<p>

Наступил вечер. Автомобиль Стефано жался к тротуару неподалёку от поворота на Тридцать пятую улицу — в двух кварталах от мюзик-холла, внутри которого Стефано никогда не бывал. Бесконечный поток доджей и фордов скользил мимо, замирал у светофоров и снова пускался в путь. Тоска сжимала Стефано грудь. Смутные силуэты склонялись друг к другу на задних сиденьях чужих машин. Обрывки песен и смех звучали где-то вдали. Огоньки сигарет чертили замысловатые знаки в полумраке. Стефано хотелось думать, что он тоже торопится туда, где живёт веселье — но вместо этого он заводил мотор и сворачивал в пустой дом — где его некому было ждать.</p>

<p>

 </p>

<p>

Стефано Бинзотти вырос в порядочной итальянской семье из бедной части палермского квартала Ла Лоджа. К витающему в воздухе присутствию мафии он привык с младых ногтей. В местном клубе юных последователей Ветров Стефано играл в бейсбол с Тони Корезе, позднее — известным поставщиком кокаина. Но это не поменяло в нём ничего. Чем больше Стефано смотрел на своих друзей, многие из которых попробовали мафию на вкус, тем более убеждался в том, что корсиканские кланы — воплощённое зло.</p>

<p>

За те одиннадцать недель, что Стефано провёл в Сартене, он не завёл каких-либо приличных знакомств. Было ли здесь дело в том, что он плохо уживался с людьми, или сыграло роль то, что, его  полицейская карьера в свое время была прервана двумя  годами  тюрьмы Нью-Порт в Палермо — трудно сказать. Его собственная независимость, нежелание заводить длительные знакомства и, возможно, слишком большое самолюбие — скорее всего, значение имело это всё. Многие из тех, кто мог оказаться ему полезен или просто стать хорошим приятелем, один за другим отказывались продолжать знакомство.</p>

<p>

Стефано был не тот человек, чтобы пробовать подружиться с теми, кто не были так упорен, целеустремлен и цепок, как он. Всех, кто был слабее его, он презирал. Дружба с такими казалась Стефано самоуничижением или, по крайней мере — бессмысленной тратой сил. В то же время Стефано отлично знал, что с людьми, обладавшими теми же качества, что и он, сойтись бывает нелегко. В особенности здесь, в Сартене, где ему пришлось воевать уже за то, чтобы выйти из разряда «чужих».</p>

<p>

Те, кто имел такую же твёрдую позицию, как сам Бинзотти, как правило, предпочитали создавать союз против него. Не потому, что Стефано поступал по-другому либо проповедовал другие ценности — все они с радостью поступали бы так же. Скорее, потому, что он не принадлежал этому городу, но забрался на их территорию.</p>

<p>

С женщинами у Стефано тоже не завелось. Свободу в подобных связях он ценил выше всего. Женщина, понравившаяся ему, должна была быть такой, чтобы не мешать, не требовать и не просить ничего. Некоторые блондинки, посещавшие постель Стефано, поговаривали, что он просто не нашёл ещё ту, что сможет привязать его так, что он забудет обо всем. Стефано в ответ предпочитал молчать. Где-то глубоко в себе он и сам мечтал встретить такого человека, который смог бы его привязать. Однако все его желания в отношении как противоположного пола, так и своего, были сиюминутны, незначительны и легки.</p>

<p>

 </p>

<p>

Пожалуй, Таскони уже сумел побить абсолютный для Стефано жизненный рекорд, потому что сержант думал о нём целых три дня. Мысли о том, как скажется на его карьере их единственная совместная ночь, делали воспоминания болезненно-острыми, и если в офисе Стефано думал о том, как обезопасить себя, то перед сном снова и снова представлял узкое тугое нутро корсиканца, сжимающееся вокруг него.</p>

<p>

В тот день, вернувшись к своему небольшому домику напротив тюрьмы, Стефано обнаружил вещи — несколько рубашек, сменные джинсы, единственный костюм и ещё пару мелочей — лежащими перед домом на огороженном забором участке травы. Чемодан, с которым он приехал на Корсику, лежал тут же, как и прежде закрытый на кодовый замок, а на нём — бумажный листок.</p>

<p>

«Жильё больше не сдаётся в наем», — гласил он.</p>

<p>

Почти машинально Стефано подошёл к двери. Подёргал ручку и попытался воткнуть ключ в замок — не получилось. Это был уже не его дом.</p>

<p>

 </p>

<p>

Когда Доминико Таскони стукнуло десять, дом его находился в непосредственной близости от Рыбного базара. Базар начинал работу еще ночью, рыбаки привозили свой улов, а торговцы и владельцы ресторанов выкупали почти все ещё до рассвета. Запах там стоял незабываемый, но Доминико все равно любил приходить туда — по дороге в мастерскую отца, державшего мастерскую по починке сапог, или же вместе с братьями, просто чтобы посмотреть на местное чудо — аквариум, стоявший на витрине одной из лавок. В аквариум раз в неделю рыбаки запускали редких обитателей морского дна, найденных, пока они разбирая улов.</p>

<p>

Однажды Доминико видел в витрине морского конька — забавное создание, похожее на настоящую лошадку головой. В другой раз — электрического угря. Как-то в аквариум пустили омара и каракатицу, и перед глазами Доминико разыгралась драма, которую он так и не забыл никогда — и которая многому научила его. Такие же зрители, как и он сам, рассказывали, что омара держали голодным. Его законной добычей считалась каракатица, мельтешившая в противоположном углу. Омар зарылся в песок на дне аквариума из толстого стекла — и сверкал оттуда чёрными глазками, но не пытался атаковать. Никто не мог бы проследить его взгляда. Стоило, однако, каракатице скользнуть мимо него, омар, словно подброшенный на батуте, резко бросался туда, где она промелькнула только что. Каракатица выпускала облако чернил, стараясь спрятаться за ним. Это помогало не всегда. Омар молниеносно выбрасывал клешни, и все чаще в них оставался кусочек пятнистого тела.</p>

<p>

С каждым днём хищник и его жертва вызывали у Доминико всё больший интерес.</p>

<p>

Каждый день маленький Доминико спешил к аквариуму и в каком-то забытьи наблюдал кровавое представление, происходившее перед его глазами. Пока однажды для каракатицы не приблизился печальный конец. Доминико стоял, приклеившись носом к витрине, и наблюдал этот трагический финал. От каракатицы остался лишь небольшой, похожий на прозрачную тряпочку, кусок. Чернильница была пуста. Омар поджидал её в своём углу.</p>

<p>

Доминико простоял у витрины весь день, наблюдая за ним. «Вот и все, — думал он, — охота подходит к концу». Если на грани сознания и теснилась жалость, то любопытство его было в стократ сильней. «Как же омар ее слопает?» — Доминико внимательно разглядывал хищника, приподнявшего клешни над песком. «Ну когда же наконец? После школы сразу приду сюда».</p>