<p>

В самой южной точке этого клубка — на юго-западном побережье озера Гарда — располагался железнодорожный вокзал, от которого город разрастался на протяжении двух веков, чтобы в конце концов стать самим собой.</p>

<p>

Деловой центр клубка находился в восточной части, и с лёгкой руки первых корсиканских семей, обосновавшихся в Сартене, получил название «Луп». Как и первый, земной Луп, от остальной части города он был отделён линией наземного метрополитена, двумя концами упиравшейся в озеро. А к югу от Лупа располагался один из самых неприглядных районов Сартена — район скотобоен и мясокомбинатов, распространявших запах свежего и не очень мяса далеко вокруг. Земля здесь пропиталась кровью и нечистотами на несколько метров вглубь — причём каждый работник Управления хорошо знал, что резали на ней не только свиней.</p>

<p>

В южной части Сартена вырос промышленный район — самый крупный на Корсике центр чёрной металлургии. Тут же было сосредоточено большинство предприятий машиностроительной и химической индустрии. Здесь стоял и самый старый на Корсике тракторный завод «МакКормик».</p>

<p>

Луп вобрал в себя крупнейшие банки, правления трестов и корпораций. Те, кто владел Лупом, жили к северу — за рекой Потенцей, на «Золотом берегу». Здесь Стефано бывал по работе так же часто, как в районе скотобоен — хотя эти два места так мало походили друг на друга, что трудно было поверить, что находятся они в одном городе. Здесь, на Золотом Берегу, располагался один из самых богатых районов не только Сартена, но и Корсики вообще.</p>

<p>

Насыпное побережье озера занимал прекрасный парк, параллельно озеру тянулся Гарда-Авеню, широкий проспект, а далее шли многочисленные улицы, с востока на запад пересекаемые другими, перпендикулярными им, точно отмеренными по линейке.</p>

<p>

Юг города облюбовали различные национальные общины — начиная от ирландцев, которые по большей части не желали возвращаться на Альбион, и заканчивая выходцами из Латинской Америки старой Земли.</p>

<p>

Когда девять недель назад Стефано выбирал себе жильё, перед ним лежали три варианта домов, которые он мог позволить себе оплатить: дюплексы у скотобоен, которые предстояло делить с какой-нибудь жизнерадостной китайской семьёй, комнаты на вторых этажах малодоходных магазинчиков в Саутсайде — или небольшой и вполне чистенький домик рядом с тюрьмой. До участка от него ехать было не слишком далеко — и после недолгих колебаний вопрос был решён.</p>

<p>

Теперь Стефано, едва успевший на несколько часов прилечь на кровать, чтобы снова проснуться по звонку будильника ближе к девяти утра, сидел на небольшой веранде, потягивая водянистый кофе, и смотрел на тюрьму.</p>

<p>

Её корпуса тянулись с севера на юг и выглядели уныло, как всё вокруг. За высокими стенами располагались три грязных, обшарпанных тюремных блока. Посреди центрального двора из-за стены виднелись обломки, бывшие некогда статуей Мадонны. Со всех сторон их окружали смоковницы, за которыми никто никогда не ухаживал, но которые, тем не менее, слегка оживляли серый каменистый пейзаж.</p>

<p>

Стефано находил некое извращённое удовольствие в том, чтобы каждое утро смотреть на тюрьму, в которой, он точно знал, у него было нескольких знакомых — не слишком, впрочем, любивших его. Ему нравилось думать, что несколько мешков, набитых дерьмом, считавших ещё недавно, что они могут вершить чужую судьбу, теперь спят на нарах, а по утрам выходят во двор в полосатых робах — и, может быть, видят его.</p>

<p>

Со стихией нельзя бороться — он понимал. Но каждый новый преступник, оказавшийся здесь, в тюрьме, был маленьким кирпичиком, который Стефано закладывал в здание своей неосуществимой мечты.</p>

<p>

Стефано поморщился, сделав очередной глоток безвкусной дряни, которую бакалейщик, должно быть, разбавлял песком. Не глядя опустил руку на стол и подцепил двумя пальцами свежий выпуск газеты, которую ему почти бесплатно приносил мальчишка по утрам — «Illustrated Daily News». Газета была уже и короче, тех, к которым Стефано привык в Сардинии, но мальчишка говорил, что за такими будущее. «Таблоиды» — так он их называл. Газета изобиловала фотографиями знаменитостей, трупов, едва одетых молодых женщин — и потому, видимо, имела большой успех. На первой полосе красовалось фото девушки, стоящей в зале суда в блузе, расстёгнутой до самого живота. Заголовок рядом гласил: «Наследница без копейки в тюрьме за мошенничество».</p>

<p>

Стефано поморщился и перевёл взгляд на другую полосу. Здесь новости были не лучше: «Полицейский убит, четыре бандита пристрелены», «Очаровательная девушка имела трёх любовников», «Глава мафиозного клана арестован за провоз несанкционированного багажа».</p>

<p>

Стефано поперхнулся и выплюнул кофе на стол.</p>

<p>

«Доминико Таскони задержан в космопорту. Причиной ареста стал груз плациуса, который Таскони якобы провозил в личном багаже. Доказать вину подозреваемого не удалось. Связь с мафиозными группировками Манахаты отпущенный утром корсиканец отрицает — впрочем, как и всегда. Ведь все мы знаем — мафии нет и не было никогда!»</p>

<p>

Стефано дважды пробежал глазами короткую заметку. Небольшой текст подействовал на него лучше кофе. Он вскочил, едва не расплескав остатки остывшего напитка, и бросился к двери — но добежать не успел.</p>

<p>

— Сеньор Бинзотти! — окликнули его из-за спины.</p>

<p>

Стефано дёрнулся и заледенел, затем медленно обернулся на звук. Перед ним стояла Марта, пышногрудая финка, которая убиралась у него раз в неделю и готовила ужин по вечерам.</p>

<p>

— Как хорошо, что я вас застала! Я забыла ключи!</p>

<p>

Мгновение Стефано непонимающе смотрел на Марту, затем моргнул.</p>

<p>

— Вы уже собирались уходить? — размахивая сумками, Марта взбиралась по лестнице, а Стефано судорожно искал повод ответить «да». Вообще-то, ему никуда не нужно было идти — вчера работа не клеилась (ещё бы после такого), но домой уходить Стефано не хотел, так что в начале шестого начальник управления выгнал его взашей. Но и тратить весь день на пустую болтовню он не собирался — по-другому рядом с Мартой время проводить было нельзя.</p>