Ниган проснулся с ужасной мигренью. Во рту пересохло, глаза слезились. Он не помнил, сколько выпил вчера. Судя по количеству брошенных у кровати бутылок, выпил он много. Очень много. В такие дни он даже не намеревался считать — и так знал, что снова перешел границу, которую сам же и установил. Однако так плохо ему еще не было никогда.

Встав с постели, он вступил босой ногой в лужу. Ему не хотелось думать о том, что это было. Хотя он и так знал. Помнил. Да и разве возможно забыть, как ты самолично расстегиваешь джинсы, чтобы помочиться прямо у себя в спальне. Просто потому что уже не в состоянии добрести до ванной. Он так и уснул, вцепившись в джинсы и сползающие боксеры.

— Ебать… И который час…?

Найти телефон оказалось легко. Он валялся на прикроватной тумбе, сверкая разбитым экраном. Ниган просмотрел журнал вызовов, смс-ки и сообщения на фейсбуке — благо, ему хватило мозгов никого не беспокоить. Единственный человек, страдающий от его внезапных запоев — Саймон. Кажется, он был здесь вчера. И именно с него начался этот алкогольный марафон, который остановился лишь тогда, когда Ниган просто рухнул в кровать, обессиленный и безбожно пьяный.

— Одиннадцать часов дня, да? — пробормотал он, взглянув на экран. — Проснись и пой, парень, проснись и пой.

И ведь он пил уже не потому что горевал по умершему от рака мужу. С того момента прошло три года — достаточно времени, чтобы смириться и двигаться дальше. Он продолжал пить по инерции, ведь с каждым днем все становилось хуже и хуже. Например, его проклятая работа в школе, где его часы сократили до двух занятий в неделю. Или купленный в ипотеку дом, за который он уже не мог платить. Хотя о доме он не жалел — все равно тот был слишком большим для него одного. Наверное, когда его выселят, он даже почувствует облегчение.

Но обо всем этом Ниган подумает потом. Сейчас же его больше всего интересовал душ. Потрусив мокрой ногой, он торопливо прошлепал в ванную. Ему было откровенно наплевать, что в бельевой корзине делает коробка с пиццей. Ему было наплевать даже на то, что после душа он выглядел немногим лучше, чем по пробуждению.

Уборка не была такой уж и плохой идеей, как и чистые штаны, которые Ниган едва смог найти в завалах своих вещей. Он собирался вымыть полы в спальне, как неожиданно в его дверь постучали. Бросив швабру на пол, Ниган спустился на первый этаж и распахнул дверь — представший его взгляду мужчина крепко держал поводок в одной руке, а стопку писем — в другой. Огромный пес, похожий на овчарку, громко гавкнул, однако получив по носу, послушно плюхнулся на задницу и уставился на Нигана.

— Охренеть. Не мог бы ты держать своего приятеля подальше от меня?

— Боитесь собак? Извините, — незнакомец тут же принялся суетиться, оттаскивая своего питомца от порога. На коврике с надписью «добро пожаловать» остались грязные отпечатки лап и клок серой шерсти. — Я ваш сосед из дома напротив.

— И? — Ниган перевел взгляд на небольшой симпатичный домик с белым крыльцом и пушистыми можжевеловыми кустами. Он не мог припомнить, кто там живет. Возможно, он и видел этого соседа пару раз. Кто знает? Ниган никогда не был дружелюбным парнем. Прожив на этой улице больше пяти лет, он так ни с кем и не познакомился. А в свете последних событий никто не рвался записываться к нему в друзья.

— Пичи, мой пес, он постоянно ворует вашу почту. Она разбросана… повсюду.

Ниган устало вздохнул и оглянулся по сторонам. Его дом был бельмом на глазу у всего этого пригородного сообщества. Фасад все еще выглядел неплохо, но брошенный мимо урны пакет с мусором и покосившийся почтовый ящик явно портили общую картину. Неподстриженный газон скоро превратится в джунгли. В нем, словно подснежники, валяются клочки газет и писем, которые вываливались из сломанного ящика. Их растащило ветром по всему двору, несколько рекламных буклетов понесло дальше по улице.

— Я собрал некоторые письма. Надеюсь, Пичи не добрался до чего-то важного. Кстати, меня зовут Рик. А вы…?

