Потому что Надору нужен герцог. Потому что на Изломе нужен Повелитель Скал, кем бы он ни был. Рейчел знала это, но не смогла ответить, от всей души презирая собственную слабость и глупость. Сейчас она возьмет кинжал и одним ударом ответит на этот вопрос Ворона, потому что слишком долго себя жалела.

— Вы выпили яд?

— Да. И не стану спрашивать, кто снабдил тебя этой гадостью, потому что знаю и так.

— Не надо было спасать меня! — крикнула она, ослепленная внезапным гневом, и рука метнулась к кинжалу.

— Я сам решу, когда мне перестать бороться с проклятием! — повысил Алва голос, а потом резко ударил ее по запястью.

Пальцы мгновенно разжались, и клинок беззвучно упал на блестящие шкуры, Рейчел рванулась за ним, однако Ворон схватил ее за руки, вскочил, увлекая за собой. Теперь они стояли лицом к лицу, пронзая друг друга яростными взглядами. О, Абвении, как многого может стоить неверно выбранный бокал! Девушка хотела сказать что-нибудь, резкое, меткое и точное, но герцог Алва толкнул ее назад, и пришлось пролететь через комнату, чтобы рухнуть в глубокое кресло. Кружилась голова, била дрожь, и, чувствуя себя угодившим в простую ловушку кроликом, Рейчел затравленно смотрела, как ее эр поднимает упавший кинжал.

— Хорошая работа и хорошая сталь… Такие клинки из-за клейма называются «поросятами». Ты думаешь, что на нем твой фамильный герб?

— Я сама достала яд! — последняя попытка уничтожить себя. — Вы… ты…

— Я — мерзавец и негодяй, убивший твоего отца, совративший тебя и позорящий Великую Талигойю множеством неблаговидных дел. Но ты врешь. Окделлы по своей воле не травят даже врагов.

— Рокэ, да выслушай же! — она зло ударила кулаком по подлокотнику. В голове прояснилось, им нужно объясниться друг с другом!

— Помолчите, девушка, — взяв бокал Рейчел, герцог выплеснул вино в огонь и дернул за витой шнур. — Что бы вы ни задумывали изначально, задачу своих нанимателей, выполнить вам удалось. Но вы не беспокойтесь. С благородными спасителями отечества, снабдившими вас отравой, я сумею разобраться. Или успею… Как повезет.

========== Глава 49. Путь в никуда ==========

Когда раздались почти бесшумные шаги Хуана возле двери, а он всегда ходил очень тихо, наверное, так умеют многие кэналлийцы, Рейчел исподлобья посмотрела на вставшего ему навстречу, страшно покачнувшегося Рокэ. Они обменялись парой фраз на родном языке, а потом Алва небрежно махнул рукой в ее сторону, и девушку внезапно охватил несвойственный ей липкий страх. Что с ней теперь сделают? Убьют, продадут, бросят в Багерлее? Но сильнее ее беспокоило то, сможет ли выжить Ворон…

— И принесите противоядие — то, что хранится в моей спальне, — распорядился напоследок Рокэ. — Я знаю, что это за яд.

— Да, соберано.

Одна крупинка в бутылке способна убить, а одна крупинка в бокале убивает мгновенно — конечно, если верить словам эра Августа. Рейчел сглотнула, внезапно ощутив навалившийся на ее измученную душу груз собственной оплошности. Может, встать и помочь чем-нибудь? Но сейчас она бессильна, если не считать бестолкового топтания рядом и причитания в духе тетушки Аурелии, значит остается сидеть и помалкивать. Или бежать?

Хорошо бы. Только здесь слишком много сильных мужчин, способных ее схватить или просто пристрелить на бегу, ведь кэналлийцы отличные стрелки, но если бы не они, Рейчел все равно бы осталась. Ей важно знать, что с Рокэ Алвой все будет в порядке. Минуты текли медленно, каждая из них была дорога, почти бесценна, и Рейчел продолжала сидеть, крепко стиснув ладони в замок. На нее никто не обращал внимания.

— Вот, соберано, выпейте, — вбежавший и запыхавшийся Антонио протянул стакан с мутно-бурой жидкостью.

— Ты хорошо размешал?

— Да.

— Отлично.

Взяв стакан, Рокэ опустошил ему, и Рейчел внезапно подумала, что эр Август лгал ей — потому что Алва совсем не стремится к смерти. Он ждет чего-то непонятного, иначе бы не стал пить противоядие. Не стал бы ничего делать вообще — лишь напиваться и смеяться над грядущей гибелью. Нет, Рокэ не так уж и безумен.

