— Вице-супрем не пройдет мимо подобных секретов. Они вызовут оживление, особенно у тех, кто раньше не сталкивался со столь чудовищными вещами, — старик тихо вздохнул.

— Рассмотрение этого казуса, скорее всего, затянется, но когда регентом станет Алва, графиня Савиньяк ничего не потеряет. Все решится раз и навсегда.

Дальнейшие слова хитро и быстро проскользнули мимо ее слуха, но проблемы Савиньяков сейчас беспокоили девушку меньше всего, особенно если у нее потом не будет доказательств подслушанного разговора.

— Не понимаю причину твоего упорства. Если бы я тебя не знал, я бы, пожалуй, поверил…

— Вы слишком привыкли ко лжи.

Юноша пошел бы защищать лучших друзей своего эра, девушка же не решилась. Она слишком устала от интриг и проблем, от Талигойи, от фальшивого столичного блеска, что режет глаза своей уродливой яркостью. Обязательства Повелителя Скал — вот, что ей необходимо исполнить. Отдать долг уходящему Кругу…

— Да, я пыталась лгать Алве, — Катарина говорила грустно, а у Рейчел заколотилось сердце. — Ему не понравилось, особенно после того, как девчонка…

— Ты думаешь, правда ему понравится больше? — перебил эр Август.

— Во всяком случае он своевременно узнал о фамильном кольце Ариго и остался доволен.

— Но не о молодом Придде. Старшем из молодых Приддов…

Они говорили что-то еще о Приддах и о Нохе, но Рейчел не смогла слушать, чувствуя, как пылают щеки от ужаса. На покойном Джастине лежит клеймо любовника Алвы, а что, если младшие братья Спрута тоже пострадают от ложного навета? Что тогда будет с Эдит и Дейдри?!

— Создатель, граф Штанцлер, хочет правды! Обратитесь в ведомство супрема, там ее вдосталь, — сказала Катарина, смеясь.

— Моя девочка, что такое ты говоришь?

— Ангелика Придд сохранила ваши письма. Написанное и перехваченное… Одно из них досталось Манрикам, это прекрасная улика против опальной королевы, на второе, обращенное от одной северной заговорщицы к другой, они не обратили внимания. На ваше счастье. Я не знаю, кто отправил второе, потому что в ваших интересах было его уничтожить, может кто-то намеренно перепутал почту…

— Я не писал Ангелике Придд.

— Вы писали ее сыну, к несчастью от моего имени, и это стоило графу Васспарду жизни. Утайка второго письма произошла значительно позже, скорее всего, оно попало не в те руки, но нынешний герцог Придд знал о том, что Окделл — не тот, за кого себя выдает. Так или иначе письмо, к счастью для вас, прошло мимо Манриков.

— Это я понял, но Катарина, ты говоришь не с Феншо и не с Окделлами. Я видел, когда ты заканчивала письмо, а потом доставил запечатанную тобой смерть.

— Вы ошибаетесь или забыли. Первое письмо написали вы, потому что перед самым выездом в Тарнику Фердинанд обварил мне руку отваром из лепестков роз. Писать я не могла больше недели, а в письме указаны время и место — указаны вами, как и написано само письмо.

— Чудовище, — охнул старик. — Ты — чудовище…

— Я талигойская святая, граф Штанцлер, и мать короля.

Слушать дальше не получалось, слезы лились по щекам сами собой и Рейчел зажимала ладонью рот, чтобы не всхлипывать. Находясь при смерти, Мирабелла писала ей в Олларию, чтобы рассказать о важном, может об отце или дальней прабабке, а письмо перехватили, и… Но она же получила письмо, неужели… Нет, не может быть! Она не хочет слушать эти громкие предательские слова, она не будет! Какой бы не была Мирабелла Окделльская суровой при жизни, для старшей дочери эта женщина все равно осталась любящей матерью, что пыталась защитить ее при смерти, и даже после, поэтому скорбь нахлынула с новой силой.

Глотая слезы, Рейчел села на пол и прижала ладони к разгоряченному и мокрому лицу. Так нельзя. Поддаваться гневу и горести — слабость, и она до такого не опустится. Нужно слушать все, что скажут еще, нельзя обнаруживать себя… Так Валентин перехватил утерянное подлинное письмо от Мирабеллы, и, выходит, всегда знал о ее тайне. И молчал!

— Вы свободны, у вас на посылках Окделл, но вы решили замахнуться на Арлетту Савиньяк, тогда… Готовьте бумаги или бегите, если Создатель захочет. Он сохранит вас, а я прощаю. Извольте меня оставить. Ваш Карваль вас проводит.

— Я не уйду! — закричал эр Август. — Ты не осмелишься… Я оставил письмо…

— Еще одно письмо… Оно ненадежно, Окделл знает, как находить и красть завещания, жаль, что предсмертное письмо матери, полученное ей, оказалось подделкой…

Письмо? То, что она получила в тот роковой вечер, оказалось не запоздалым письмом, а подделкой?! Но как… Матушка была достаточно умна и расчетлива…

— Вы зря избегали пить в моем присутствии, даже присвоив кольцо моей матери. Королева Талига с ядом — это… непристойно.

— Моя девочка, королевой Талига нельзя родиться. Королевами становятся герцогини и иностранные принцессы, но порой они не внушают доверия, а те, что внушают, могут умереть. Внезапно. Если бы Рейчел Окделл стала королевой Талигойи, она не прожила бы и недели. Но я отвлекся… Тогда вспоминают о графинях, чья родословная безупречна. Савиньяки, Рафиано, Ариго…

Она, Рейчел, не воровка, шкатулку вскрыл Альдо! Но лучше, если его палец проткнула все-таки та страшная игла в замке, лучше бы она не давала ему совет и кинжал, чтобы вскрыть петли. Абвении, как же она была глупа!

— Ты называешь это помощью?

— Неужели вы так боитесь Карваля? — раздался смешок. — Карваля? Капитана самого Анри-Гийома? Великого человека и вашего друга… Теньент Карваль хотел служить, а его вышвырнули из армии. Вы заставляли Ги обвинять толковых офицеров и играли на их обидах. Вы готовили мятеж, а тут вернулся Робер. Не вовремя. Вам был нужен мертвый Эпинэ, но Карваль его почему-то не убил… И не дал ему убить вас. Святой человек…

— Я не жду от тебя благодарности, в наше время люди на нее не способны…

— Не подменяйте людей Окделлами и Штанцлерами, сударь.

— Ты можешь отдать меня Карвалю, ты можешь толкнуть Окделл в объятия Дэвида Рокслея, чтобы она не сходилась с Алвой, но…

Рейчел судорожно вздохнула и резким движением вытерла рукавом слезы. Так не было, так не должно быть!

— Не судите об Ариго по Окделлам. И не пугайте леопарда.

Нет! Хватит!

— Леопарда?!

— Леопарда, мерзавец!

— Под Алвой ты больше напоминала похотливую кошку. Это видел я, это видела Окделл, странно, что она не поняла ничего…

— Что может понять герцогиня, выросшая в монастыре, у которой вместо кукол были шпаги и Эсператия? А что касается Ворона, то вам не понять, что он может быть просто другом.

— Расскажи это девочке, Катарина, расскажи обо всех тонкостях плотской любви.

— Не имеет смысла, она уже все знает, иначе бы не надавала Алве пощечин. Глупая влюбленная кукла… Уходите, Штанцлер, мне нет до вас никакого дела.

— Как же ты хочешь, чтобы я исчез… Но я покину столицу только вместе с тобой.

— Если продолжите со мной спорить, то ее вообще не покинете.

— Ваше Величество!

— Я не могу уделить вам больше времени. Делайте, что хотите — оставайтесь, удирайте… Один, с вашей надорской куклой. Мне все равно, что вы сделаете, и что сделают с вами.

— Девочка моя…

— Вон.

Оставалось идти вперед, гордо расправив плечи и сжимая кулаки от злого бессилия. Штанцлер ушел, но скользнула в комнаты Рейчел, глядя прямо перед собой. На знакомое бледное лицо, на маленькую ладонь, оттягивающую воротник. Эта Изначальная тварь пришла на Закате дома Окделлов, на Закате Круга Скал, чтобы посмеяться и посодействовать красочному концу…

— Рейчел, что ты здесь делаешь?

— Я слышала все, Ваше Величество. Все… Я не позволю называть себя воровкой и шлюхой.

— Тебе опять посоветовали переехать к Рокслеям и выйти замуж за Дэвида? Не знаю, кто, но он прав, даже девушку в твоем положении не красят такие вещи.

— Ты все время лгала! — выпалила Рейчел. — Ты — воплощение лжи и похоти, тебе нравилось спать с Алвой! Нравилось лгать про его детей… Я думала, что мы с тобой подруги!