Даже сопромат, который преподавал Юлий Давыдович Рат, швейцарец по происхождению, не доставлял нам хлопот. Рат научил всех без особой теоретической подкладки тонко чувствовать этот самый страшный для студентов предмет так, что мы с легкостью решали задачки с эпюрами. Все оказалось на удивление просто! И только самые тупые, как Тулендэ Жаманкозов и Оля Постоева, не способны были их решать так, как учил Юлий Давыдович.
Однажды Рат заболел, и всю группу прикрепили к строителям слушать лекции по сопромату. Мы были в ужасе от лекций преподавателя строительного факультета, поэтому, когда Юлий Давыдович выздоровел, мы были просто счастливы вернуться к любимому преподавателю.
Староста группы Витя Селин и я так лихо щелкали задачки с эпюрами, что у меня возникла идея. Надо сказать, что мне всегда приходили какие-то идеи, я была еще та авантюристка.
– Витюха, а не поможем ли мы нашим некоторым друзьям со слабовыраженными извилинами сдать зачет, решить им задачки по сопромату? Плата – бутылка шампанского от строителей и шоколадка от архитекторов, а?
– Идет!
– Йес, сэр! Время пошло, начинаем. Люська, дуй вперед, собирай клиентов, да поживей!
Лежащая на кровати Грассиха оторвалась от книги, лениво потянулась и, оценив ситуацию, спустила ноги на пол. Пригрозила:
– Ну, Светка, смотри, подведете – я вам такую жопу устрою!
– Ну, спасибо! И тебе того же тем же местом по тому же месту, курочка ты наша!
Предложения посыпались сходу, времени было до утра. Изобретательная парочка расположились за столом и зарядилась пахать. Девки с книгами полегли на кроватях. К десяти часам середина стола была уставлена «валютой». Стали подсчитывать доход. Когда поток желающих сдать зачет иссяк, оказалось, что мы весьма прилично заработали – восемь бутылок шампанского, семь шоколадок и, внимание! – маленький пражский тортик.
Девчонки, терпеливо томящиеся на кроватях, соскочили со своих лежбищ, нажарили традиционной картошки, и мы лихо повеселились на этой пирушке вместе с заказчиками. Разошлись, пока не перепели все песни Окуджавы под гитару и не наплясались под Элвиса Пресли, Дина Рида и Марлен Дитрих, которая томно-бархатным голосом обворожительно пела моего любимого «Джонни».
Живопись, рисунок и скульптуру нам преподавали известные художники Казахстана. Будущие архитекторы старательно и сосредоточенно учились у них по четыре часа один день в неделю. Всем было интересно обсуждать законченные работы. Студенты выходили из аудитории и возвращались, когда оценки были проставлены. Преподаватели высказывал свое мнение о работах, после чего студенты сами вступали в обсуждение со своими оценками работ и критикой. Это было здорово! – жаркие споры и дискуссии помогали во всем разобраться объективно.
Среди преподавателей особенно полюбился заслуженный художник Казахстана Кенбаев, картины которого висели в постоянной экспозиции Картинной галереи. Это были эпические полотна внушительных размеров. Одна из них, где по степи мчится конница, была выполнена в стиле школы грековцев, где учился Кенбаев. Знойное марево, ковыль, усталые, загорелые до черноты молодые лица кавалеристов, трубач, красное развевающееся знамя, остроконечные буденновские шлемы, выгоревшие гимнастерки, впечатление подвига и веры в победу за правое дело. Картина передавала чисто физическое ощущение палящей жары и степного терпкого запаха ковыля, благодаря прекрасному таланту художника.
Кенбаев был немолодой уже и ко всем студентам проявлял отечески доброе отношение. Однажды он повел нас на Центральный стадион, где шла подготовка к олимпиаде в Мехико всех советских спортсменов, чтобы они акклиматизировались к мексиканской жаре в Алма-Ате. Кенбаев хотел, чтобы мы оттачивали рисунок фигуры человека.
На стадионе зрителей не было, только мы и тренеры, и нам довелось увидеть мужеподобных Тамару и Ирину Пресс с мощной мускулатурой, Валерия Брумеля и других чемпионов мирового советского спорта.