— Вот и все, — с кривой усмешкой проговорил маршал, со стуком поставив опустевший стакан на тускло сверкнувший темной сталью столик. Он еще был способен смеяться! Смеяться смерти в лицо…

А потом упал в кресло без сознания, уронив голову на грудь, и больше не говорил ни слова; сердце Рейчел предательски пропустило удар. Попытавшуюся вскочить девушку остановил ледяной взгляд Хуана, и, сев снова в кресло, она принялась мысленно молиться Четверым. Это было глупо, жизнь медленно покидала тело Алвы, с этим вряд ли можно теперь что-либо поделать, и потому ее душили слезы. Рейчел даже не сразу обратила внимание на двух кэналлийцев, по приказу домоправителя быстро шагнувших к ее креслу.

Пока они ничего не делали, видимо, в их задачу входила охрана преступника, дабы он не мог вставать и передвигаться по комнате. Рейчел Окделл и не собиралась — слишком была раздавлена для этого. Ссутулив плечи, она наблюдала, как Антонио, стоя на коленях, хлопает Ворона по щекам и с тревогой лопочет что-то на родном языке. Кэналлийский девушка так и не выучила толком, но по интонации понимала: слуга просит господина не удаляться в Закат.

Вошел горбоносый пожилой лекарь — тот самый, что лечил ей руку год назад, и Хуан, пропуская его, посторонился. Снова полилась незнакомая каркающая речь, вперемешку с кэналлийскими ругательствами, которые девушка порой слышала от эра, иногда даже в избытке, и встревоженное лицо бывшего работорговца стало спокойнее, как и голос.

— Соберано будет жить? — голос Антонио, который и не думал прекращать волноваться, дрожал, а сам он перешел на талиг.

— Есть все шансы, — ответил лекарь, — но многое зависит от него.

— Отлично… Хуан, этого куда?

— Куда соберано велел, — ответил Суавес, перед этим окинув Рейчел долгим и внимательным взглядом. — Не бить, еду приносить раз в день. Заберите кольца.

А что приказал Рокэ? Девушка попыталась предположить, но не успела: двое прямо стоявших по обе стороны кресла, словно почетная стража во дворце, угрюмых кэналлийских молодчиков, резко заставили ее встать. Инициативу перехватил Антонио и, не успели они скрутить ей руки, как он широкими шагами пересек комнату и схватил Рейчел за шиворот. Перстни девушка сняла и отдала сама — и родовое кольцо, и то, на котором красовалась золотая молния, оказались бережно положенными рядом с пустым стаканом, на столик.

— Я сам, — примирительно пояснил молодой кэналлиец. — Охраняйте соберано, чтобы еще какая-нибудь тварь не вздумала… Пшел! — с нажимом и злостью добавил Антонио, толкнув оруженосца Алвы вперед.

За шиворот таскают провинившихся котят, почему вспомнила об этом именно сейчас, девушка не помнила, наверное, разумная память пытается отвлечь свою владелицу. Возможно, Антонио знал, что Алве служит не юноша, а потому буквально выхватил ее из рук солдат, чтобы избежать большой беды. За сохранность невинности Рейчел он, разумеется, не переживает, но вот если с ней что-нибудь случится до предполагаемого наказания, Рокэ оторвет слуге голову. Иначе бы не велел приносить ей еду перед тем, как свалиться без сознания. Или кормить велел лично Хуан? Как же все это сложно!

Между тем Антонио толкнул пленницу направо, заставляя свернуть за угол, молча протащил по еще двум длинным и темным коридорам, и наконец, остановился перед одной из дверей. Когда привыкли к густому мраку глаза, Рейчел сумела разглядеть, что комната, в которую ее вот-вот втолкнут, расположена в самом конце коридора. Тихо скрипнула дверь, слуга толкнул девушку в спину, заставляя войти, а потом щелкнула задвигаемая щеколда.

До забранного решеткой окна, через которое можно было увидеть темное звездное небо и бледно-желтую луну, Рейчел добралась на ощупь, зато найти после этого стул, стоявший возле кровати, оказалось гораздо проще. Что это за комната и кто в ней жил раньше, неизвестно, непонятно, да кошки возьми, слишком много странного происходит здесь! Рейчел очень хотелось вырваться отсюда, вернуться в кабинет Алвы и узнать о его самочувствии, чувствуя, как страх, наполняющий ее, обжигает до глубины души, заставляя от этого метаться по комнате. Как раненый вепрь… Она усмехнулась, поймала себя на том, что действительно, вскочив со стула, ходит из угла в угол, а потом заставила себя остановиться и лечь на излишне жесткую кровать.