Юный принц завороженно гладил Трандуила по груди.

— Ты называешь себя монстром, но это я мечтал скрыть маской лицо во время праздника солнцестояния и пробраться в твои покои под другим обличьем, предложив тебе своё тело. Я мечтал проникнуть к тебе под покровом ночи, чтобы ты принял меня за одного из твоих многочисленных фаворитов. И я бы не задумываясь украл у них это наслаждение, — столько, сколько бы смог, — а потом выполз бы из твоей кровати на рассвете и сбежал из Эрин Гален, навсегда сохранив этот секрет в своём сердце!

Леголас посмотрел отцу в глаза. Тот не проронил ни слова.

— Мы оба замешаны в этом. В равной степени. Я не жалею ни о чем и буду вечно хранить наш секрет. Я никогда и никому не расскажу об этом. Клянусь!

Трандуил ещё долго внимательно изучал лицо сына, покрывая целомудренными поцелуями его лоб, веки и щеки.

— Ты мудр не по годам, ion nín, но уже слишком поздно, чтобы обсуждать такие серьёзные темы. Мы оба устали. Ложись-ка ты спать, малыш, — отец крепко прижал Леголаса к себе — из этой мертвой хватки было никак не вырваться — и опасно усмехнулся. — Утром я снова тебя трахну, до того как ты выползешь из моей кровати. Если тебе так хочется мечтать обо мне, то мечтай об этом!

— Да, аda, — улыбнулся Леголас, прижимаясь ближе к Трандуилу и ловя себя на мысли о том, что уже мечтает об этом. Возможно, он больше никогда и не будет мечтать ни о чём другом. Юный принц получил то, чего желал всем сердцем — он был в безопасности, любим, желанен и, кроме всего прочего, удовлетворён.

Леголас провалился в забытье, убаюканный спокойным дыханием отца и его ровным сердцебиением. Комментарий к Глава 4. Монстр внутри меня Синдарин:

Ada – папа; отец

ion – сын

ion nin – сын мой

meleth – любимый

“Наши стандарты разрушительны, поскольку мы делим все на чёрное и белое, хотя существовать возможно лишь в области серого, иначе придется жить в страхе. Думаю, монстры никогда не врут. Они такие, какие есть”. Гильермо дель Торро.

====== Глава 5. Учитель. Наказание ======

Леголас проснулся от ощущения проникновения члена в его тело и громко застонал, затерявшись где-то между сном и явью. Анус ещё саднило, но рука отца на его члене странным образом трансформировала эту боль в удовольствие — два чувства, подпитывавшие и усиливавшие друг друга.

Трандуил, посмеиваясь, прикусил мочку его уха, заставив Леголаса скулить и извиваться.

— Вот так, очень хорошо… Наслаждайся, пока можешь, мой сын. Сегодня вечером я всерьёз возьмусь за твоё обучение. Если ты, конечно, решишься прийти и попросить преподать тебе урок.

Отец лежал позади него, Леголас кожей ощущал тепло его тела. Одна только мысль о том, что Трандуил подготовил себя, пока он спал, заставляла его стонать.

 — Я приду, аda, обещаю, — зажатый между рукой отца и его членом, Леголас разрывался между двойным удовольствием, лишавшим его способности не только думать, но и соединять слова в предложения. — Ты снова будешь брать меня так же, как сейчас?

— Почему ты спрашиваешь? Тебе что, не нравится? — захохотал Трандуил и изменил угол проникновения, сорвав вопль с губ сына.

С трудом переводя дыхание, юноша признался:

 — У меня всё тело болит.

Но это, казалось, рассмешило Трандуила ещё больше.

— Не смейся, — беспомощно взмолился Леголас. — Я же говорю тебе правду!

— О, я даже не сомневаюсь в этом, — жестоко сжал его сосок Трандуил. — Этого я и добиваюсь. Я хочу, чтобы ты чувствовал мои прикосновения, всякий раз, когда садишься. Мне нравится слышать, как ты стонешь, когда я вхожу в тебя. Я буду осторожен и не пораню тебя, но я буду иметь тебя часто и жёстко, иногда по несколько раз в день. Я буду трахать твой ротик, оставлять тёмные синяки на твоём прекрасном теле, чтобы каждый раз, когда ты смотришь на себя, ты помнил, кому ты принадлежишь, — ногти отца впились в сосок Леголаса так сильно, что тот взвыл от боли, а его член беспомощно задёргался, оставляя мокрую полоску на животе. — Когда я буду будить тебя по утрам, ты будешь либо умолять меня о том, чтобы я не останавливался, либо о том, чтобы я позволил тебе кончить.

