СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ
После окончания школы я поплыла по течению. Метаясь в поисках профессии, не поступала в институт, поработала маляром, пионервожатой, электрообмотчицей и лаборанткой, а потом не смогла перечить родителям и стала учиться там, где они хотели. А я хотела быть дирижером, журналистом, актрисой, музыкантом, режиссером, архитектором, художником – в общем, чтобы профессия была связана с творчеством. Я таила в себе способности, связанные со свободой творчества в любом его проявлении. Но никто из близких с этим слышать не хотел, поэтому тайники моей души были закрыты! – вера в свою мечту была святой. Я как хилый стебелек долго набирала силы, чтобы наконец-то решиться и распуститься во всю мощь.
На это понадобилось два года метаний и учеба в Магнитогорском Горно-Металлургическом институте, куда меня все-таки засунули родители, так как прием происходил в башкирском городе Сибае, недалеко от Магнитогорска, где мы тогда жили. Так я стала студенткой.
Учиться было скучно и неинтересно. Меня все больше занимал вопрос – зачем мне это надо?! И постепенно росла уверенность – хочу быть архитектором! Физика, математика, химия и сопромат приводили меня в состояние – бросить все к черту. Только веселая студенческая жизнь скрашивала скукоту учебы. Веселые пирушки были гораздо интереснее. Магнитогорск – побратим Пловдива и у нас училось много болгар. Я жила в комнате на четверых, где была болгарка Нэдка Стайкова. К ней приходили друзья, учившиеся в Магнитогорске. Один болгарин играл на гитаре, и мы пели песни: «Марина, Марина, Марина…». Из «Серенады Солнечной долины», под джазовые мелодии, танцевали липси, буги-вуги, чарльстон, шейк, рок-н-ролл и твист.
У моей подружки Лии был приятель Толик, который руководил студенческим джазом. Я как-то пришла к ним на репетицию, и меня сразили наповал своей игрой саксофонист и ударник. Саксофон был невыносимо прекрасен! Но дуть в него было трудновато, и я попросила ударника позволить мне что-нибудь сотворить. Села перед конструкцией из барабанов и чарльстона с палочками и тарелками и выдала такое, что музыканты хохотали, пока я вдохновенно орала песни и грохотала по тарелкам и барабанам.
Парни балдели:
– Во дает! – шпарит как по нотам! А ну, вдарь по барабану на всю катушку!
Мне тоже понравилось моя музыкальная импровизация, а ребята меня хвалили, и предлагали учиться у них на ударника. Они мне льстили, конечно, но, так как у меня был абсолютный музыкальный слух, и до этого я год училась играть на скрипке, то я поняла – могу! У меня всегда была привычка отбивать мелодии на чем угодно – ложки, стаканы, все, что грохочет, использовала, когда пели песни.
Училась я неохотно, пропускала занятия, на третьем курсе все запустила и к лету мне пригрозили отчислением. Я тогда решила – это шанс! – стану архитектором! С тех пор мое падение всегда было началом пути прорыва и восхождения к новым вершинам.
Шла я до этого по жизни, не зная куда, пока не поняла, что надо знать, куда идешь, чтоб не попасть, куда не хочешь. И так мне показалась серой вся моя жизнь после школы, что я одним махом сошла с протоптанной родителями дороги и рванула на свою неведанную, влекущую меня тропинку.
Мечта исполнилась через год, в течение которого я работала в Усть-Каменогорске, куда мы переехали, По вечерам посещала студию живописи в Доме культуры и готовилась к сдаче экзамена по рисунку. Я увлеченно и прилежно училась всем азам рисунка и живописи, восполняя отсутствие образования, изучала по книгам творчество великих художников.
И Господь послал мне сказочный подарок! – в Усть-Каменогорске к началу учебного года сдали в эксплуатацию Строительно-дорожный институт и объявили набор в архитектурную группу на строительном факультете! Я подала туда документы. Среди абитуриентов были те, кто закончил художественную школу или училище, так что у меня было много конкурентов. На экзамене надо было в карандаше выполнить голову Аполлона Бельведерского. Я до этого проштудировала книгу «Рисунок в карандаше», где как раз подробно излагалась последовательность рисунка головы этого Бога.
