**альн — мера длины, ~60 см

***филид — бард, певец сказаний

========== Глава 2. Возвращение ==========

Звуки скрипок и дудок плыли над долиной тинга, погрузившейся в вечерний сумрак.

Прислужники носили между столов чарки, полные воды, и полотенца, чтобы пирующие могли ополоснуть руки и лицо. Подобно валькириям, что подносят вино героям в Валгалле, женщины наполняли кубки и рога пивом и мёдом и подносили их своим мужчинам. Перед каждым приглашенным стояла тарелка с едой, приготовленная для него одного. Конунг принимал победителей как дорогих гостей, и не было одной общей тарелки для всего стола, как случалось иногда. Бочонки с мёдом стояли в зале тут и там, и мореплаватели, вернувшиеся со славой и почетом, сами зачерпывали его.

Пиво пили из костяных рогов — кубки имели только те, кто привёз их с запада. Бока многих рогов изрезали руны, и каждому хозяин нарекал собственное имя. Рог Льефа звали — Доблесть. Рог Руна — Слава.

По центру, между длинными столами, пересекавшими зал, колыхался «продольный огонь» — в длинной траншее, протянувшейся вдоль стены, плясало пламя. Прежде чем наполнить рог или кубок мёдом, его проносили через огонь.

В полумраке зала под звуки труб и барабанов танцевали молодые мужчины и незамужние девушки. Те же, кто танцевать не любил, внимали скальдам, певшим песни о подвигах и доблестных героях. Устроившись у огня и терзая струны, странствующие певцы рассказывали саги о великих битвах.

Льеф сидел за одним из столов с рогом в руках и смотрел на шестерых воинов, танцевавших с клинками. Танцоры подняли клинки в ножнах и повернулись трижды кругом. Вынули мечи из ножен и опять подняли их. С лёгкостью и изяществом обратили оружие друг на друга и в этом подобии боя показали зрителям составленную «звезду» с лучами лезвий. Резко разошлись и мечи взлетели снова, вычерчивая над их головами четырёхугольные звезды. Движения становились всё стремительнее, под звуки барабанов и волынок клинки скрещивались с клинками, пока в один момент все шестеро не подскочили вверх и назад от центра круга — танец завершился.

Трижды в год собирались Люди Севера на великие празднества. В священных местах и храмах проводили пышные обряды. И все от мала до велика спешили принять участие в церемониях в честь одного из великих богов.

Тут же на пирах произносили слова клятв и принимали обеты. На таком же пиру прошедшей зимой Рун, его побратим, поднялся со скамьи, поднял рог и дал обет, что не пройдёт двух зим, как он отправится с дружиной к западным берегам и убьёт тамошнего конунга Альдадра.

И пусть обещания звучали в момент веселья и, скорее, от жажды славы, когда головы туманил пряный мёд, исполнялись они верно. Победив или умерев, но клятву следовало исполнить.

Льеф, как и должно свободному северянину, прославил себя доблестью и храбростью в бою. Доброе имя и слава стали целью его жизни. И как любой из его братьев, обвинений в трусости он боялся больше, чем самой смерти. С детства Льеф слышал слова отца и дядьёв: «Слава переживет воина на века» и «Только одно не имеет смерти: погибшего слава».

Неисполненный обет или нарушенная клятва виделись ему страшнейшим из возможных грехов. Обман он считал позором воина, а ложь — наиболее противным поступком для свободного человека.

Льеф встал следом за Руном и сказал, что вместе с ним выполнит обет.

Прошло полгода. Из плаванья вернулось три драккара из девяти. Зато палубы их полнились добычей — дорогими тканями, золотыми браслетами… и рабами.

Льеф со свистом втянул воздух и снова выпустил его из ноздрей. Поднёс кубок к губам, но так и не сделал глотка.

Сегодня утром он принёс дары к трону конунга. Конунг Эрик встал со своего места, обнял его и приветствовал как сына. Но всё же Эрик задал вопрос, который заставил Льефа испытать стыд.

— Всю ли добычу ты мне показал, благородный Льеф?

Конунг считался первым человеком в земле Севера. В отдалённых провинциях вместо него правили ярлы, но ярлы всегда подчинялись ему.

Эрик был мужем высоким и статным. Все соглашались, что не было среди знатных северян более привлекательного и представительного. Он имел густые, мягкие и блестящие, как золото, волосы, сильное красивое и крепкое тело, умные глаза. Эрик мало говорил и не любил брать слово на тингах, но был не дурён повеселиться на пирах.

Красоту мужчины на севере составляли высокий рост, мощный разворот плеч, крепкое и тренированное тело. Мужчине следовало быть приятным в общении и надёжным в делах. На пиру настоящий воин был весел, на тинге — красноречив, к друзьям великодушен, а к врагам — суров. От него ждали поддержки в семейных делах и верности в дружбе, храбрости в битве и ловкости в упражнениях с мечом.

Иными словами, Эрик был красавцем. И хотя уже имел жену, не одна девушка смотрела с тоской ему вслед.

Глаза его имели бледно-голубой цвет, как чистое небо зимой, и Льеф смотрел в них, пытаясь угадать, есть ли в словах конунга подвох.

«Он не мог знать. Наверное, не мог. Да и разве изменит что-то в хозяйстве конунга один женоподобный раб? Раненый галл и в поле-то работать бы не смог».

— Я всё тебе показал, — сказал Льеф, — что достаточно ценно, чтобы заинтересовать тебя.

— Вот как? — Эрик нахмурился, как будто что-то всё-таки знал.

— Конечно. Ведь не захочешь же ты, чтобы я клал к твоим ногам снятый с убитого башмак? Или другой мешок кожи, такой же бесполезный, как он?

— Пожалуй, так, — Эрик, казалось, развеселился. Он хлопнул Льефа по плечам, и тот перевёл дух, — ты хороший воин, Льеф. И ты выполнил данный обет, как и твой брат. Вы двое — гордость моя. Не зря я тебя воспитал.