— Тише, успокойтесь. Никто вас не убивает… Вы дома, в безопасности… — шепнул я ему на ухо. Тот резко открыл глаза и, увидев меня, отшатнулся куда-то в сторону, едва не ударившись головой о спинку кровати. Но я успел подставить руку, чтобы он не ударился об стену.

— О господи, это был только сон… Простите, что я вас разбудил…

— Что вам такое приснилось? — спросил я у него. Алексей отвел взгляд.

— Франция… Я вам тогда рассказывал…

Попытка его убийства? Неужели он уже год как мучается от кошмаров? Как мне его жаль… Я притянул его к себе — его била крупная дрожь; на лбу выступил пот, он весь горел.

— Саша… Там, на столике, лежит успокоительное. Дайте его и стакан воды, пожалуйста…

Я побежал на кухню, налил стакан воды и подал ему его и какие-то таблетки.

— Вы больны? — поинтересовался я. — Просто вы весь горите…

— Нет, это из-за этого проклятого сна… — ответил он, запивая водой свое лекарство. — Не знаю, почему именно сегодня это случилось…

— Как же вы с этим справлялись, когда один жили?

— Не спрашивайте…

Он уткнулся лицом в подушку и скоро заснул; я тоже потихоньку погружался в сон, но не убирал руку с его плеча. Преодолевая усталость, я накрыл его одеялом: он только теснее прижался ко мне. Так мы и уснули — со стороны мы, наверное, выглядели как любовники.

========== День четвертый. Размышления о прочитанном ==========

Проснувшись, я взглянул на часы — было восемь часов утра. Алексей спокойно спал, прижавшись ко мне, а я все еще обнимал его одной рукой за плечи. Я, стараясь не разбудить его, убрал руку и встал с постели. Но неожиданно склонился над ним и приложил руку к его лбу, желая проверить, нет ли у него температуры. Случай, произошедший ночью, сильно напугал меня. Если у него такая реакция на события годовой давности, то как бы с ним чего плохого не случилось… А я почему-то стал беспокоиться за него: странно, но три дня назад я, узнав, что он отправил Сергея за решетку, готов был убить его, а сейчас волнуюсь за него. Почему-то он стал мне дорогим человеком… Не знаю причину этого.

Но жара у него я не обнаружил. Действительно, ему стало лучше. Я оделся, направился на кухню и открыл холодильник. Нашел там четыре яйца и остался этим доволен. Я решил накормить его сам — после его ночного припадка я всерьез испугался за него. Пусть он сегодня отдохнет. Я не мастер готовить, поэтому решил сделать яичницу. Когда она была готова, я разложил ее по тарелкам, заварил ему и себе чай и накрыл на стол. Вернулся в спальню и сел на кровать, обеспокоенно поглядывая на него.

Он скоро проснулся.

— Доброе утро, Алексей, — пожелал я ему. — Как вы себя чувствуете?

— Голова болит, — он скривился. — Много я успокоительного принял ночью… Замучили меня эти проклятые кошмары…

— Вы встать сможете или вам еду сюда принести?

— Да за кого вы меня принимаете? Я сам встану… — он с трудом поднялся и накинул на себя рубашку. Заметив, что он на ногах не стоит, я поспешил к нему и взял его под руку. Он отмахнулся.

— Это не из-за сна. Меня в девяносто шестом во время чеченского конфликта ранили. Вот и дает иногда о себе знать, — но я не отпустил его руку и так довел до кухни. Аккуратно посадил на стул и подвинул к нему тарелку. Он покраснел.

— Ну зачем вы ради меня так напрягались? Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста.

— А вы что, в Чечне служили? — спросил я его, когда устроился рядом с ним за столом и принялся за яичницу.

— Да, но это было не очень долго: два года.

— Ни фига себе, «недолго»! — забыв о вежливости, не сдержался я. — Всю войну прошли!

— Если хотите так считать — пожалуйста. А ранили меня из-за моей неосторожности. Когда меня с напарником послали на разведку, я случайно наступил на сухие ветки, а часовой услышал и выстрелил. Прострелил мне ногу едва ли не навылет, а напарнику повезло — он успел увернуться. Нет, он вовсе не бросил меня, а помог добраться до части…

— И что же было дальше? Отставка?

— Да если бы… — грустно улыбнулся Алексей. — Когда я вышел из больницы, меня снова отправили на службу. Какого-то богатого парня отправляли в армию, он, конечно, наотрез отказался и дал взятку военкомату. Ну, вместо него отправили опять меня.

Я как это услышал, то чуть не подавился куском яичницы, который так некстати собирался съесть. Крохин постучал меня по спине и продолжал:

— А мой командир едва узнал об этом, так сразу отправил меня домой. На том моя армейская карьера и окончилась.

— В каком звании?

— Старший сержант. Ну да это ведь неважно, не так ли?

— Это же надо — отправить раненого опять служить! — воскликнул я. Эта история возмутила меня до глубины души. Я искренне возненавидел эту проклятую страну, где бедного сироту могут без зазрения совести послать на верную смерть лишь потому, что какой-то мажор боится армии и не хочет отслужить на благо родины! Деньги, эти чертовы деньги — все дело в деньгах! У кого их много, тот может все! А у меня их мало — получается, я изгой в этом мире, хоть и работаю на довольно престижной должности: Федеральная служба исполнения наказаний — это вам не абы что! А зарплата — сорок тысяч рублей! Что это за крохи такие, и как на них прожить? Боже мой, когда же в нашей стране будет честное и справедливое общество?! Если бы у меня были деньги, я бы навсегда уехал из России! Странные какие-то у нас люди: одни сажают невинных за решетку из-за своих амбиций, другие не хотят помочь этим невинно осужденным, поскольку это не в их компетенции, третьи ради денег потеряли всякую совесть!

— Что с вами? — услышал я голос Крохина, вздрогнул и посмотрел на него. Он тоже смотрел на меня с легким испугом.

— Ваша история — яркий пример того, что в России сплошное беззаконие творится!

— Да, вы правы. Но не нам менять существующий порядок, — тут он опять скривился от боли и приложил руку ко лбу. — Что-то снова голова разболелась…

— Вам лучше лечь, — заметил я. — Давайте помогу.

Я подал ему руку; он оперся на нее всей тяжестью, так что уже я поморщился, но виду не подал и повел его обратно в спальню. Добравшись до постели, он без сил упал на нее. Я увидел, что он сильно побледнел, и решил хоть как-то помочь ему.

— Где у вас ванная? — спросил я у него. Тот ничего не ответил и только махнул рукой куда-то налево. Я пошел в указанную сторону, нашел кусок марли, намочил его в холодной воде и вернулся назад. Приложил его к его лбу: Крохин только что-то невнятно пробормотал.

— Спасибо, — тихо сказал он, когда немного пришел в себя.

— Как же вы меня напугали… Я уже было подумал, что вы…

— Нет, у меня часто бывают головные боли. От этого нельзя умереть, так что вы напрасно переживали. Но такой сильной еще не было… — вздохнул он, откинувшись на подушку. — Не знаю, право, от чего это.

— Вам лучше?

— Кажется, да… А что же с нашим делом? Я же не смогу вам сейчас помочь.

Он еще о расследовании думает?! После того, как его мучила сильная головная боль? Серьезный он все же человек и ответственный… И его я едва не убил в здании суда!

— Не думайте об этом. Сегодня вам надо отдохнуть.

Крохин покорно опустился на подушку и вскоре задремал. Я еще немного постоял, глядя в его лицо, но потом взял свой телефон и вышел в другую комнату. Я решил позвонить Сергею Павловичу, чтобы он на всякий случай, если мой аноним — все-таки Смолин, задержал его и отправил в изолятор временного содержания.

— Слушаю, — раздалось в трубке.

— Сергей Павлович, это Мартынов. Прошу вас задержать Константина Смолина — он у вас работал следователем.

— Я помню, — ответил тот, — этот козел в декабре избил Михалыча. Блин, не могу привыкнуть к тому, что он погиб… Как жаль, что я не смог приехать на его похороны… А что Смолин опять натворил?

— Я не уверен, но он угрожает мне и Крохину убийством. Продержите его в ИВС как можно дольше.

— Твою ж мать… — едва не выматерился Крутовской. — Ладно, вышлю к нему оперов, хоть сегодня все отдыхают. А ты сейчас где находишься?