Во время экзамена по рисунку в аудитории можно было свободно ходить между мольбертами, переговариваться, обсуждать. Я частенько вставала и смотрела, как работают мои соседи. Экзаменатор Юлия Николаевна, поглядев мою работу, заметила:
– Тебе не кажется, что немного перечернила? – это ведь не чугун!
– Спасибо, поняла!
Поправила рисунок и гипс сразу зазвучал.
Мне понравилось, как работает Володя Плис, остальные рисунки были на уровне моих, и даже хуже. Это подбадривало. Сидела я рядом с Сашей Мегидем, который появлялся на всех экзаменах в линялой солдатской гимнастерке, галифе и сапогах, видно, чтобы особо выделиться.
– Привет, солдатик! Что так нерешительно стреляешь? Не дрейфь, заряди карандаш ТМ, он лучше, чем Т, и бей тем же местом по тому же месту без промаха!
– Спасибо, рыжая, сам дойду до победы!
– Флаг тебе в руки, сержант!
Через четыре часа сдали работы. Моя работа была оценена на пять с минусом, и я стала студенткой. Сокурсники были младше меня на 4 – 5 лет, сверстников было четверо, но никто не замечал разницы в возрасте, все были молоды. Учиться было так интересно, что чувство необыкновенного счастья было моим не проходящим состоянием.
Мне с детства не хватало любви. Я ее не имела в достатке от родителей, которые всю любовь отдавали младшей сестренке и я долго не знала себе цены. И только в школе и позднее в институте, поняв, как мне подчиняются сверстники, признавая мое лидерство, я стала истинной львицей и старалась повышать свою планку во всем. Сидеть, как собака на задних лапах не могла. Мое правило было – делай что должно, и будь что будет! Эти слова адмирала Корнилова я несу по жизни! Всегда была прямолинейной и независимой, что многим не нравилось. Но моей мятежной натуре нужны были потрясения и страсти, а не спокойная жизнь. И это всегда было не гладкой дорогой, а чаще всего тернистым путем.
Дети войны, мы были особенно активны, верили в светлое счастливое будущее любимой Родины. Наше поколение шестидесятников прыгнуло в новое время, резко сделав поворот в совершенно иное измерение, где юношеская отвага, патриотизм, максимализм, романтизм, стремление к доброте, подвигу и справедливости выплескивалось в литературу, музыку, песни, стихи. Все было направлено на сотворение себя как человека будущего – смелого, сильного, интеллектуально развитого.
Во мне всегда горел огонь желаний, и я не просто мечтала о чем-то, я стремилась их реализовать и все делать лучше всех. Меня многие считали гордячкой и выскочкой, но мне было не важно, что обо мне думают. Главное, что мои помыслы были чисты и подкреплены стремлением к совершенству. Я всегда ощущала себя счастливым человеком, любопытная как кошка, мне всегда все было интересно в этом прекрасном мире.
Как-то одна женщина мне сказала:
– Какая ты счастливая, тебе все нравится!
И это ее объяснение неожиданно открыло мне, что любить этот мир, людей, себя – это и есть счастье, и это было не проходящим моим состоянием. Даже если были неудачи, грустные моменты, беда, горе, я старалась найти причину и устранить это, если в моих силах или смириться, если так будет легче. Всегда анализировала свои поступки, когда что-то не получалось. У меня всегда был какой-то прямо таки спортивный интерес решить любую проблему, найти выход там, где его не видят. Постепенно это стало привычкой, и от этого было легче жить.
Усть-Каменогорские учителя по архитектуре были бывшими аспирантами МАРХИ. Молодые и талантливые, они учили студентов постигать истоки архитектуры от Витрувия и Палладио. Мы изучали правило Золотого сечения, ордера и капители, рисовать которые на ватмане, натянутом на подрамники, было первым нашим проектом. Мы все были влюблены в свою будущую профессию архитектора.
После первого курса у нас была месячная практика в Ленинграде в Зимнем дворце, где проводились реставрационные работы, была масса экскурсий по архитектурным достопримечательностям Ленинграда и его окрестностей.
