Танец был безопаснее, чем это, в конце концов.

— Идем.

Она сделала всё возможное, чтобы скрыть дрожь в теле, смело протягивая ему ладонь. Следующее, чего она коснулась, была его рука, и вскоре всё, что она увидела, было тьмой. Ощущения растяжения и давления со всех сторон охватили ее.

Её не удивило, что он аппарировал и взял её с собой.

В Отделе магических исследований и разработок их больше не было.

========== Глава 10. ==========

Мне было шестнадцать лет. Сколько тысяч улыбок было подарено мне в то время?

Так почему же эта ощущалась, как первая?

— Джерри Спинелли

Они аппарировали к воротам огромной усадьбы Малфоев. Гермиона обнаружила, что её тащат по длинной тропинке к поместью. Хватка Драко на запястье была железной, как будто он боялся, что, если ослабит её, Гермиона исчезнет из мира навсегда.

Он шёл так быстро, что ей едва хватало времени рассмотреть зловещую обстановку вокруг. Снаружи больше не было того прекрасного сада, в котором когда-то росли чудесные цветы и стояли скульптуры из растений, которые она видела, оказавшись здесь впервые. Теперь это был просто лес, усыпанный высокими деревьями, которые отбрасывали тень на все поместье. Трижды Гермиона споткнулась об его ноги, и трижды Драко замедлился, успокаивая её и удерживая от падения.

Он всегда так делал: вел себя так невнимательно и злобно в одно мгновение, и с заботой и нежностью всего миг спустя.

Гермиона внезапно вспомнила свои странные разговоры с Луной: она настаивала на том, что Драко Малфой действительно умеет любить.

У него просто был другой способ показать это.

«Другой», когда речь шла о Драко, означал использовать любые необходимые средства: его силу, влияние и хитрость.

Другой означал стать блестящим манипулятором тщательно спланированных схем, обеспечивающих её поражение. Он знал все детали и лазейки и позаботился о том, чтобы те были плотно запечатаны во избежание побега. Он использовал её неуверенность, совесть и людей, которых она любила, против неё. Он усыплял её ложным чувством безопасности, хотя бы ненадолго.

После этого он мстил.

Несмотря на все это, Гермиона по-прежнему не хотела верить в абсурдную теорию Луны — о том, что Драко Малфой потратил впустую столько времени и сил, замышляя и устраивая такие гениальные ловушки, — просто потому, что любил её.

Луна что-то скрывала в своих словах. Что-то, что только Гермиона могла понять.

С самого начала он жил в месте, где любовь воспринималась как изъян, секрет, который нужно похоронить глубоко в своем сердце, и о котором больше никогда не будет рассказано. Его родители, хотя они и любили его нежно, больше превозносили Волдеморта. Драко был вынужден скрывать каждое чувство, и в конце концов он остался бездушной оболочкой с большой пустотой внутри.

Луна напомнила ей, что Драко не Волдеморт. «Другой» способ показать свои чувства у Драко — быть злобным и жестоким просто потому, что только так он и умел…

Драко не позвонил в дверь. Они просто стояли на изысканном парадном крыльце, взявшись за руки, глядя на входные двери. Она попыталась не обращать внимания на дрожь, бегущую по её позвоночнику, когда его большой палец слегка массировал её руку, вычерчивая маленькие круги на нежной коже. После нескольких минут неловкого молчания она наконец-то раздраженно посмотрела на него.

— Ты собираешься звонить?

Он был похож на потрясающую статую, которая могла быть выставлена ​​в художественной галерее. Он был безупречен и утончён в своей впечатляющей неподвижности.

Он не ответил.

Отсутствие ответа вызвало у Гермионы подозрения. Сразу же мысли обратились ко всем возможным трагическим ситуациям, с которыми она может столкнуться, когда он откроет двери. Она подумала о том, что ей предстоит увидеть мёртвые тела, Пожирателей смерти, даже самого Волдеморта. Она представила, как родители Драко возвращаются из мертвых, ожидая встречи с ней и затем приглашая её на ужин. Тревожных мыслей было достаточно, чтобы её затошнило. Если бы ей пришлось подождать секундой дольше, она, несомненно, сошла бы с ума.