Леголас снова сдавленно застонал, Трандуил же обхватил его таз руками и принялся жёстко насаживать на свой член. Их тела соприкасались с глухим стуком, отдававшимся приятными вспышками внутри тела юноши. Да, тело болело. Но Леголас начал понимать, что ему нравилось, когда его жёстко имеют. Казалось, он мог прочувствовать каждую венку на члене отца. Намеренно или случайно, но именно в этот момент Трандуил задел какую-то точку внутри него, от чего у Леголаса закатились глаза и он начал умолять отца не останавливаться. Всё случилось в точности так, как отец и предсказывал.

Получив свой трофей, Трандуил поставил сына на колени и начал трахать его плавно, долго и жёстко, не доводя до экстаза и лишь изредка задевая чувствительную точку внутри него. Член Леголаса изнывал от боли, ноги тряслись, волосы слиплись от пота. Он не имел ни малейшего понятия о том, как его аda мог сдерживать себя так долго! Трандуил же продолжал самозабвенно и размеренно трахать его, не обращая никакого внимания на плачевное состояние, в котором пребывал его сын. Поняв, что отца заботят лишь его собственные желания, Леголас приподнялся на кулаки, пытаясь получить свою порцию удовольствия. Но Трандуил, больно шлёпнув сына по ягодицам, моментально пресёк его самодеятельность. Следующий шлепок пришёлся по руке Леголаса, когда тот потянулся к своему члену.

— Когда я разрешу! — прошипел Трандуил, осаждая сына.

После этого ритм стал просто безумным, и теперь член отца вообще не задевал простату. Леголас почти рыдал от желания, так же, как и его оставленный без внимания член — смазка серебряными слезами капала на покрывало. С губ юноши слетали дикие крики и мольбы, казалось, он уже дал отцу все возможные и невозможные обещания, о которых только смог подумать, но Трандуил оставался непоколебим в своём решении оставить сына без утреннего «десерта». Поэтому не было ничего удивительного в том, что, как только отец кончил с глухим рычанием, Леголас тут же на автомате потянулся к своему изнывавшему члену, пытаясь получить столь необходимую ему разрядку и положить конец дикой агонии. И снова потерпел неудачу — отец опередил его и, сомкнув пальцы на запястьях сына, скрестил их у него за спиной.

— Ты не будешь до него дотрагиваться! — строго приказал Трандуил, устраиваясь позади сына и снова покрывая жаркими поцелуями его шею, уши и плечи, в то время, как Леголас брыкался, пытаясь освободить запястья из мёртвой хватки отца. Это была самая настоящая пытка! Юноша был вынужден лежать смирно до тех пор, пока боль немного не утихла.

— Одевайся, малыш, тебе пора уходить. Сегодня ночью, если ты всё ещё будешь в таком же отчаянии, я подарю тебе наслаждение.

— Ad… a! — умоляюще застонал Леголас, но отец лишь поцеловал его в ухо.

— Сегодня ночью, — безапелляционно повторил он. — А теперь уходи, тебя не должны видеть, выходящим из моих покоев в такой час.

Умытый и одетый, с членом, торчавшим колом от возбуждения, едва способный переставлять трясущиеся ноги, Леголас был бесцеремонно выставлен отцом за дверь, и печально поплёлся к себе в покои. Радовало лишь то, что официальная туника скрывала его бугор. Все, кого он повстречал на своём пути, наверняка решили, что он мертвецки пьян. Естественно, первое, что Леголас сделал, переступив порог своих покоёв, это спустил штаны и взял в руки член. Мастурбируя, он вспоминал, как всего несколько минут назад Трандуил жёстко имел его. Леголас быстро кончил, сполз вниз по дверному косяку и ещё долго сидел на полу, широко раскинув ноги, сам не свой.

«Так вот какой будет моя жизнь с таким любовником, как Трандуил?!» — его разум до сих пор был затуманен похотью. Наконец, Леголас смог заставить себя встать и искупаться. Но даже выбирая одежду, он продолжал грезить наяву.

Когда сын спустился к завтраку, отец лишь кивнул в знак приветствия. Леголас съел то, что принесли слуги, не чувствуя вкуса еды, и как только представилась такая возможность быстро улизнул из-за стола, чтобы вернуться в свои покои и ласкать себя до изнеможения. Остаток дня прошёл относительно спокойно, если не считать того, что все мысли юноши были заняты лишь тем, что же ждёт его ночью. Собственно говоря, это всё, о чём он мог думать. Днём он, конечно, видел отца несколько раз, но они не перекинулись и парой слов. В любом случае Леголасу было не до разговоров. Его мучила нестерпимая жажда, вот только прохладная вода не могла её утолить.