<p>

Здесь, в L’edificio delle Poste, когда-то располагалось Министерство внутренних дел, а теперь разместился центральный офис Винченсо Дель Маро. А возле него в мостовую был вмонтирован бронзовый ноль, от которого начинался отсчёт расстояний по всей Корсике.</p>

<p>

 </p>

<p>

Наконец, Доминико надоело стоять. Он развернулся и направился в ванную. В доме Дель Маро был локальный водопровод. Включив горячую воду, Доминико нырнул в полукруглый бассейн и, закрыв глаза, некоторое время лежал так, выжидая, когда утихнет боль. Было паршиво — но не настолько, как можно было ожидать. Доминико подумал, что просто исчерпал какой-то лимит. Когда проблемы следуют одна за другой, наступает момент, когда становится всё равно.</p>

<p>

Он расслабился и тут же увидел перед собой копа, который испортил ему прилёт. Невысокий. С узкими — для его профессии — плечами и несвойственными южанам голубыми глазами.</p>

<p>

Проклятый сукин сын был небрит, но даже эта небритость была ему к лицу. «Жаль, что не видел его целиком», — промелькнула мысль у Таскони в голове, и, не успев удивиться самому себе, он потянулся рукой к паху.</p>

<p>

Воображение услужливо подсказало ему, как будет выглядеть сержант, если его раздеть. Расклячить ноги и растянуть так, чтобы он стонал.</p>

<p>

Таскони принялся медленно двигать рукой. Вопроса — какого чёрта творится у него в голове — он себе не задавал. Всё было просто и легко — коп заслужил, чтобы Доминико его отодрал. Он должен был ползать перед Доминико, просить пощады сквозь слёзы, расстёгивать штаны и предлагать себя. И Доминико не сомневался, что это ещё ждёт их впереди.</p>

<p>

Думать о сержанте было приятнее, чем о цели, которая привела его в Сартен — и потому Доминико предпочёл сосредоточиться на нём.</p>

<p>

Он представил, как снимет полицейскую дубинку с ремня обнаглевшего сержанта и тщательно — дюйм за дюймом — запихнёт внутрь него. Необыкновенно живо он услышал, как коп стонет — и прогибается, и просит ещё.</p>

<p>

— Сука… — выдохнул он, изливаясь в пенную воду. Грудь его вздымалась высоко-высоко. — Порву тебя… и брошу умирать…</p>

<p>

Едва семя покинуло ствол, Доминико стало божественно легко. Он глубоко вдохнул аромат орхидей, которым пахла вода и, потянувшись, стал выбираться из неё.</p>

<p>

Одевшись — его чемоданы уже доставили сюда, так что Доминико смог поменять свой костюм на более соответствовавший месту и моменту и тоже одеться в белый цвет, который, правда, как он считал, не очень-то ему шёл, но зато не притягивал солнечных лучей — Доминико вызвал мальчика-мексиканца и при его помощи спустился на первый этаж.</p>

<p>

Миновав просторный холл, они ступили в сияющее розовое пространство, едва закреплённое в стенах дома высокими окнами справа и слева. Окна были распахнуты и сверкали белизной на фоне зелени, как будто враставшей в дом. Лёгкий ветерок гулял по комнате, трепал занавеси на окнах, развивавшиеся точно флаги — то вдувал их внутрь, то выдувал наружу, то вдруг вскидывал вверх к потолку, похожему на свадебный пирог, облитый глазурью, а по винно-красному ковру рябью бежала тень — как по морской глади под бризом.</p>

<p>

Единственным неподвижным предметом в комнате оставалась тахта — на ней, как на гигантском плоту, маневрирующем среди морских волн, лежали два мальчика не старше двадцати. В отличие от давешнего мексиканца, довольно крепкого на вид, эти были настолько хрупки, что казалось — их вот-вот унесёт воздушной волной.</p>

<p>

Один из них растянулся во весь рост на своём конце тахты и лежал, не шевелясь и чуть запрокинув голову, так что и ему, и сидевшему в кресле неподалёку Дель Маро было хорошо видно его белоснежное горло в вырезе накрахмаленной сорочки.</p>

<p>

Другой при виде незнакомца сделал попытку встать, слегка подался вперёд — и тут же рухнул обратно на кровать, расплескав по ней золотистые пряди коротких волос. Этот, второй, был Доминико смутно знаком.</p>

<p>

— Уже проснулся? — поинтересовался Дель Маро так, как будто давно его знал.</p>

<p>

— Да. Нужно подумать о делах.</p>

<p>

— Чем теперь занимаешься?</p>

<p>

Доминико повёл плечом.</p>

<p>

— Плациус. Как и всегда.</p>

<p>

— Плациус… — капризно протянул один из мальчишек, тот, который лежал во весь рост на тахте, — как пошло. Теперь его не любит никто.</p>

<p>

Доминико промолчал. Когда он перевёл взгляд на Дель Маро, то различил в его взгляде те же слова — пусть и не произнесенные вслух. И всё же он решил не отвечать.</p>

<p>

Второй мальчик всё-таки поднялся на ноги и, покачиваясь, подобрался к кофейному столику. Тонкими пальчиками, на одном из которых красовался драгоценный перстень, он подцепил треугольный бокал — всего таких на столе стояло пять, и ещё четыре были пусты.</p>

<p>

— Не пей перед соревнованиями! — донеслось с тахты.</p>

<p>

Доминико прищурился. Теперь он, кажется, понял, где мог видеть его.</p>

<p>

— Теннис.</p>

<p>

— Очень модная игра, — подтвердил блондин и залпом осушил бокал.</p>

<p>

— Не давай им себя заболтать, — посоветовал Дель Маро и встал. — Идём. Я покажу тебе дом.</p>

<p>

Доминико хотел было возразить — меньше всего ему хотелось сейчас погружаться в водоворот сомнительных светских радостей — но он подумал и махнул рукой. В конце концов, Дель Маро ему помог. А добрую волю следовало уважать.</p>