Она истерично двинулась, чтобы позвонить в раздавленный дверной звонок, но его угрожающий голос остановил её, прежде чем она смогла даже добраться до него.

— Позвонишь, и я оторву тебе руку, — осторожно протянул Драко, даже не удосужившись взглянуть на неё.

Она усмехнулась и опустила руку. Она хотела нагло скрестить руки на груди, но он всё ещё держал её, поэтому она согласилась вместо этого просто уставиться на него.

— Думаю, ты читала об этом проклятии, — устало сказал он, всё ещё не глядя на неё, — созданном первыми чистокровными семьями для защиты своих семейных традиций.

— Проклятие Традиции? — горячо спросила она. — При правильном использовании Проклятие Традиции может быть наложено на определённую традицию, и все, кто нарушит эту традицию, умрут. Оно было запрещено Министерством в 1757 году.

Драко не мог не закатить глаза на то, как Гермиона произносила слова в точности так, как они написаны в книгах. Несмотря на все страдания, которые она пережила, её здравомыслие и нравственность оставались неизменными. Она была всё той же всезнайкой Гермионой Грейнджер: сильной и непреклонной.

— Пятьдесят очков Гриффиндору, — пробормотал он мрачно.

— Какое проклятие связано с этим? — повысила голос Гермиона. Она снова потянулась к дверному звонку, но он грубо схватил её за другую руку.

— Мы женаты, нужно ли мне напоминать? Теперь ты Малфой. У нашей семьи есть… традиции, которых нужно поддерживаться.

Он снова нетерпеливо уставился на двери. Гермиона изучала его невыразительное лицо и задавалась вопросом: о чём он думает? У неё было ощущение, что дверной звонок совсем не проблема, — что-то ещё явно ухудшало его настроение.

— Ваша семья использовала проклятие Традиции, — сказала она, скорее как утверждение, а не как вопрос.

— Да. Позвонишь в этот дверной звонок, и ты будешь проклята до конца своих дней, — сказал он, морщась. — Даже не думай об этом.

— Я не собиралась! — ответила она громко.

— Хорошо. Потому что, если ты умрешь, дорогая, я позабочусь о том, чтобы все, о ком ты заботишься, умерли вместе с тобой, — добавил он неторопливо. — Тебе бы не хотелось этого, не так ли?

Он серьезно относился к этому. Это было ясно по тону его голоса.

Гермиона начала истерически ерзать. Кто знал, какие чертовы традиции имела семья Малфоев?

Должно быть, Драко заметил её беспокойство, потому что повернул свою симпатичную белокурую голову, снова окидывая её взглядом. Она решительно смотрела в ответ и старалась не извиваться под его жестокой хваткой.

— У тебя очень правдоподобно смелое выражение лица, Грейнджер, — сказал он скучающим голосом. — Расслабься. С тобой всё будет хорошо.

В этот момент Гермиона поклялась, что где-то на вращающейся Земле свиньи летят к огромному голубому небу… потому что Драко Малфой на самом деле улыбнулся.

Это была очень маленькая улыбка, едва дёрнувшая левую щёку. Она почти подумала, что придумала это, потому всё исчезло в мгновение ока, и он снова вернулся к созерцанию двери. Это не было похоже на жестокие, садистские ухмылки, которые он обычно показывал миру. Это было реально.

Одна крошечная улыбка от него, и её колени стали подгибаться.

Чёрт.

Как будто его улыбки было недостаточно, она почувствовала, как он слегка сжал её руку в жесте ободрения. Она была так потрясена и удивлена ​​внезапной нехарактерной добротой, что даже не заметила, как двойные двери открылись.

— Добро пожаловать, — сказал глубокий, хриплый голос.

Гермиона оторвала взгляд от Драко и почти упала в обморок.

Голос принадлежал старику, дворецкому, одетому в традиционную форму дворецкого, в комплекте с белыми перчатками. Её челюсть опустилась так низко, и она была уверена, что та коснется земли.

Она услышала небольшой треск и брызги конфетти в воздух.

Несколько человек в чёрно-белых одеждах горничных стояли позади дворецкого, ожидая их. Они образовали две прямые линии, создавая путь к парадным лестницам, лицом друг к другу. Они одновременно мастерски поклонились. Гермиона не могла перестать пялиться на них.