А потом Рокэ начал насвистывать песню, позже запел. Это было знакомо и узнаваемо, но вместе с тем и странно — Рейчел думала, что раньше он поет в седле или будучи пьяным, но пение Рокэ, каким бы жутковатым оно не казалось, всегда нравилось ей. А сейчас оно заглушало противный стук капель и вселяло надежду. Наконец пол стал ровнее — теперь можно идти вперед без сомнений и страха. Кажется, они перестали спускаться.
— Эр Рокэ, мы уже под рекой?
— Мы уже.
Они шагали дальше, теперь молча, и Рейчел очень скоро стала слышать, словно в непонятном обволакивающем, словно душащий бархат, трансе, тихие и очень ядовитые слова ненавистной женщины. Их не должно было появляться здесь, но лучше стерпеть и выждать, потому что второй раз кинжалом девушка уже не ударит…
— Вы собрались стать кошкой, а стали крысой в кошачьих когтях. Единственное, чего вы хотели, это шмыгнуть в нору, а вас заставляли грызть наши мешки. Вы оказались между двух котов — дриксенского и талигойского, и решили удрать, бросив им мышей. Нас. Если бы я знала, что вы сбежите в Эпинэ… Если б я только знала, что вы затеваете, я бы вас не выпустила, но я думала, вы отправитесь в Агарис. Там вы были бы на месте, с достойным вас женихом.
Рейчел вздрогнула, остановилась, и Рокэ крепче стиснул холодной рукой ее ладонь.
— Сосредоточься, — голос Рокэ был очень кстати, — где-то здесь должны быть черепки амфоры. Как увидишь, пусти меня вперед.
— Хорошо, — с трудом ответила Рейчел.
Откуда этот странный голос? Вытянув руку с фонарем, она вгляделась вдаль и очень скоро в желтоватом свете глянцево блеснули черепки. Она снова резко остановилась, но в этот раз Алва только обрадовался ее находке. По просьбе Рокэ девушка торопливо отстранилась, указала примерное количество шагов, и он медленно направился вперед, прижимаясь к блестящей от воды стене. Вот он широко шагнул, сел на корточки и ощупал пол — теперь Рейчел не видела, что он делает, но слышала отчетливую песню.
Судьба моя — звездный иней,
Звезда над дорогой дальней,
Звезда над долиной синей,
Звезда на холодной стали…
Знакомая песня, но где Рейчел ее слышала? Или же не слышала вовсе?
— Иди ко мне, — позвал Алва, выпрямившись, — только медленно. Держись стены, ноги ставь друг за другом. Пятку к носку, носок к пятке и очень тихо!
Рейчел повиновалась, насторожившись и больше всего на свете чувствуя себя натянутой струной. В голове звенела прекрасная и пронзительная песня, которую пели камни.
Зима и сердце, как камень,
Зима, в никуда дорога…
В никуда… Они уйдут в никуда — или она скроется во мраке этого странного глухого места, чтобы больше никогда не вернуться! Стало страшно, но Рейчел сглотнула, чтобы отвлечься, и вот, уже, сосредоточенная и готовая к любым неожиданностям, она стоит рядом с Рокэ. Все будет хорошо, не стоит бояться по пустякам, главное — не сбиться с шага и не оглянуться в самый неподходящий момент…
— Сколько от на до осколка с ручкой?
— Больше моего шага, но меньше двух.
— Тогда идите за угол, — Рокэ снял с пояса шпагу и Рейчел вспомнила, что, несмотря на мужское платье, безоружна.
— Можно лучше я? — спросила она невпопад.
— Нельзя.
Вздохнув, она скрылась за углом, после чего высунулась и стала наблюдать, не желая оставаться в неведении. Рокэ же, снова присев, очень медленно шарил шпагой по полу, потому что знал, где может быть его цель. Он всегда знал и не нуждался в помощи! Рейчел с трудом сдержала восхищенную улыбку, не желая терять сосредоточенности, но на ее душе стало гораздо теплее.
Мой друг, я луною призван,
Бьют землю лунные кони…
Луны здесь не было, она, как и солнце, освещает живых, но ведь и они живы! В иное и верить не хотелось. А песня — эхо пройденных дорог. Синее острие шпаги тем временем коснулось золотого осколка и, слегка поднявшись, нащупало глиняную петлю. Прошло сквозь пустоту…
Мой друг, я луною призван…
Мне не уйти от погони!
