— Тебя принёс Он, — шепчет Жор. — Я не мог ему помешать, хотя, — он трагично прижимает лапку к груди, — я пытался, правда. Я встал на защиту твоей чести.

Сложно представить такое, но киваю:

— Спасибо, Жор…

Итак, властелин и его дом преподнесли намного больше сюрпризов, чем я ожидала, но это не повод отчаиваться! Надо изучить территорию. У всех есть слабые места, должны быть и у светлых властелинов. А то, что эти места никто за время войны и после неё не нашёл… так это потому, что властелины прежде никого близко не подпускали. Или просто ищущие старались плохо.

А я буду стараться хорошо!

Октавиан покладисто занимается налоговыми документами в одном из восьми зданий в центре Окты — с вывеской: «Светлый властелин восьмой провинции». В той самой резиденции, которую местные почему-то называют собором.

Шесть дней в неделю он по правилам должен весь день, кроме обеденного перерыва, находиться там, чтобы любой житель восьмой провинции мог к нему обратиться.

И хотя за последние десять лет никто с обращениями не приходил (лишь тёмные в регламентированные законом дни давали клятву не причинять вреда окружающим, да мэр передавал документы по управлению провинцией), Октавиан обязанностями не пренебрегает. Предписано являться на службу — значит, надо являться. Вдруг кто-нибудь не по расписанию заглянет.

Стол в рабочей резиденции в полтора раза больше, чем дома, но даже на этом монументальном сооружении не помещаются все необходимые документы. Последние разложены на стеллажах. Кабинет просто огромен: влево и вправо от квадрата, выделенного под рабочее пространство, на двадцать метров в каждую сторону, расходятся по восемь сдвоенных рядов стеллажей.

Куда больше накопившихся за годы владычества документов законсервированы в подвале: свидетельства рождения и смерти, семейные связи, все данные о собственности, уплаченных налогах, нарушениях. Нет в восьмой провинции семьи, о которой или о родственниках которой не было бы данных в этом упорядоченном архиве.

Взор Октавиана устремлён на столбцы цифр, но мысли… с Марьяной.

«Рабочее время не закончилось», — напоминает себе Октавиан.

Но соблазн слишком велик, и он пятый раз за предобеденное время смыкает ладони, а когда разводит их в стороны, между ними разрастается белая сфера, почти мгновенно наполняясь изображением: Марьяна задумчиво стоит у основания лестницы на третий этаж — к башне телепорта.

До этого она обходила дом.

Осматривала кабинет.

Ощупывала стены в поисках тайных дверей.

Из окна наблюдала за домиками насекомых, грызунов и земноводных.

Теперь думает, посетить или нет почти запрещённое небезопасное место.

Говорят, по дому можно определить характер его хозяина.

Что можно сказать о светлом властелине по его жилищу?

Что о лишнем он не думает.

Красоту не любит.

Намёков на что-то весёлое в доме тоже нет.

Всё пресно, чинно… ровно.

На фоне этого чёрные драпировки на стенах выглядят почти радостно.

Рабочее место властелина тоже впечатляет: таких огромных столов раньше не встречала. Порядок идеальный. Может, на этой роскошной столешнице зелья готовить? Прожечь её в паре… десятков мест, закапать въедливыми ингредиентами. Или просто потребовать этот стол и комнату себе. Может, это властелина проймёт?

Шерстяной поросёнок где-то бегает, и посоветоваться не с кем.

Останавливаюсь перед тележкой со стопками папок. Открываю несколько наугад: имена, цифры… доходы, расходы, проценты… это же отчёты провинции по налогам. Не думала, что светлый властелин занимается ими лично…

Собственно, никогда не думала, чем он занимается, кроме того, что пугает всех своей силой, принимает клятвы тёмных в верности принципам света да карает мятежников.

А он, оказывается, занимается таким обыденным делом, как изучение налоговых отчётов.

Помедлив, обшариваю ящики: запасы чернил, бумаги, перьев… белая пластина с чёрным отпечатком изящной ладони и подписью: «Марьяна Тёмная, ведьма Окты». С обратной стороны пластины выбита клятва не вредить никому своей магией, служить благим делам, соблюдать законы провинции и всего светлого Агерума.

Клятва, которую я давала властелину в соборе несколько лет назад…

Как-то тревожно на душе. Уронив пластинку на папку на дне ящика, отступаю от стола. Подрагивающие пальцы прижимаются к шее в невольном защитном жесте…

Зачем светлый властелин держит мою клятву здесь, у себя? Разве не должны они храниться в соборе?

Да и просто зачем её здесь держать?

Пройдясь вдоль стола и чуть успокоившись, снова присаживаюсь перед ящиком и, стараясь не касаться пластины, вытаскиваю из-под неё папку.

Внутри — документы по делу, из-за которого мэр лишил меня лицензии.

Сначала накатывает холод: властелин поверил ему и накажет меня.

Потом душу охватывает жар гнева: это ведь ложь! Подлог!

Зашвыриваю папку с мерзкими документами обратно в ящик и задвигаю его ногой.

Если обвиню мэра во лжи, на чьей стороне будет светлый властелин?

И если светлый властелин знает об обвинениях, почему со мной это не обсудил? Что собирается делать? Если знает о проделках мэра, почему его не остановил, не наказал? Или не знает?

Слишком много вопросов. Слишком мало я знаю светлого властелина, чтобы предположить, почему папка лежит в его столе без дела, и никаких последствий ни для кого не было.

В конце концов, разве не должен светлый властелин насторожиться, узнав, что меня обвиняют в привороте?

Стою я возле стола и пытаюсь понять, что делать. Ещё и странное ощущение, будто за мной наблюдают, отдаётся мурашками по спине.

Так ничего и не надумав, отправляюсь дальше изучать жилище: надо всё тщательно ощупать, вдруг найду тайные переходы, по которым светлый властелин перемещается по дому.

Судя по положению солнца, близится полдень, а есть мне, как и обещал властелин, не хочется. Тайных ходов в доме я не нашла, как не отыскала ничего интересного: белые стены, белые полы, белая скудная мебель, расположенная зеркально моей гостиная с выходом в спальню, ванную и комнату с одеждой: белыми одинаковыми балахонами, белыми халатами, белым нижним бельём…

Если не считать вещей, полное ощущение, что я в нежилой части дома.

Может, всё самое ценное властелин прячет наверху, в башне? Недаром же он против того, чтобы я туда заходила.

Несколько раз обхожу подъём на третий этаж, оглядываю лестницу, пытаюсь высмотреть, что же там, но видно лишь белые ступени.

Что там такое?

И Жор пропал, уже как-то тревожно за него.

Может, он забрался туда, наверх, и с ним что-то случилось?

Волнение сбивает дыхание, учащает пульс.

Не выдержав, подхватываю чёрную юбку и бросаюсь наверх…

…и врезаюсь в широкую белую грудь.

Сильные руки обхватывают меня за плечи и прижимают, бесстрастное лицо светлого властелина вдруг оказывается перед моим.

— Марьяна, я же говорил не ходить сюда одной.

— Жор пропал!

— Он спит в саду под кустами.

— Точно?

— Да, я знаю.

Облегчённо выдыхаю и только после этого соображаю, что это вполне в духе фамильяра!

Только теперь из-за собственной неосторожности я в объятиях властелина, из которых отпускать меня явно не собираются.

— Зачем пришёл? — мрачно уточняю я.

Он же вроде был в Окте, как оказался в башне?

— Скоро ты проголодаешься, — светлый властелин лёгким движением поднимает меня и, развернувшись, ставит на несколько ступеней выше. — Какую еду выбираешь?

— Свою! — теперь я выше властелина, а он по-прежнему держит меня в объятиях, только руки почти неприлично низко.

Привычная еда мало того, что вкусная, она же не такая, как у светлого властелина, значит, обедать будем раздельно, и он совсем быстро расправится со своим стаканчиком жижи.

— Тогда пойдём пообедаем в Окту, — заявляет светлый властелин и, снова приподняв, несёт меня наверх.