Жрецы эти могут вести переговоры и видеть то, что будет потом. И у них есть тот, кто стоит над ними. И когда он умирает — тот, чьи заслуги признаются больше других, занимает это место. А раз в год друиды собираются на всеобщий совет в землях карпутов. И в эту землю со всех краев идут те, кто страждет защиты старых богов, кто остался верен древним обычаям предков.

Нашу дружину составили девять кораблей — шесть не вернулись назад.

Третий из них вели два брата — сын конунга Эрика, доблестный Рун, и Льеф, воспитанник конунга, сын ярла Хальрода от рабыни, его побратим.

Вилар горестно покачал головой и прицокнул языком.

— Вот настали времена, — вставил он, — дети рабов ведут доблестных викингов в бой…

Странник не ответил на его слова и продолжал:

— Льеф превосходный мореход, мастерство его превосходит даже ганзайцев. Нападения его всегда внезапны и всегда приносят успех.

Рун тоже хорош — бесстрашен, силён и смел, но в нём течёт более сильная кровь.

Прирождённый воин, всегда ищущий чего-то нового, он не знал поражений. Куда бы он ни приходил, тех, кто жил на этих землях, ожидала гибель. Высаживаясь на чужие берега, дружинники его забирали себе все, что нравилось им, уводили жителей в рабство, и кровь лилась от их мечей потоками горных рек. Кидали детей вверх, и те падали на подставленные копья. А из одного пленного вождя он соорудил кровавого орла.

— Ух, — заметил Вилмар, — хотел бы я посмотреть на его дела. Далеко полетел тот галл?

— Рун сам своим мечом сделал надрезы на его спине, вывернул рёбра наружу, как два крыла, и двое суток Конахт отходил к богам.

— Да… Дела… Одину такая жертва мила…

— Мы обустроили крепость на холме у берега и поселились там, пока Рун думал, против кого нам идти теперь. Но солнце ещё не добралось до утра, когда галлы первыми ударили по нам.

Словно стая волков кинулись дружины на овец, попавших в засаду. Как хищники разрывают коров и коз, так и мы в клочья порвали блеющих галлов.

Наши драккары набрали добычи так, что просели на добрый альн** и взяли курс домой.

Но едва ударил гром, едва взметнулись палки битв, как Льеф замер, поражённый волей богов.

Кипела буря мечей, а он стоял и смотрел: перед глазами Льефа явилась она — колесница: необыкновенная, с четырьмя колёсами, стремительная, летящая, так сложно сделанная, с покрывалом над ней цвета летней листвы и повозкой с легким и устойчивым передом, с маневренностью, необходимой для участия в бою, с длинными боковинами, дерзкая, с двумя конями, несущими ее — резвыми, сильными, длинноухими, храбрыми, взлетающими с земли, с сверкающими глазами, с мощной грудью, с переливающимися мускулами, с развевающимся хвостом. У них большие копыта и стройные сильные ноги. Один конь белый, с широким крупом, галопирующий как дикая лесная кошка, с стелющейся за ним гривой — с одной стороны упряжки. Конь гнедой, кудрявый, скоролетный, с широкой спиной — с другой. Приличествовали они коршуну, взмывающему со своего гнезда в вихрь ураганного ветра, подобны порыву зимних бурь в темную ночь, подобны лосю во время охоты в скачке от собак из тернистых кустов. Два коня мифического воина, запряжённые в колесницу. Они бесновались и били о землю, будто шли по разверзшейся этой земле в погоне за войском.

— Да! И я бы от такой обомлел!

— Но не кони поразили его в сердце своими копытами, не спицы колесницы пронзили могучую грудь. Льеф обезумел, поражённый наговором — рыжеволосый филид*** — скальд из чужих земель его околдовал. Это видели все. Битва кипела со всех сторон, а мальчишка с волосами рыжими, как мёд, стоял и пел. Он не держал меча и сражаться не умел, но наш предводитель Льеф был сражён.

Вилар покачал головой.

— Молодёжь… Разве можно верить чаровным словам?

— Так и произошло, что мы потеряли одного из своих вожаков.

Когда откипела буря, и затих голос волн, когда падших предали огню, как завещал нам Тор, Льеф уже был по другую сторону снов. Он отыскал филида среди неподвижных тел и забрал с собой. Он сказал, что тронутый волей Тора будет теперь его рабом. Но так не заботятся о рабах!

Виллар понимающе закивал.

— Он взял галла с собой на корабль и всю дорогу выхаживал — впрочем, галл всё равно умирал. Меч Руна успел сразить его в плечо — так кровь его брата была отомщена до того, как пролилась.

— Так что же теперь? Льеф привёз галла сюда?

— А то! Он отправился на тинг вместе со всеми, кого привёл с юга с собой. Он явится завтра на двор конунга, чтобы сложить дары к его ногам, и конунг благословит его. Но я видел. Я знаю — сердце Льефа потеряно в других краях. И не он, но злой дух в его теле вернулся назад.

Раньше, чем солнце заглянуло в маленькое окошко под крышей, скальд поднялся на ноги и бесшумно вышел во двор. Уже снаружи отряхнул плащ от сухой травы, на которой спал, завернулся в него и, заколов на плече, двинулся прочь.

Призрачные звёзды заливали все вокруг тусклым серебром. Реннарт, сын Ханнара, скальд из Седых Земель, шел через лес с горки на горку, без путей и проложенных троп, уверенным шагом, спокойным и незнающим устали. Он не скрывался, не выжидал за кустами, не обходил освещенных прогалин, не оглядывался через плечо, хотя сапоги из мягкой кожи и ступали бесшумно. Ловко перепрыгивал Реннарт валежники, огибал еловые лапы. Он знал эти места как свои пять пальцев, хотя не бывал здесь уже несколько лет. Арфа покачивалась у него за спиной, слабо мерцала струнами в свете звёзд. Он знал, что прибудет к месту раньше, чем над горизонтом заалеет рассвет.

*Драккар — (норв. Drakkar, от древнескандинавских Drage — «дракон» и Kar — «корабль», буквально — «корабль-дракон») — так сегодня принято называть деревянный корабль викингов, длинный и узкий, с высоко поднятыми носом и кормой.