Полдня мы проводили на трибуне, сидя в первом ряду возле поля. Кенбаев выдавал деньги и посылал в буфет наших тяжеловесов Борю Бойко и Тулендэ, они притаскивали огромные авоськи с кучей горячих пирожков и ящик лимонада.
Живопись, рисунок и скульптура были особо любимы из-за свободы передвижения по аудитории и желание выполнить работу старательно, отличиться, разжигая дух соперничества. Писали постановочные натюрморты, быстрые этюды с натурщиками. Обнаженную натуру уже не воспринимали стеснительно, относились к ней с уважением, внимательно рассматривая подробности молодого или старческого тела, красивого или ослабленного старостью. Так медики препарируют трупы – спокойно и внимательно изучая, без эмоций. Молодое тело вызывало восхищение и вдохновляло, старость – любопытство и жалость, было интересно передать силу или вялость, слабость мышц, мускулов, морщины, красоту молодости.
Проекты по архитектурному проектированию, которые надо было сдавать раз в семестр, я делала с особым наслаждением. В отличие от всех, я их переделывала по нескольку раз, и если что-то не нравилось, просто меняла направление поиска, натягивая новый подрамник и начиная все снова. Вариантов у меня всегда было много и от этого я постоянно металась в поисках. Другие же сокурсники мусолили свое единственное решение, терпеливо доводя его до конца.
Делала я все быстро, азартно и смело. И однажды меня засандалило, в аут занесло, в полный улет. Смастерила обалденный экстрим с цветовой подачей совершенно нестандартного, экспрессивно-абстрактного заскока. И уже к вечеру, когда заканчивала этот шедевр, интуитивно понимая, что творю что-то абсолютно несусветное, появился Вовочка Экк. Высокий с пышной шевелюрой красивый мальчик всегда всего боялся и сомневался до мандража в коленках. Его лицо всегда изображало внимательное отношение к собеседнику с открытым к любой информации ртом. Нижняя челюсть его всегда была почтительно отвисшей. Вовочка стал просить меня помочь ему закончить проект, сделать подачу в отмывке до утра.
– Светик, помоги, пропадаю, ну ничегошеньки не знаю, как и что делать, боюсь – запорю!
И я, конечно же, согласилась. Для меня это было – как лишний раз потренироваться, засобачить что-нибудь этакое, чтобы – полный отпад, но уже без импрессионизма, в чистой классике. И я сделала все великолепно с гармоничным классическим цветовым решением! Средненький Вовочкин проект засверкал как алмаз в драгоценной оправе. Вовочка был в восторге:
– Свет, ну ты и ас! – вощще ништяк!
А на свой проект я плюнула, его все равно уже ничто не могло спасти, оставалось тащить на беспощадное растерзание Туманяну.
На следующий день мы предстали перед ним. Я уже была абсолютно уверенна, что моя подача проекта в стиле тра-та-та не знаю чего – классическое дерьмо, занесло не в ту степь. Но деваться было некуда, на консультацию все равно надо идти, даже зная, что такой финт Туманян разгромит. И было интересно – как он это сделает! В общем, добровольно лезла под гильотину при всем честном народе.
Это был проект индивидуального жилого дома. Туманян, давая задание, говорил:
– Я вам завидую! Запомните, господа студенты, судя по всему, вряд ли в жизни вам предстоит делать еще раз такой проект индивидуального жилого дома, где бы вы раскрыли все свои творческие способности в наибольшей степени. У нас, увы, не принято строить такие дома! Мы зажаты узкими рамками градостроительных стандартов и норм. Так что проявите все свои способности и фантазии, этот проект должен быть для вас шедевром архитектурного мастерства. Желаю удачи!
Я и запузырила такой шедевр, который на предыдущем просмотре Туманян похвалил. В проекте была удобная, функционально обоснованная планировка жилого дома на семью из четырех человек с мансардой, атриумом и бассейном, встроенным в высокий цоколь дома гаражом и миниатюрным спортзалом, интересное решение благоустройства территории дома с насаждениями, цветами и водоемом с перепадами по ландшафту. Красота! Выложилась по полной программе! Интересный и оригинальный проект получился. А вот подачу придется исправлять, то есть начинать с чистого листа после того, как мэтр разбомбит меня перед всеми. Ну, что ж, надо терпеть, раз понесло как самоуверенную овцу на новые ворота.
