- Насчет того, что у тебя не получится его соблазнить – не переживай. Из нас двоих, полководец я, так что, стратегию и тактику – предоставь мне вырабатывать.

- Ты… даже не представляешь, что начнется. Все почему-то думают, что ты… на мне женишься, - задыхалась она под его рукой.

Возбуждение женщины передавалось мужчине – он уже еле сдерживался, чтобы не войти в ее жаркое, изнывающее от желания лоно:

- Ну, надо же, на этот раз… они недалеки от истины – я, подчас, едва удерживаюсь от такого шага… Но мы ведь и не будем делать этого… на глазах у всех.

- Ты… ты – искуситель…

- Есть немного… в отца, должно быть, пошел…

- Неужели…совсем не ревнуешь?

- Что такое ревность… я знаю лишь в теории. Матушка когда-то… доходчиво объяснила. Что поделать – таким уж уродился. Что же касается вас двоих… то кого и к кому я должен ревновать, если вы мне оба дороги? Друга своего нагим да с восставшим членом я как бы уже видел… так что это зрелище меня ничуть не смутит.

- Все равно не верю… что вы любовники – не вижу между вами притяжения…

- Ну, что я могу сказать, девочка? Все бы были – такими зрячими, как ты…

- Ох!… Прошу.. не могу больше…

- Правда? А я уже давно не могу… так что, девочка – держись!

Черноволосый, черноокий красавец решительным шагом приблизился к шатру повелителя и откинул полог. Но – практически сразу попятился назад к выходу:

- Прошу прощения… я, наверно, не вовремя… караульный, должно быть, что-то напутал… морду набью придурку!

Совершенная рука повелителя невесомыми касаниями ласкала такое же совершенное тело лежащей рядом женщины – сама пеннорожденная Афродита могла бы позавидовать этому совершенству. Глаза же царя смеялись, как обычно, меняя цвет – с грозового на солнечный:

- Не трогай парня – он всего лишь выполнял мой приказ.

Черноволосый был в смятении:

- Но… зачем я тебе… сейчас?

Рука его царственного друга легонько сжала женскую грудь, исторгнув из горла женщины сладострастный стон:

- Ну, наверно – нам тебя не хватает?

Мужчина упорно отводил взгляд от восхитительного зрелища, какое являли собой обнаженные повелитель и… его женщина:

- Боюсь, я тебя не понимаю…

- А тебе и не нужно понимать – просто иди к нам…

Казалось – этот проникновенный голос пробрал его до самого спинного мозга, мужчина даже покачнулся непроизвольно:

- Ты… ты вообще соображаешь, что творишь? И дело не в том, что многие воспринимают ее, как будущую царицу – тебя никто не поймет, понимаешь? У тебя же глаза становятся золотыми, когда ты на нее смотришь – все это видят. И если ты позволишь прикоснуться к ней другому мужчине… Мне не нужно от тебя никаких жертв, прости…

- Жертв? Ты что же думаешь – что сам я этого не хочу? Дорогой мой, сделай одолжение – опусти свой пламенный взор… немного пониже.

Друг царя посмотрел, куда сказали, и тут же снова вскинул глаза, словно обжегшись. А царь по-прежнему был весел и невозмутим:

- Еще вопросы?

- Но… у тебя раньше не было… таких склонностей.

- А это и не склонности – это обстоятельства. И лично я – против них ничего не имею, меня все устраивает. И я очень рад, что эти обстоятельства – сложились именно так… Слушай, мне надоело тебя убалтывать, прекращай уже вести себя, как девственница.

- Это я веду себя, как девственница?

- Ну, не я же?

Мужчина бросил беспомощный взгляд на женщину:

- Но она…

- Друг мой, неужели ты думаешь, что я позвал бы тебя сюда, не убедившись в том, что она этого хочет? Ну, же – иди к нам… Покажи мне – как сильно… ты ее любишь…

… В какой-то момент они даже потеряли сознание – все трое. И ошеломленные глаза друга – были первым, что увидел повелитель, очнувшись.

- Это … невероятно! Когда мы трое слились воедино, и я посмотрел тебе в глаза… мне показалось, что я смотрю в глаза себе самому… - хрипло прошептал его друг.

