Следом за конунгом Льеф покинул пиршественную залу и, минуя главный, бревенчатый дом, протянувшийся с севера на юг, направился к ещё одному сооружению — палате, стоявшей немного особняком.

Короли, ярлы и лагманы помимо пиршественной палаты выстраивали в своих имениях специальный зал для приёмов, где проводили встречи, переговоры и советы, принимали просителей и гостей. К такому залу и направились они. Вошли внутрь, и Льеф остановился, разглядывая с детства знакомые стены, которые, тем не менее, не видел уже давно.

Столбы по обе стороны высокого сиденья, стоявшего у одной из стен и предназначенного для самого конунга, украшала резьба необыкновенного мастерства. Такая же искусная резьба работы знаменитого резчика Торда Грёде испещряла стены.

Одна часть её изображала подвиги Хаддинга и его путешествие в царство мертвых, другая — сражение Видара с волком Фенриром, третья — Улля, направлявшего стрелы в цель.

Северяне часто отдавали сыновей в обучение к родичам, чтобы из них получались настоящие викинги.

Так и Эрик Красивый находил радость и пользу в том, чтобы принимать сыновей именитых соседей и обучать на своём дворе. Первыми из таких воспитанников становились, конечно, дети его собственных братьев и знатных ярлов — таких, как отец Льефа.

Льеф попал в семью конунга, когда ему не исполнилось ещё и пятнадцати лет. С ним обходились хорошо, а за столом сажали возле хозяина. И Льеф сохранил самые лучшие воспоминания о тех временах, которые провёл в этом доме. Конунг всегда был добр к нему и относился как к родному. Конечно, воспитанники делали работу, которая требовалась в поместье: рубили дрова и помогали кузнецу, строгали доски и делали мебель, и многое еще. Но тем же занимались и родные сыновья — такие, как Рун.

Льефу нравилось в доме Эрика. Здесь всегда с радушием принимали гостей. Скальды, лекари — все находили тут приют. И Льеф понимал, что никогда бы он не узнал и не увидел так много, оставаясь у себя в усадьбе, как узнал и увидел здесь.

Двор конунга представлял своего рода военную школу. И сыновья знати, и просто свободные юноши мечтали поступить в королевский хирд и обучиться здесь воинскому мастерству, а если повезёт — то и снискать славу в дальних походах.

Все они, как и взрослые дружинники, имели при дворе конунга кров и стол. Сопровождали своего повелителя в поездках, когда летом тот разъезжал по поместьям бондов, собирая «хромой налог». Получали свою долю трофеев в военных походах. За подвиги конунг дарил им мечи и копья, красивую одежду и драгоценности, а мог подарить и драккар.

Двор в то же время был и его войском. Насчитывал он почти что тысячу человек. Встречались здесь как северяне, так и чужеземцы.

В округах, где чаще всего случались нападения врагов, отвечали за оборону подвластные конунгу военачальники — ярлы.

В бой ходили все: и конунги, и бонды, и просто свободные. И все они так же ступали на палубы драккаров, что несли храбрецов к далеким берегам.

При дворе состояли люди из разных краев Севера, все они были равны между собой — и свены, и даны, и сами Люди Севера.

Северяне разбивали усадьбы на островах Северного океана и по северному побережью материка, но корабли их плавали за добычей далеко: в западные земли, в Британию и даже к племенам франков, доплывая до самых южных краев, где правили шахи и султаны.

Собственные же земли их были скудны и могли прокормить совсем немного жителей — потому каждой весной Люди Севера выступали против Юга войной. Иногда они ходили грабить и воевать, иногда попросту искали новые торговые пути — ведущие, как правило, на восток.

Северян вели жажда власти, «доброго имени» и воинской славы.

Все они — кроме преступников — перед богами были равны. Только нарушивших закон не считали людьми, и их мог убить любой.

Даже конунг владел наделом лишь в тех размерах, сколько могла обработать его семья. Он правил свободными людьми, и другого дохода, кроме того, что получал с поместья, у него не было.

Когда Люди Севера только пришли в этот холодный край - и многими поколениями позже, пока оставались ещё бескрайние пустоши и дремучие леса, не имевшие хозяев, каждый мог присвоить себе и возделать столько ничейной земли, сколько желал.

Тот же, кто хотел построить усадьбу на общей земле, там, где простирались поля и пастбища, собирал три стога сена, закладывал дом о четырёх углах и с двумя свидетелями обходил эти владения, чтобы обозначить их границы — что мог объехать зимним днём верхом, то становилось его. Земля принадлежала тому, кто первым ставил на ней жильё. Именовалось такое владение — одаль.

— Вы вернулись домой рано, — сказал Эрик, усаживаясь на покрытую полавочником скамью и взбивая подушки, расшитые красными нитками, чтобы устроиться между них.

— Так и есть.

— Ещё не наступил месяц убоя скота.

— Да.

Осенью северяне неизменно устремлялись в страны, где рос виноград — рассчитывали время так, чтобы пристать к берегу в дни праздника сбора урожая и забрать с на родину вино и виноград. Особенно ценилось в северных землях франкское вино.

Винодельцы успели изучить подобную тактику и старались укрыть драгоценный напиток от алчных завоевателей, однако это не помогало почти никогда.

Конунг ждал объяснений, и Льеф продолжил:

— У нас были раненые. Шесть наших драккаров погибло.

— Вышел не очень удачный поход, да? — Эрик нахмурил брови.

— Рун поторопился… — Льеф замолк, чувствуя, что сказал не то. — Он хочет славы, мой господин. Все мы идём в бой ради неё.

Конунг замолк, размышляя о его словах.