешняя схожесть не давала девице Окделл никаких привилегий, однако с этим придется что-то делать. Взглянув на девицу внимательнее, он смутно подумал, что будь у Айрис волосы такие же темно-русые, как у Рейчел, он мог бы принять ее за близнеца своего оруженосца и по ошибке велеть Хуану выставить гостью за дверь.