Но Рику и не нужно знать его, чтобы хлопнуть по плечу и мягко толкнуть на улицу этой безлунной холодной ночью. Ему не нужно знать его, чтобы целовать, чтобы разговаривать, ласкать или рассматривать. Кажется, он снова разучился это делать, позабыв все преподанные Ниганом уроки, которые теперь были возведены в разряд ненужной мишуры, той самой, что символизировала собой простую и понятную жизнь. Жизнь за низким побеленным забором, порой бурную, а порой неспешную, такую, что слишком отличалась от жизни среди песков и побитого снарядами асфальта, жизнь, ставшую ему ненавистной.

Ниган обернулся на Граймса, легко пнул ботинком деревянную колонну у крыльца. Кругом темно и безлюдно: у них не было соседей, что бодрствовали по ночам — только вымотанные рутиной семьи, одинокие трудоголики и старики. Здесь некому разгуливать по идеально заасфальтированной дороге, некому контролировать график полива газонов, некому срываться за полночь в бар.

— Кажется, не у одного меня здесь мания контроля, верно? — Кросс бегло улыбнулся, перехватывая чужую руку в поношенной перчатке.

— Хочу убедиться, что ты будешь в порядке. Она отставной военный.

— Ты можешь быть чертовски милым, ты знал?

Они молча шли по узкой тротуарной дорожке, оставляя позади запертый дом, где сладко сопела вымотанная бесконечными играми Джудит, где уже давно лежали в постели Карл и Сиддик, спящие крепче любого ребенка. Их путь лежал мимо каменных оградок и вечнозеленых изгородей, как раз в ту сторону, куда каждый из них совершал утренние пробежки, обрывающиеся на выездной дороге посреди густого леса.

Граймс нечаянно пнул попавшийся под ноги камешек, однако ни одна собака не подала голоса. Кросс взял его под руку, словно они и впрямь просто прогуливались, наслаждаясь компанией друг друга, а на деле выискивали любое темное место, куда не достают ни фонари, ни блеклое фасадное освещение.

Спустя полчаса асфальт сменился побитой дорогой, а последний аккуратный домик скрылся за поворотом.

— Поговоришь с ней?

— О тебе? — Ниган вдохнул холодный осенний воздух полной грудью перед тем, как закурить.

— Если ее цель — трибунал, я хочу знать, что вообще ей известно.

— Детка, ты же знаешь, что я никому не позволю протянуть к тебе свои липкие ручонки.

— Потому что я только твой?

— Это именно то, что я хотел услышать.

Граймс незаметно усмехается, запрокинув голову и бегло взглянув на черное небо. Совсем высоко красной точкой мигает самолет, пересекая глубокое беззвездное полотно, но после и он скрывается за полуголыми кронами раскидистых деревьев.

— А ты резко переменился, — Кросс тянет его ближе. Их бедра соприкасаются, а дыхание щекочет щеки и шеи, когда они оборачиваются друг на друга. — Не думаю, что дело в регулярности исполнения супружеского долга.

— Мне нравится одна вещь, которую ты делаешь.

— Черт, только одна?

— Ее вполне достаточно.

— Какая же?

— Гм, — Рик останавливается, чтобы резко свернуть в сторону кювета, где их ждет забросанный ветками Форд. Шуршит пожухлая листва — ночная птица испуганно вскрикивает и срывается прочь.

— А я-то думал, какого черта ты не дал прокатить себя на мотоцикле.

— Слишком шумно.

— И когда только успел, м? — его руки обвиваются вокруг талии, задирают куртку и тянутся к ширинке. — Мы сильно спешим, капитан?

— Утром, когда ездил за смесью.

— Какой ты предусмотрительный папочка.

— Давай, садись в машину, — Граймс перехватывает наглые пальцы, уже дернувшие за ремень.

— Сраный недотрога.

— Ты можешь получить меня в любое время, разве нет?

— Не уверен.

Дверца со стороны водителя громко захлопывается, через секунду мотор заходится рокотом. Рик ведет бровью и опускается на место пассажира. Они неспешно выезжают на окольную трассу, очертив город по кругу, чтобы так же неторопливо нырнуть мимо патрулей в плотно застроенные центральные кварталы.

— Так о какой вещи шла речь?

— О защищенности.