- Ну… не тебе одному такое показалось, - ответил повелитель, целуя в изящную шейку девушку, которая еще не пришла в себя, - А может, не показалось – а мы просто узрели истину?… Вот и стали мы с тобой близки, друг мой, не только духовно – но и телесно. Стали близки – но при этом остались мужчинами. И это – исключительно ее заслуга, эту безграничную радость подарила нам она… - царь наощупь нашел руку друга и переплел его пальцы со своими.

- Ты…ты вообще знаешь о себе, что ты…

- На всю голову больной?

- Точно!

- Ну… ты ж меня вроде – и таким любишь?

- Я тебя… больше, чем люблю.

- Вся хохма в том, что у тебя это взаимно, мой дорогой…Эй, девочка, ты что… плачешь? Что с тобой, мы тебя… чем-то обидели?… Сделали больно?…

Девушка упорно отворачивала от них лицо, по которому беззвучно катились слезы:

- Вы меня теперь… знать не захотите…

Царь потрясенно посмотрел на друга:

- Ты что-нибудь понимаешь?

Друг отрицательно покачал головой.

- Что ты такое говоришь, девочка? Как это – мы тебя знать не захотим? Да нас теперь от тебя никакими силами не оторвать – разве что мечом отсечь.

- Я… я теперь… грязная. Потому что была с двумя сразу …

- Что?! Да ты – сама чистота! - на лице у повелителя шевельнулись желваки, а глаза недобро сузились, - …Знаешь, если у меня не получится этот мир переделать – я его уничтожу. И плевать – что слишком много на себя взял. Кажется, я только что понял – за что воюю…

… Никогда прежде верный раб не позволял себе подобного – подглядывать за господином. Разве он враг себе самому – делать такое? Нет, господин вовсе не был жесток с рабами, положа руку на сердце – в этом смысле ему повезло, как никому из рабов. Но едва ли повелитель половины ойкумены милостиво отнесется к тому, кто подсматривал за ним в самые интимные моменты жизни – когда любой человек особенно уязвим. Он и сам не знал, какие демоны тогда побудили его сделать это – приоткрыть полог в спальню господина на исходе ночи.

Открывшаяся взгляду картина потрясла раба до глубины души. Нет, господин, его друг и та, кого он, как и многие другие, уже считал будущей царицей, ничего предосудительного не делали – они просто спали. И было что-то такое в сплетении их тел – помимо безупречной красоты, что верный слуга замер ошеломленный…

…Он просто стоял и смотрел, совершенно забыв, что пристальный взгляд может разбудить спящего. И даже мысль о том, что если его застукают за этим занятием – не сносить ему головы, возникла в сознании не сразу. В чувство раба привел господин, который пошевелился во сне и прижал к себе девушку покрепче. Слуга начал бесшумно пятиться назад, лихорадочно думая: молчать, молчать, молчать… об увиденном надо молчать. И долгое время раб молчал, в то же время, не в силах отказать себе в удовольствии – иногда любоваться ими спящими… Но человек слаб, и однажды – он проболтался…

…При виде выражения лиц тех, кого он созвал на военный совет, первой мыслью повелителя было: «Интересно, когда это мы спалились?». На друга же его посмотрели так, что, казалось – только присутствие рядом царя удерживает их от рукоприкладства.

Повелитель обвел присутствующих пронизывающим, проникающим до самого нутра взглядом:

- Я так понимаю, что мои верные товарищи хотят мне что-то сказать? Так в чем же дело? Говорите – я жду!

На какое-то время повисла оглушительная тишина, которую в итоге нарушил самый отчаянный – или отчаявшийся?

- При всем нашем уважении к тебе… ты не можешь этого не понимать – мы никогда не признаем царицей шлюху, которая делила ложе с двумя мужчинами сразу. Даже если один из этих мужчин – ты…

Больше он ничего сказать не успел – в мгновение ока их царь превратился в стремительный смертоносный смерч. Железные пальцы ухватили говорившего за горло, оторвали от земли и прижали к опорному столбу шатра. Из глаз же повелителя на незадачливого оратора смотрела – бездна…

Но, видимо, тот, кто это сказал, и в самом деле был отчаявшимся, потому что сумел выдержать и этот взгляд, и даже прохрипеть вполне различимо: