— Мы одни, аda? Дверь заперта? — спросил Леголас, Трандуил кивнул. — Ты выглядишь уставшим, — констатировал сын, с трудом продвинулся и подтянул за собой одеяло. — Приляг со мной. Я соскучился по тебе.

Отец не разделся, но всё же лёг рядом с Леголасом. Трандуил забрал пустой стакан из рук сына и прижал мальчишку к груди. Сын с наслаждением вдохнул родной запах. Леголас попытался восстановить хронологию событий до того момента, как был ранен. Сон! Все кусочки из его сна, разрозненные и хаотичные, теперь собирались воедино, словно части пазла.

— Я мечтал о тебе, — выдохнул Леголас. Принц вспомнил первую часть сна, и как он был счастлив от того, что другие знали об их связи, и им больше незачем было скрываться.

— Я по тебе тоже, — признался Трандуил, помогая сыну удобнее устроиться на подушках. — А ещё о том дне, когда был подписан договор. Мне приснился сон, изобличавший предательство людей, и когда я проснулся, то уже знал, что ты ранен.

— Похоже, нам приснился один и тот же сон, — Леголас удивлённо взглянул на отца, не веря своим ушам. — В моём сне ты взял меня перед всеми на столе в конференц-зале, чтобы показать свою власть над ними, и то, что я принадлежу тебе, — Леголас почувствовал приятную дрожь внизу живота, когда он признавался отцу в этом. — Я подчинялся тебе перед ними всеми. Я желал тебя и был так горд, что ты меня хочешь! Мы могли просто быть вместе, и нам не нужно было больше скрываться.

— Это же снилось и мне, — задумчиво произнёс Трандуил. Рука отца непринуждённо скользнула вниз под покрывало. Мужчина язвительно усмехнулся, почувствовав, как возбудился его мальчик от этой фантазии. — Но, сын, быть вместе, не чувствуя страха быть разоблачёнными, — это вовсе не то же самое, что трахаться у всех на виду. Тебе ведь понравилось быть униженным вот так? Понравилось заниматься чем-то столь интимным в присутствии свидетелей?

— Да! — с трудом выдохнул Леголас, выгибаясь всем телом, как кошка — так сильно, как только позволяло раненое бедро. — Мне понравилось, потому что это ты делал со мной, аda!

— Очень хорошо, ion nín, — довольно прошептал Трандуил. Его горячая ладонь и пальцы обвили член сына, заставив того дрожать от возбуждения. — Ты был очень красив в моём сне.

— Аda! — задыхаясь от страсти, застонал Леголас. Но его ada был непреклонен — каждое движение его руки было отточенным и продуманным. Юноша повернулся на бок лицом к Трандуилу и обнял отца за плечи, как будто умоляя о пощаде. — Прошу тебя!

Трандуил медленно провёл пальцами по белоснежной коже сына, уголки тонких губ тронула коварная улыбка.

 — Что ж, думаю, тебе будет приятно узнать, что лекари прописали тебе постельный режим в течение нескольких дней. Они также отстранили тебя от патрулирования границ до тех пор, пока ты полностью не поправишься. Ты останешься в своих покоях, и о тебе будут хорошо заботиться на протяжении всего времени твоего вынужденного недомогания. Сегодня я вызвался позаботиться о тебе своими собственными руками, — отец наглядно продемонстрировал заботу о сыне, сжав его член так, что Леголас взвыл от удовольствия. — Хотя, если я решу, что ты слишком переутомился, боюсь, мне придётся отстранить тебя от всех физических нагрузок, — искусная рука замерла на члене Леголаса, мужчина жадно пожирал глазами преступно прекрасного сына. — Ты должен лежать смирно, ion nin, чтобы твоя рана снова не открылась. Если лекари услышат, как ты стонешь от боли, они придут справиться о твоём самочувствии.

Когда Леголасу озвучили приказ, подчиняться стало гораздо сложнее. Это лишь ещё больше распалило желание в нём, и ему пришлось даже прикусить губу, чтобы унять неистовые стоны, вырывавшиеся из груди.

— Так-то лучше, — заметил Трандуил. Мужчина вытянулся рядом с сыном на кровати и положил голову на руку, чтобы иметь возможность наблюдать за реакциями юноши. — Тихий и неподвижный.

Леголас чуть не задохнулся от слов, сорвавшихся с губ отца, и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он хотел умолять Трандуила, но о чем?

«О большем? Или чтобы аda остановился? Нет, только не об этом».

Леголас решил сосредоточиться на своих ощущениях. Сжав руки в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, он попытался заставить своё тело реагировать не на то, как отец прикасался к нему, а на то, где он это делал. Трандуил же с улыбкой наблюдал за тем, как его бестолковый сын пытается совершить невозможное. Предсказуемо, дыхание Леголаса снова стало прерывистым, и рука отца тут же стала двигаться гораздо медленнее. Мужчина выглядел так, как будто он мог заниматься этим целую вечность, как будто именно это и было его истинным намерением!

— Пожалуйста, не издевайся надо мной, аda, — вздохнул Леголас, умоляя так убедительно, как только мог. Я так соскучился по твоим прикосновениям. Я так мечтал, что ты трахнешь меня, сделаешь своей собственностью, позволишь мне наслаждаться и гордиться тем, что ты всё ещё хочешь меня!

— Шшш… — строго одёрнул неугомонного сына Трандуил. Правда, глаза его были нежными. Безжалостная рука не остановилась, а лишь стала двигаться чуточку медленнее. — Чем тише ты будешь себя вести, тем скорее получишь всё, чего ты так хотел.

Отец двигался теперь так медленно, что Леголас почти рыдал от желания. В какой-то момент юный любовник понял, что может слегка приподнимать бёдра вверх, заставляя руку отца сжиматься на его члене сильнее. Отец не остановил его, но пресекал любую попытку Леголаса ускорить ритм. Всякий раз, когда из груди сына вырывался сдавленный стон, Трандуил ослаблял хватку на его члене, и юноша боялся, что, в конце концов, тот может и вовсе остановиться. Наконец, сын с обречённым вздохом откинулся на матрас, зажал рот рукой и попытался подчиниться. Правда, это было выше его сил — не издавать ни звука, когда он хотел бы умолять отца, желал рассказать ему о том, как он любит его опьяняющие прикосновения. В отчаянии Леголас впился зубами в ладонь, пытаясь заставить себя не стонать и лежать спокойно. В награду отец стал ласкать его быстрее — пальцы Трандуила чувственно сжимались на его члене, слегка сгибаясь. Юноша практически перестал дышать — он едва мог сдерживать стоны, норовившие вырваться из его горла — и кончил. Его тело застыло: юный принц тихо скулил, закусив руку, и изо всех сил пытался не закричать от удовольствия.

Когда же, сын, наконец, смог открыть глаза, то застонал от зрелища, представшего его взору, — Трандуил медленно и эротично облизывал свои пальцы. Этот звук, чувственный и страстный, ещё долго разносился по комнате.

— Спасибо, что позаботился обо мне, аda, — немного мечтательно и растерянно, поблагодарил отца Леголас.

— Валар послали нам предупреждение в наших снах, — улыбнулся Трандуил и встал, чтобы налить сыну ещё стакан воды. — Они не прокляли нас, ion nín, и, похоже, всё ещё присматривают за нами обоими.

Леголас просто взял стакан с водой, который протянул ему Трандуил, поднял его вверх, как бы чокаясь с отцом, и залпом осушил его.

— Хоть я и имел в виду именно то, что сказал тебе тогда во сне, я искренне рад этому!

Леголас слукавил. Он не мог представить себе жизни без Трандуила. Если бы его лишили прикосновений отца, заставили бы искать ему замену… Замену тем чувствам, которые он испытывал… Принц знал, что никто и никогда не сможет заменить ему Трандуила. Даже, если бы другой любовник смог удовлетворить его физически, ему этого всё равно было бы недостаточно. Только Трандуил мог утолить этот безумный голод в нём. Леголас хотел играть с отцом в его самые тёмные игры, он жаждал их. Выбери принц кого-то другого — это было бы несправедливо как по отношению к нему самом, так и по отношению к его фавориту.

И всё же юноше чего-то не доставало даже сейчас… Что-то ускользнуло от него.

— Ты трахнешь меня, ada? — с надеждой спросил Леголас. Трандуил смерил сына насмешливым взглядом. — Я мог бы доставить тебе удовольствие ртом. Это никак не навредит мне!

— Ты ненасытен, сын, — констатировал Трандуил, едва сдерживая улыбку. — Совсем как твой отец. Ты ещё слишком слаб для таких игр. К тому же, я не доверяю себе. Боюсь, я могу не сдержаться. Думаю, вместо этого я позволю тебе посмотреть, как я удовлетворю себя рукой, — отец облизал губы, в его глазах плясали озорные огоньки. — Возможно, тебе понравится это даже больше, чем всё то, что я планирую сделать с тобой, когда ты поправишься.