Айрис промолчала усилием воли, но до конца ужина ее не покидало странное чувство того, что она стала причиной разрушения несчастной, невинной и не слишком долгой жизни. Конечно, Реджинальд — эсператист, и, несмотря на свою к ней любовь, не станет совершать страшного греха самоубиения, но зародившееся в душе смутное беспокойство разрасталось пыльной паутиной, и ночью не давало ей спать.

За слепыми окнами выл ветер, хватал с земли невидимыми огромными пальцами пригорошни снега, бросал их в разные стороны, и Айрис не могла уснуть. В страшных звуках ей чудились тяжелые вздохи и горестные стоны, и наконец, уже совсем не в силах это терпеть, встала с постели и поспешила одеться. Что-то неистово-громкое, похожее на рев сказочного чудовища, прозвучало за окном, поэтому Айрис решила разбудить кого-нибудь из старых абвенианцев, хотя бы Нэн… Девушка зажгла от горящего факела свечу и направилась к комнатке бывшей няни.

— Нэн? — она тихо постучала и замерла в ожидании. — Ты не спишь?

— Не сплю, — донесся удивительно бодрый старушечий голос, — не до сна мне, когда вокруг замка беда ходит. Проходите, герцогиня, не бойтесь. Вместе молиться будем.

— Какая беда? — поежилась Айрис от колючего холодка, пробежавшего по спине. — Кому молиться?

— Богам старым. Поставьте-ка свечу на стол, мне как раз четвертой не хватало. Ничего за окном не слышали?

— Слышала, — тихо призналась Айрис. — Рев какой-то. Но это же ветер, да?..

— Хорошо, если ветер, но боюсь, что нет. Сейчас не зима, чтобы вьюги здесь властвовали… Сестрица ваша спит?

— Не знаю.

— Наведайтесь к ней в башню. Хотя нет, не надо, лучше в эту ночь никому не выходить из замка и вообще из комнат…

— Но я вышла.

— Вам-то что, — ласково улыбнулась Нэн, — вы скоро оставите нас. А вот господин Ларак меня напугал, сказать честно… После ужина вышел из замка и уехал куда-то, и смурной такой был… Я пыталась убедить, чтобы до утра подождал, прежде чем к себе домой ехать, так он промямлил что-то и дальше пошел.

— Может, он получил письмо от Эйвона?

— Не знаю, герцогиня, но что-то неприятно мне все это, и страшно. А глаза у него, у кузена вашего, сверкали, почти как у вашей матушки. Никак невепрь его увел, счастье, если опомнится и найдет дорогу домой.

— Не вепрь? — растерянно переспросила Айрис.

— Ну как же так? — охнула старушка, и на морщинистом лице отразилась досада. — Я же вам с госпожой Рейчел рассказывала легенды, неужто все забыли? Неужто сестра не рассказала вам ни о чем?

— Некогда нам было говорить, Нэн.

— Некогда им… Как женихов обсуждать и с матерью ругаться время нашли… Она, герцогиня Мирабелла-то покойная, и дневник прабабки вашей согласилась подкинуть с моей помощью, и про отца хотела рассказать…

— То есть то, что Рейчел получила свое имя абсолютно случайно, это правда? — ошеломленно выдохнула Айрис. — А я не поверила…

— Эх, надо было самой все рассказывать, — махнула рукой Нэн, — ну да что теперь… Пойдем к вашей сестре вместе, надо рискнуть… В эту ночь всякое может случиться.

Рейчел тоже не спала, не запирала дверей, и в ее комнатах после торопливой ходьбы по выстывшим переходам и коридорам, можно было наконец согреться. Потирая озябшие руки, Айрис села в заботливо подвинутое сестрой кресло, а Рейчел, нахмурившись, внимала рассказу старой Нэн о своих родителях. На побледневшем лице проступили злость и страх, но Рейчел не сказала ничего плохого про отца, и за это Айрис была ей благодарна.

Нэн говорила про абвенианство, про исчезновение Наля и велела зажигать свечи, а обе сестры торопливо делали то, что нужно, и очень скоро в кабинете заплясали веселые рыжие огоньки на свечах. Усевшись возле окна на стульях, все трое застыли в ожидании чего-то ужасного и неизбежного.

Неожиданно постучали в дверь, властно и требовательно, и у Рейчел задрожали руки.

— Не бойтесь, танита, — строго сказала Нэн, — все сейчас зависит от вас. Уж не знаю, что вы натворили, но к вам явились выходцы

— Ко мне… — глухо откликнулась Рейчел и встала.

Держа одной рукой подсвечник, она подошла к двери и распахнула ее.

— Меня зовут капитан Гастаки, — твердо сказала ночная гостья, Айрис почему-то сразу поняла, что это женщина, — я хочу тебе кое-что сказать. Пригласи меня, я тебя не возьму. Ты мне не нужна, я тебя не подниму.

— Прошу вас, капитан Гастаки, — надломленно произнесла Рейчел. — Желаете вина?

Выходцы же не пьют вино! Наверное…

— Оставь вино себе, тебе захочется. Мне жаль тебя, ты не наша. Ты не будешь… Или будешь, но не ты.

— Что она говорит? — обернувшись, Рейчел вопросительно посмотрела на Нэн.

Та не ответила, а Айрис испуганно дернула плечом. Она тоже не понимала.

— Ты идешь, но в этом уже нет толку. Луны сошлись, теперь поздно. Тебе — поздно! Но ты не город… Мы никто не всё, когда горячие. Мы совсем никто, когда холодные.

— Она поняла, — очень тихо и спокойно произнесла Нэн, и тоже встала. — Уходи. Пусть Четыре Волны будут уносить злые проклятия ото всех нас, сколько б их ни наделали.

— Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их не было! — звонко произнесла, опомнившись, Айрис.

— Пусть Четыре…

— Глупо, — прервала капитан Гастаки, — вас всего трое и вы не можете… впрочем, неважно, ваш дом уже заплатил свою цену. Пусть горячее останется горячим. Мы возьмем свое позже и только то, что по праву наше. Мы не мародеры, а Она не может войти. Но я ухожу.

И мужеподобная женщина удалилась, не причинив никому вреда, а Нэн, уже гордо расправившая плечи, снова ссутулилась и тяжело вздохнула. Рейчел повернулась к ней, они встретились взглядами, и Айрис почему-то стало страшно.

— Уходите спать, герцогиня, — промолвила Нэн, — а вы, танита Рейчел, будете спать позже. Сначала я расскажу вам про посмертие тех, кто исповедует абвенианство…

***

Следующее утро прошло в ожидании дурного, а днем, во время обеда, в Надорский замок пришло известие о том, что овраге под ближайшим утесом нашли Реджинальда; несчастный кузен то ли спрыгнул, то ли упал с большой высоты и сломал себе шею.

— Он отдал плату за ложь, — произнесла печально и звонко Рейчел, — как Эдвард Окделл.

========== Глава 98. Слабость упрямства ==========

Из Надора Рейчел уехала с тяжелым сердцем, но оставить родные владения казалось необходимым, особенно сейчас, когда Робер встречался с Лионелем, а Айрис с десятком южан и женщинами Арамонами уехала в замок Эр-При. Тяжелее всего будет смотреть в глаза старшего из близнецов Савиньяк, девушка это понимала, поэтому оставила Роберу возможность поговорить с ним без свидетелей. Айрис стала связующим звеном между севером и югом, поэтому Надор не тронут…

После похорон Реджинальда прошла неделя, еще неделю Рейчел поддерживала поникшую сестру, как могла, и была благодарна помогавшему ей в этом Роберу. Он и сестренка нашли общий язык, в их семейной жизни все будет хорошо, а для нее лучше всего сейчас вернуться к ноймарским волкам и Катарине, сопернице и в то же время подруге. Айрис тихо плакала, прощаясь с ней, а потом отбыла чуть раньше Рейчел. Оставалось держать в строгости свою душу и надеяться на лучшее, того же мнения придерживался и задумчивый Робер.

— Я выеду через день после тебя, — пообещал он Рейчел, — и прибуду в Олларию примерно так же.

Оллария… Когда проклятая столица стала так называться снова? Девушка не помнила, но сейчас, разобравшись с делами Надора, бумагами и слугами лучше, поняла, что в вопросы политики нужно вникать сильнее, чем раньше, по крайней мере до того, как место Ричарда не займет Рейчел.

В подавленном настроении девушка подъехала к особняку на улице Мимоз, слезла с Соны и задумчиво посмотрела на черные пустые ворота. Скоро здесь снова прикрепят воронов, а пока нужно готовить особняк к возвращению хозяина, Робер говорил верно. Только прежде ее ждет беседа с королевой о Слове Четверых…

— Здравствуйте, Нокс, — поприветствовала девушка камердинера. — Что нового?