– Итак, – Константин опустился в своё дубовое кресло, обтянутое кожей дракона, изящными пальцами достал из серебряного футляра сигару и закурил.

Он часто курил, ожидая гостей. Волфганг ненавидел запах его сигар, потому что сам такого права не имел. Константин мог позволять себе многое – свет так и дышал шёпотом о его очередной выходке. Сыну его не позволялось ничего из того, что могло бы уронить честь семьи.

– Вы говорили обо мне? – прямо спросил Волфганг. Присесть отец не предлагал. Значит, ему предстояло стоять весь разговор.

– Как это ни странно, да.

Волфганг молчал, ожидая продолжения. Не имело никакого смысла торопить отца.

– Консул предлагает мне вступить в союз… крайне выгодный брачный союз. Для тебя.

Волфганг вскинулся. На мгновение отчаяние сверкнуло в его глазах. Он всегда знал, что однажды отец поставит этот вопрос – но очень надеялся, что не сейчас.

– Ты знаешь, – тихо сказал он, – из меня получится неудачный супруг. Я не смогу подарить девушке ни счастья, ни детей.

– Да, – Константин приподнял подбородок и, несмотря на то, что, в отличие от своего гостя, сидел, сумел посмотреть на него сверху вниз. – Я не слепой. Мне не повезло.

Волфганг молчал. Больше всего ему хотелось опустить веки, отвести взгляд и вовсе выйти прочь. Отец ничего не имел против любого рода интимных экспериментов – если ими занимался любой другой. Только не тот, кто должен продолжать его род.

– К счастью Консул предлагает вариант, который устроит нас всех. Ему плевать на твоих детей. А я думаю, что со временем мы решим этот вопрос. Инкубатор или суррогатная мать.

– Может, сразу два в одном?

– Может быть, почему нет?

Волфганг мгновенно пожалел о сказанном и замолк.

– Он предлагает тебе девушку, которая хороша собой и обладает достаточной волей, чтобы компенсировать твой… хм… женственный нрав.

Волфганг скрипнул зубами, но никак не отреагировал на эту часть его слов.

– Вы думаете, что она подойдёт? – тихо спросил он.

Константин поднял бровь.

– Тебе не кажется, что ты слишком капризен, Волфганг? Никто не спрашивал меня, хочу ли я взять в жёны твою мать.

– Я понял, – Волфганг прикрыл глаза. Иногда ему казалось, что именно за это – за свой неудавшийся брак – Константин ненавидит и его. – Вы уже дали согласие? Когда меня представят невесте?

– Как я понял, вы уже знакомы достаточно хорошо.

Волфганг снова распахнул глаза и уставился на него.

– Это… – сказал он.

– Да. Ты слушал меня невнимательно – а ведь я сказал, нам всем повезло. Консулу, мне и тебе.

Волфганг молчал. Он не мог сказать, что тот вариант, о котором говорил отец, был тем, о чём он мечтал. Но Константин был прав. Исгерд хороша собой, воспитана и умна. Волфганг хотел бы, чтобы та ему принадлежала.

– Это хороший выбор, – наконец произнёс он.

– Я знал, что в конце концов ты меня поймёшь. Однако же, – Константин снова поднёс сигару к губам, – тебе придётся сделать первый шаг.

– Всё будет так, как должно быть, – сказал Волфганг, уже прокручивая в голове то, что ему предстоит.

– У Консула вызывает сомнения возможность контактов твоей будущей супруги с Краузами. Ты можешь разрешить этот вопрос?

– Само собой.

– Хорошо.

Константин принялся тушить сигару, и Волфганг уже решил было, что на этом официальный разговор окончен.

– Я могу идти? – спросил он.

Константин кивнул.

Волфганг учтиво поклонился, прижав одну руку к груди, распрямил спину и, не обращая внимания на то, как бешено бьётся сердце в груди, развернулся на каблуках, чтобы выйти прочь.

– Совсем забыл, – на полпути окликнул его отец.

Волфганг чуть повернул голову, поверх плеча глядя на него.

– В конце осени пройдёт традиционный турнир выпускников, я прав?

– Да, отец, – Волфганг наконец повернулся к нему лицом.

– Никто из пяти поколений твоих предков не проигрывал на нём, – продолжил Константин.

– Я знаю, отец. Я не подведу.

– Очень надеюсь на это. Ты должен проиграть Краузу.

– Что?..

Волфганг непонимающе смотрел на него.

– Ты должен, – повторил Константин неторопливо, – победить всех противников и проиграть Ролану фон Краузу.

Волфганг молчал всего минуту, но ему самому эта минута показалась вечностью.

– Почему? – наконец сухо спросил он. Столь редкий огонь блеснул в его глазах.

– Потому что таков мой приказ, – с деланным недоумением произнёс князь, – ты свободен, Волфганг. Я хочу остаться один.

Ролан ожидал, что воскресенье станет его спасательным кругом – долгожданной возможностью подобраться к Исгерд настолько близко, насколько он на самом деле хотел.

Вскоре после рассвета он подловил момент, когда Исгерд, позёвывая, выбралась на веранду с чашечкой кофе и, высунувшись в окно, крикнул:

– Ага, я знаю твой секрет!

Исгерд слегка подпрыгнула на месте, расплескав добрую половину кофе по столу, и выругалась – до сих пор Ролан подобных слов от неё не слыхал и вообще не подозревал, что они хранятся у Исгерд в голове.

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась Исгерд, зло прищуриваясь на него через плечо.

– Живу, – ответил Ролан спокойно. Пошире распахнул окно и, поставив одну ногу на подоконник, приготовился выпрыгнуть. – Ты же помнишь, муравьи, – продолжил он.

И в этот момент, момент триумфа и тайного торжества, когда Ролан уже пребывал в уверенности, что Исгерд находится у него в руках, вдалеке послышался гул турбин, и смутная тень заслонила солнце.

Оба запрокинули голову и синхронно, но стараясь делать это так, чтобы не слышал другой, произнесли:

– Чёрт.

Ролан замер, наблюдая за идущим на снижение кораблём, хотя ногу с подоконника так и не убрал.

– Сделай вид, что не знаешь меня, а? – попросила Исгерд.

В груди у Ролана мгновенно всколыхнулась злость.

– Его мнение так для тебя важно?

Исгерд молчала, не желая объяснять очевидных вещей.

– Если ты просишь, – после долгой паузы сказал Ролан, когда корвет был уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его чернёный корпус с серебряным орлом на боку – гербом семьи Рейнхардтов. – Но при условии, что ты вернёшь мне долг.

Исгерд молчала, глядя, как снижается корабль. Спорить времени не было, но кроме того она сама этого хотела.

И в конце концов Исгерд произнесла:

– Хорошо. В разумных пределах.

– Ничего оскорбительного я бы у тебя никогда не попросил.

Исгерд встала и оправила нижнюю блузку – китель надеть она не успела.

Ролан нехотя вернулся в комнату и прикрыл окно.

Уже сквозь стекло он наблюдал, как Волфганг спускается по трапу – такой же холодный и высокомерный, как всегда.

Ролан сжал кулаки.

«Ненавижу тебя», – думал он, и в эти мгновения чувство, которое вызывал у него Рейнхардт, было особенно сильно.

Солнечные осенние дни, тянувшиеся один за другим, потеряли для Ролана всякий цвет.

Мысль о том, что Исгерд находится за стеной, не давала ему покоя. Было даже хуже, чем тогда, когда он видел новенькую только издалека. