Цветок падает на идеально подстриженный газон, но никто не обращает внимания. Уже ночь. Гости разбрелись по огромному саду, в некоторых окнах горит свет, издалека доносится женский визг и хихиканье. Последний салют с грохотом вспыхивает на темном небосводе — и снова звучит смех.

— Черт, тебе нужно поработать над распознаванием подобного дерьма, малыш. Твой папаша трахает или хочет трахнуть во-о-он ту мадам. Которая в сиреневом платье. И вообще, избавься от привычки дристать внезапными вопросами, как на перекрестном допросе, черт тебя дери.

— Почему именно она? Как ты это делаешь? Откуда ты, черт возьми, знаешь?

— Секрет фирмы, — Ниган обаятельно скалится и расправляет плечи. Допив залпом шампанское, он толкает высокую стеклянную дверь. — А где, к слову, твоя чертова невеста?

— Перебрала с шампанским. Ее вырвало на подарочный сервиз или в какой-то комбайн.

— Охренеть. Коварные пузырьки.

— Отдай мой бокал, — он лениво разворачивается на каблуках и уходит в спальню следом за Ниганом. — Мне нравятся эти пузырьки.

В огромной комнате жарко и темно. Ниган сбрасывает пиджак на пол, заваливается спиной на постель и закидывает руки за голову. Он внимательно и вместе с тем насмешливо рассматривает застывшего над постелью парня. Тот поступательно снимает сначала часы, потом галстук-бабочку, фрак, жилетку, рубашку. Оставшись с голым торсом, он невозмутимо подхватывает непочатую бутылку и с тихим шлепком откупоривает крышку — немного пены попадает на ковер.

— С каких пор ты начал так активно пить? Не припомню за тобой такой привычки.

— Знаешь, — он делает несколько глотков с горла и вдыхает полной грудью, — от шампанского в голове начинает шуметь, все… Все немного плывет и кружится, а в животе, — парень падает на постель, — что-то переворачивается.

Горячая ладонь прижимается к обнаженной груди. Ниган продолжает едва заметно улыбаться, чувствуя хмельное дыхание у самого уха. На пальцах собирается пот, под рубашкой уже давно все взмокло.

— А что происходит в штанах?

— Ты и сам прекрасно знаешь.

Они смеются, сплетаясь длинными ногами. Рубашка Нигана наконец-то расстегивается и бросается куда-то в сторону стула.

— Это ведь похоже на что-то вроде влюбленности, разве нет?

— Поэтому ты решил напиться?

Он не отвечает, подтягиваясь и седлая бедра. Пуговица на смятых брюках плохо поддается — Ниган отводит от себя настойчивые руки. Но холодные пальцы упрямо кочуют по бокам и возвращаются к мелкой черной пуговке.

— Похоже или нет?

— Очень похоже, малыш, — они соприкасаются лбами. Брюки наконец-то стягиваются вниз. — Очень.

***

Август 2002 г, Филадельфия, штат Пенсильвания

Администратор тут же подхватывает его под локоть, уводя из просторного холла в северное крыло. Женщина приветливо и мягко улыбается, беспрестанно говоря что-то в самое ухо — ее голос звучит тихо, почти доверительно. Рука сама тянется к внутреннему карману куртки, однако в клиниках курить запрещено, даже в частных, где ты платишь достаточно, чтобы избить медсестру до полусмерти, если та промахнется острой иглой мимо вены.

— Пожалуйста, вам сюда.

Ниган рассеянно кивает и замирает перед белой дверью. Словно ощущая его нерешительность, администратор неслышно щелкает ручкой, толкает створку и тут же пропадает из виду. Мужчина еще какое-то время мешкает, а после делает шаг в палату, где в нос тут же бьет сладкий запах гибискусов и пионов, который смешивается с легким молочным душком.

— Черт, разве здесь должны быть цветы и прочее дерьмо?

— И тебе здравствуй, — мужчина в сером пиджаке нависает над маленькой кроваткой и даже не оборачивается в сторону оклика. — Посмотри на нее. Ей уже восемь часов. Разве она не чудесная?

— Чудесная? Впервые слышу это слово в твоем лексиконе.

— Ты летел сюда пять часов, чтобы делать ремарки по поводу моего лексикона? Или ты боишься младенцев? Ну же, Ниган, посмотри. В конце концов, ты будешь одним из первых. Жоси отключилась во время родов, она на реабилитации. Не знаю, выкарабкается или нет.

— А ты все так же не способен на сочувствие, — он нервно трет пальцами подбородок и все-таки подходит к кроватке. — Показывай, что ты там заделал бедняжке Жоселин.

На белоснежных простынках розовый комок, настолько пухлый и мягкий, что Ниган прикасается к нему с осторожностью, граничащей со страхом. Младенец не кричит, а только сладко сопит, слегка подрагивая, как крохотный щенок. Родитель подхватывает девочку на руки, но та все равно не выказывает никакого беспокойства.

— Подержи.

— Блядь, ты серьезно? Как ее, черт возьми, нужно держать?

— Ну же, — он почти впихивает сверток в чужие руки. — Прижми немного.

— Охренеть!

Ниган слегка запрокидывает голову, пытаясь рассмотреть лицо девочки с ее огромными зажмуренными глазами и мокрыми губами, которыми она начинает причмокивать, стоит им коснуться холодной пуговицы на куртке.

— Ну как?

— Тяжелая.

Они одновременно переходят на шепот, столкнувшись над ребенком лбами.

— 4200. Это многовато, но в порядке нормы.

— Вырастет такой же огромной, как ее папка.

— Или как ты, — он снимает свой серый пиджак, расстегивает манжеты и закатывает рукава. — Знаешь, зачем позвал?

— Ты без меня и ребенка из жены вытащить не можешь? — Ниган аккуратно целует новорожденную в голову. — Черт, посмотри, у нее три волосинки на затылке. Что за хренотень? Ты не мог одарить маленькую леди более красивой шевелюрой? Может, это мне стоило покорпеть над Жоси, чтобы получилось покрасивее? О нет, сладкая, не слушай меня, ты самая прекрасная мадмуазель в мире.

Он и сам не замечает, как начинает расхаживать с девочкой туда-сюда, пересекая просторную палату мелкими шагами. Ему нестерпимо хочется выкинуть многочисленные вазы с цветами прямо в окно, однако он не решается прикасаться руками к чему-либо перед тем, как дотронуться до ребенка снова. Кругом куча детской мишуры: пастельные гелиевые шары, подвешенные над кроватью погремушки, несколько ярких пакетов с подарками, фруктовая корзина в качестве поздравления от администрации клиники — Ниган огибает каждый предмет. Встав у окна, он тихо одергивает розовые занавески.

— Хочу, чтобы ты взял дело Рауса.

— Нет, Ниган, даже не проси. Это чистой воды самоубийство.

— Я видел запрос его нынешнего адвоката на проверку психики — сделаем его невменяемым. Так что забери это дело. Я почти выбил разрешение провести экспертизу от своего имени. Хорошие дивиденды. И еще одно дело в твою копилку.

— Завтра займусь этим. Проверка ведь занимает всего пару дней. А потом? Опять вернешься к своим психопатам? Или снова копы?

— Ты что, изображаешь чертову ревность?

— Сам удивлен, что способен на это.

— Малыш, ты и не способен.

— Уверен?

— На все сто, мать его, процентов.

Они негромко смеются, толкаясь плечами и глядя друг на друга, как люди, у которых скопилось слишком много секретов на двоих.

— Я знал, что она сведет тебя с ума, — мужчина аккуратно дотрагивается сначала до крохотного носика малышки, а после проводит ладонью под курткой, останавливая ее на пояснице. — Только посмотри на себя.

Он кивает в сторону намытого до холодного прозрачного блеска стекла. Ниган фокусирует взгляд на очертаниях своей темной фигуры, теряющейся в глубокой изумрудной зелени леса за окном. Его руки и белесый комок в них — единственное, что он может рассмотреть достаточно четко.

— Смешно, но даже такой как я может иметь это. Кажется, кто угодно, кроме тебя. Почему так? Никогда не задумывался? По-моему, это таким как я не стоит размножаться, но… Природа полна сюрпризов, верно? Хотя ты всегда называл меня больным. Ну да, признаю твою правоту. Как и всегда.

— Ты действительно собираешься вывести меня из себя, пока я держу в руках твоего ребенка?

— Почему ты так одержим этой идеей? Тебе всегда хочется того, что не так-то просто получить? Или вообще невозможно. Наверное, судьба просто подшутила над тобой. Я серьезно, иначе как объяснить подобное недоразумение, когда здоровый мужик и целый табун здоровых девок не могут создать нечто настолько простое, от чего другие люди вынуждены защищаться презервативами и контрацептивами. Поэтому ты хочешь детей? Потому что не можешь получить? Я не понимаю. Почему тебя так сложно понять даже мне — человеку, которому ничто не мешает думать?