Звезда над долиной синей,
Звезда на холодной стали…
Прежде чем последовал сильный рывок, Алва вскочил и в два прыжка оказался рядом с Рейчел. Надо было стоять и не шевелиться, и она послушно застыла на месте, стараясь не дрожать и не вжимать голову в плечи. Раздался треск, затем рокочущий грохот — с потолка обрушились древние плиты, перекрывая проход. Теперь дороги королев нет, значит за ними никто не погонится и у Рокэ не будет нужды клеветать на себя в случае поимки. Прекрасно!
Скалы высятся нерушимо, но вожделение приходит и к ним. Чем дольше стоят горы, тем гибельней нахлынувшая страсть. Камень вступает в брак с водой, и рождается Зверь. Его бег — это бег Смерти, его гнев — это гнев Скал, его безумие — это безумие Молний, сдержать его не дано… не дано… не дано… Девушка стояла, молча разглядывала мокрые, впитавшие песню Алвы, камни, и пыталась понять, когда успела вызвать безумие Молний.
— Рейчел, — отвлек ее Рокэ от обещавших стать долгими размышлений, — идемте. Теперь близко, да и дорога получше. Когда упремся в дверь, найдете четыре гвоздя. Два ближайших к замку и два у средней петли. На них надо нажать одновременно. Дайте мне руку.
Торопливо сжав ладонь Алвы, девушка зашагала вперед, не оглядываясь. Впереди туннель поднимался круто вверх, исчезли ямы и выбоины, значит эта часть хода появилась гораздо позже, чем пройденная.
— Рокэ, куда мы идем?
— Тайное гнездышко Катарины. Она принимала здесь любовников в юности, потом решила, что дом в предместье — отменное убежище на всякий случай.
— И ты был там?! — воскликнула Рейчел. — Если знаешь…
— Был, — в спокойном голосе не звучало ни злой радости, ни ядовитого смеха. — Приходилось поддерживать репутацию мерзавца и негодяя. Было бы забавно, если бы о доме знала ты.
— Ладно, — продолжать разговор — значит поссориться, а это сейчас совсем лишнее. — В доме есть слуги?
— Нет, и не может быть. Дом заколочен, ворота заперты. Осенью из провинции приезжает некая вдова, наводит порядок и отправляется восвояси. Считается, что особняк принадлежит ей, но старухе и в голову не приходит, чьи секреты она стережет. Ее разыскал я.
Рейчел ничему не удивилась, потому что еще в Варасте, после выходки Феншо, разучилась доверять и прощать своих врагов. Она стала такой же, как Рейчел Горик, а Рокэ — как Рамиро-Вешатель. Оба этих человека, жившие Круг назад, давно скончались, только память о них вечна. Жаль, что Альдо ослепил Рокэ из ревности…
Тем временем Рокэ стал снова напевать — о синих морских быках, о кораблях, затерявшихся вдали. Кэналлийцы часто поют красивые песни, но как же это было непохоже на жуткий, разбудивший камни, напев! Только старший Ракан мог знать его…
— Расскажи мне о море моряк, ведь из моего окна я не вижу его. Расскажи мне о море, моряк, ведь я ничего не знаю о нем… Расскажи мне о море, моряк… Расскажи…
Наконец, кончились песня и дорога, а путники подошли к двери, в которой было множество гвоздей. Рейчел поручено было найти четыре восьмиугольные шляпки, чуть выбивающиеся из общего строя, и она смогла это сделать, пусть и не сразу. Надавила на медные звездочки, и они провалились вглубь доски. Раздался короткий щелчок. А что теперь?
— Нажми на ручку, — подсказал Рокэ.
Рейчел нажала, затем навалилась на тяжеленную дверь, посветила фонарем и поняла, что они оказались в подвале. Прямо под ногами высилась большая куча какого-то хлама, девушка брезгливо отступила в сторону, затем нерешительно глянула на Алву. Тот не видел ее взгляда, но понял замешательство.
— Идите вдоль стены, там будет еще одна дверца…
Если нажать на глаза леопардовой морды, украшающую другую дверь, то можно взять тяжелую связку ключей — Рейчел подхватила ее и лихорадочно рассмотрела находку. Самый большой ключ был от первой двери. Теперь следовало идти в левые комнаты, там где спальня, и Рейчел пошла, стараясь не думать, как именно проходили тайные встречи Рокэ и ненавистной Катарины. Хорошо смазанный замок беззвучно открылся, повеяло запахом гиацинтов. Рокэ подошел к камину и почти упал на золотистую шкуру с гривой. Он привык лежать на звериных шкурах, как истинный кэналлиец…
