Когда Рик перешел к части с Ниганом, он почти ничего не утаивал. Только опустил момент заключения своего экс-врага и сыновьего физрука. Чтобы доказать уменьшение благочестивого учителя гимнастики, Рик приложил к письму фотографию. В самом конце он слезно и отчаянно умолял сына провести аналогичный ритуал со свечками, днями рождениями и остальными магическими фокусами. Где Карл будет искать именинника — дело десятое. Сам Рик готов был проводить ритуалы хоть каждую ночь: благо, людей для этого было предостаточно, как и запасов «Choco-Pie».
Добавив приписку о детской пижаме Карла с кораблями и Питером Пеном в качестве доказательства реальности своей персоны, Рик запечатал письмо и подвесил его в коридоре, как раз там, где его засосало волшебной спиралью в прошлый раз.
Времени мешкать совсем не было: из коридора Рик, безумно сверкнув глазами, бросился обратно в спальню. Спаситель, прикованный к стулу, нервно дернулся. Наверняка, у него было много вопросов. Но так как к сотрудничеству он не был расположен с самого начала, Рик заткнул его рот кляпом, а на голову надел мешок. Внушительных размеров солдат несколько раз попробовал отвязаться, ну а стоило ему услышать приближение нынешнего лидера Святилища, так и вовсе принялся бешено биться на одном месте. Кто знает, насколько безумен был Ниган, раз люди так запросто пугались власть имущих, особенно, когда оказались затянуты в их спальню.
— Ты сейчас загадаешь желание и задуешь свечку, ясно? — без обиняков начал Рик, вытащив кляп изо рта жертвы. — Потом я тебя отпущу и даже дам виски из коллекции Нигана. В честь дня рождения.
— Ты чокнулся?!
— Загадаешь то, что я тебе скажу.
Пригрозив спасителю топором, Рик воткнул свечку в пирожное и поднес огонек к самому лицу именинника. Пришлось прижать острие к его горлу, чтобы он наконец-то прекратил вертеться, как нанизанный на шампур гад.
— Повторяй за мной: желаю, чтобы Ниган вернулся в свой обычный размер. Понял?
— Чего?!
— Повторяй! — Рик отвесил невольнику такую тяжелую и смачную оплеуху, будто тот лично был виноват во всех смертных грехах, включая распятие Христа и взрыв бомб на «Форрестоле»[2].
Дрожащим голосом спаситель принялся бубнить мантру: «Желаю, чтобы Ниган вернулся в свой обычный размер», повторяя слова таким заунывным голосом, будто вызывал демоническую нечисть из глубин ада. Как знать, насколько далеко он ушел от истины. На третьем круге этого бубнежа Рик заставил его задуть свечку и пожелать максимизировать размер Нигана с особой страстью.
***
Рик потянулся всем телом и вдохнул теплый майский воздух. Вытерев со лба пот, он побрел к сараю, где оставлял на ночь все свои садовые принадлежности. Солнце уже давно нырнуло за горизонт. Кругом было темно и тихо. Стрекотали сверчки.
За время пребывания Нигана в коме Рик разлюбил умиротворенную атмосферу, царящую в обновленном Святилище. Теперь все здесь было подчиненно обычной жизни: деловитой возне днем и сонному спокойствию ночью. Ему не хватало стрессового фактора под названием «Ниган». Ему вообще много чего не хватало, и большинство таких вещей было неизменно связанно с маленьким холодным тельцем, обосновавшимся у него на подушке.
Ритуал по «воскрешению» его лютейшества повторялся почти каждую ночь. Сиддик только озадаченно чесал подбородок, наблюдая, как солдаты сгонялись в спальню Рика, как на эшафот. Один раз Граймсу пришлось тащить именинника из самого Королевства. Иезекииль, получив невнятное объяснение и щедрый подарок, совсем не возражал. Однако что бы Рик ни делал, пока что все было тщетно. Карл из собственной вселенной тоже старался помочь делу по мере своих сил. Но, видимо, звезды никак не вставали в нужное положение или треклятая Нибиру не давала ход магическим вибрациям.
— Эй, Рик, — позвал его с балкона фабрики Сиддик. — Ты идешь? Тут у Тобиаса день рождения! Может…
— Нет, давай без него, — отозвался Граймс и махнул рукой, мол, иди спать. — Все в норме.