Кросс усмехнулся и знакомым жестом указал на свою щеку — Рик коротко коснулся ее губами. Он уже чувствовал, как Ниган подбирается всем телом, как горячо выдыхает в предвкушении. Было сложно понять: злится он или забавляется, получая удовольствие от только ему понятного веселья. В такие моменты его глаза начинали блестеть от искреннего интереса, как случается с ребенком, увидевшего на дороге раздавленную кошку: розовые внутренности совсем не пугают, а запах не внушает отвращения — наоборот, так и тянет поддеть палочкой вывалившийся язык, чтобы в момент осознать, что существо действительно мертво.

— Ну, — Кросс выворачивает руль, паркуясь в грязном переулке, — разговоры займут время.

— У тебя есть час до следующего патруля. Ни в чем себе не отказывай.

— Я и не собирался.

Неслышно прикрыв за собой дверь, Ниган выскользнул из машины и, перехватив в руках тот самый армейский нож, направился к одной из темных пятиэтажек с изгаженными мелкими квартирками, где постояльцы менялись едва ли не каждый месяц. Граймс знал этот район — полиция была здесь частым гостем. Спустя пару минут Кросс скрылся за подъездной дверью. В одном из окон первого этажа загорелся и резко потух свет.

Подождав еще немного, Рик достал телефон. Он совсем не скрывался, когда набирал все тот же номер и подкуривал последнюю в пачке сигарету. На этот раз Дуайт ответил после второго гудка. Его голос слегка дрожал.

— Я получил адрес. Сейчас подъеду.

— Припаркуйся рядом с круглосуточным магазином. Красная вывеска «Миллс».

— Знаю его. Пятнадцать минут и я на месте.

— Хорошо. — Граймс сбросил пепел в открытую упаковку с солеными орешками.

Он так же флегматично посмотрел на мгновение дернувшуюся подъездную дверь, где у самого порога мелькнули черные дреды Мишон и белые руки Кросса, схватившие ее за шиворот. Женщина не кричала, возможно, он залепил ей рот, а может, она боролась молча, по инерции ползя вперед подобно разрезанной надвое змее. Ниган несколько раз ударил ее головой о бетон и дернул обратно. Гулкий стук черепа и хлопок закрывшейся квартиры не заставил кого-либо проснуться.

И снова в окне зажигается свет, и снова никому нет дела.

Докурив, Рик покидает машину и легким шагом взбегает на крыльцо. Из бумажника извлекается одна из двадцаток — купюра быстро макается краем в расплывшееся на полу кровавое пятно, встряхивается и кочует обратно в кошелек. До слуха доносится звук приближающейся машины. Граймс, не задерживаясь, становится под темным пятном желтого фонаря, откуда открывается вид и на дом, и на магазинчик с прозрачными голубыми окнами.

Он коротко дергает подбородком, и Дуайт торопливым шагом подбегает едва ли не вплотную. От его засаленных волос пахнет знакомым домашним пойлом, в обветренных губах — стертая спичка. Мужчины не жмут друг другу руки, а только кивают.

— Ну? Что с Шерри?

— Узнаешь. — пустая пачка летит в урну. — Возьми мне сигарет.

— Ты ведешь себя прямо как он.

— Тебе некуда спешить. Ждал столько лет, подождешь еще, — Рик толкает в руки смятую купюру и кивает в сторону «Миллс». — Знаешь, какие он курит? Отлично. Давай.

И Дуайт повинуется. Граймс рассматривает его худые ноги в потрепанных джинсах, что лениво несут мужчину в единственное пятно света. Внезапный лихач проносится прямо перед носом — Дуайт отшатывается, ругается и пинает пустую бутылку вслед мигнувшего задними фарами авто. Через прозрачные окна видно, что продавец совсем не удивлен позднему покупателю — его куда сильнее поражает жест, позволяющий оставить сдачу себе. И пока звенит мелочью касса, Дуайт зло хлопает стеклянной дверью с пронзительно взвизгнувшим колокольчиком. По его лицу заметно, как сильно он хочет ударить Рика прямо сейчас, однако вместо этого укладывает на протянутую ладонь купленные сигареты.

— Ну? Я засветился достаточно?

— Я должен обезопасить себя от тебя. Не зря ты с Ниганом так долго.

— О, тебе не о чем беспокоится. Похоже, вы оба играете в высшей лиге.