Последнее, что помнил Ниган — протянутую ему руку с намотанным на нее синим поводком. Ниган даже собирался обменяться вежливым рукопожатием. Честно, собирался. Но неожиданно для всех его согнуло пополам, а после он с отвратительным бульканьем залил рвотой не только свои босые ноги и многострадальный коврик, но еще и ботинки Рика, выпавшие из его рук письма и даже этого глупого пса с глупым именем Пичи. Ради всего святого, кто назовет такого устрашающего исполина кем-то вроде Пичи.

— Вы в порядке?! Что с вами?!

— Я… — договорить Ниган не смог, заходясь новым приступом рвоты.

— Проклятье, нужно вызвать врача, — бросив поводок, Рик закинул руку Нигана к себе на плечо, а после решительно двинулся в дом. — Потерпите немного.

Стоило Рику переступить порог, как в нос ударил затхлый запах нестиранного белья, пота и алкоголя. И это не считая того, чем одарил их всех Ниган. Для Рика становилось очевидным, что виной происшествию была явно не просроченная еда или какой-нибудь сальмонеллёз. Не нужно быть Эйнштейном, чтобы понять: его занесло в дом к алкоголику, и теперь этот самый алкоголик рискует или захлебнуться рвотой, или отключиться прямо у него на руках.

— Воды, я принесу вам воды.

Рик аккуратно усадил Нигана на заваленный вещами диван в гостиной, а сам метнулся на кухню. Кран оказался сломан — Рик спешно взбежал по лестнице на второй этаж, надеясь, что планировка этого дома схожа с его собственным. В спальне он едва не поскользнулся на какой-то луже и сбил целую гору бутылок. Одна из них откатилась к прикроватной тумбе — взгляд Рика зацепился за стоящую на ней фотографию в рамке, где его сосед целует в висок невысокого мужчину. Они улыбаются. За их спинами — этот самый дом. Почтовый ящик на снимке стоит ровно.

Помешкав, Рик перевернул фото. На обратной стороне едва можно было прочесть: «05.06.2013. Люк и Ниган. День, когда мы купили дом». Надпись карандашом почти стерлась, и Рику отчего-то захотелось обвести буквы заново. Однако вместо этого он вернул фотографию на место. На снимке Ниган выглядел хорошо. Он и сейчас не производил впечатления заброшенного пьяницы. Никакого пивного живота или опухших мешков под глазами. Наоборот, его можно было представить на развороте какого-нибудь журнала. Рик не мог припомнить название одеколона, который рекламировался то ли настоящим моряком, то ли байкером, то ли кем-то еще.

— Рик! — донеслось снизу.

— Иду!

Мотнув головой, Граймс набрал воды в ванной и сбежал по ступеням. Ниган к этому моменту стянул с себя испачканные штаны и пытался хоть как-то вытереть ими ноги. Его домашняя рубашка распахнулась — протянув ему стакан, Рик бегло взглянул на татуировки и сбегающую вниз по торсу дорожку волос.

— Черт, спасибо. Ты — настоящее спасение, ты в курсе? — Ниган с жадностью выпил всю воду до капли. — Гребанная мигрень всегда заставляет меня фонтанировать. Прости за твои ботинки и… собаку. Кстати, где она? Можешь вымыть ее у меня в ванной. Это корыто уже нельзя сделать еще грязнее, так что, если мистеру пушистые штанишки нужно ополоснуться, моя ванна к вашим услугам.

— Спасибо, но… Я думаю, мы пойдем домой. Посижу здесь, пока не приедет врач. Сейчас вызову, — спохватившись, Рик достал свой телефон. — Какой у вас номер дома?

— Не стоит, Рик. Пара чашек кофе и я буду как новенький. Так что…

— Тогда я сварю кофе. Хочу быть уверен, что вы будете в порядке, когда я уйду.

Граймс и сам бы не ответил, зачем он ввязался в эту авантюру. Но было в этом человеке что-то слишком знакомое. Особенно, эти отчаянные попытки выглядеть нормальным, сидя в трусах, и с комками рвоты в уголке рта. Уже семь лет, как не пьет сам Рик. У него есть значок из общества «АА». В его серванте не отыщется ни одной припрятанной бутылки. Номер телефона доверия так и висит на холодильнике. Каждый день он благодарит бога, что Джудит была слишком мала, чтобы запомнить его таким, каким он сейчас видит Нигана. И он бы многое отдал, чтобы Карл тоже ничего не помнил.