Этим вечером можно было обойтись и без ритуального ягненка. Если Рика не подводила память, как раз-таки сегодня он и сам стал на год старше. Но даже это не заставило его изменить своей новой привычке: перед тем, как завалиться в постель, он проверил зеркальцем дыхание Нигана, и только потом воткнул свечку в опостылевшее ему пирожное. Это было страшно и вместе с тем волнительно — загадывать желание самому. Задув огонек, он тут же закрыл глаза, не в силах бороться с подступающим к горлу комком. Ведь если и на этот раз фокус не получится, значит, вариантов больше нет.
Может быть, он себя разыгрывал, а может, магия и правда действовала в таком ключе, но стоило запаху жженого воска осесть в тяжелом воздухе спальни, как Рик ощутил невероятную сонливость. Он даже не стал читать очередного письма от Карла, и провалился в сон, как топор — в воду.
Казалось, что ритуал высосал из него все соки. Буквально. Рик проснулся аж следующей ночью, провалявшись в постели целый день. Каково было его удивление и разочарование, когда Ниган все так же возлежал на подушке, как спящая красавица. Рик даже заскрежетал зубами от подобного упрямства! Неожиданная вспышка злости, нет, ярости заставила его сердито перевернуть безвольное тело на живот и отвесить по крошечному заду несколько ощутимых щелбанов. А разойдясь, он принялся шлепать его ладонью в ритме беспощадной чечетки.
— Ты! Чего еще тебе, черт возьми, нужно! Вставай! Увеличивайся! Излечись!
Конечно же, Ниган никак не отреагировал и продолжил коматозно пускать слюни. Теперь уже кверху задом. Все еще пребывая в расстроенных чувствах, Рик громко протопал в душ. Он не мог придумать себе занятие около полуночи, поэтому безбожно тратил горячую воду и терся мочалкой с таким остервенением, что из-под нее могли бы полететь искры.
Но вот его банному блаженству наступил конец: вода постепенно холодела. Рик обмотал бедра полотенцем и вернулся в комнату. Ему стало стыдно за свое измывательство над беспомощным Ниганом — он аккуратно перевернул его обратно, а после устроился на постели. Взгляд наткнулся на лежащее на прикроватной тумбочке письмо от сына. Рик вскрыл конверт и уставился на одну единственную строчку:
«Пап, я все сделал. С Днем Рождения. Надеюсь, сработает. Не забыл, что этот год високосный?[3]»
— Бу, — неожиданно донеслось со второй половины кровати.
Этот низкий голос Рик узнал бы из тысячи. Он выронил конверт из дрогнувших пальцев и медленно повернулся. Ниган, полноразмерный и без каких-либо следов переломов или ранений, с видом победителя вытянулся на боку. Улыбаясь, как объевшийся сметаны кот, он сорвал держащийся на честном слове платочек (бывшее одеяло) и предстал во всей красе.
— Ты… А… Как… А… — залепетал Граймс.
— Почему у меня, черт возьми, так сильно болит зад?
Ничего не отвечая, Рик с трудом повалил Нигана на обе лопатки, тут же принявшись ощупывать тело. Никаких травм! Ничего! Ниган был как новенький. Господи Иисусе, он разве что не пах как новый автомобиль! Все еще чувствуя легкое головокружение из-за переполнившего его радостного облегчения, Рик с нахрапа ткнулся Нигану в лицо. Поцелуй вышел мокрым и неловким. Однако Ниган все равно удовлетворенно рыкнул и без обиняков собственнически сжал чужие бока.
— Что за чертовщину ты тут устроил, пока я был в отключке, а?
— Заткнись, просто заткнись и поздравь меня с днем рождения, как полагается.
Ниган сдержался и лишь воскликнул довольное: «О-о-о!», после чего скользнул руками под завязанным на узелок полотенцем. Его вездесущие ладони жадно мяли ягодицы Рика, словно главная цель этой ночи — замесить из них тесто и приготовить праздничный пирог. Наверное, для него было каким-то особенным удовольствием наконец-то иметь возможность сжать в своих руках хоть что-то больше игольного ушка.
А потом Рик вообще перестал думать. И хотя близость с Ниганом не была для него чем-то новым, в этом его формате все заиграло совсем другими красками. Рик чувствовал себя расплавленным на сковороде куском масла. Разнеженный, он медленно скатился с Нигана, позволяя ему делать все что заблагорассудится. Пальцы, липкие из-за извлеченного из злополучной прикроватной тумбочки лубриканта, медленно скользили у Граймса между ягодиц. Его член, сочащийся и покрасневший от возбуждения, был прижат к животу. А спустя несколько долгих и откровенных поцелуев его подрагивающие бедра сами двинулись навстречу. Он толкнулся ими рефлекторно, отчаянно желая чего-то большего.
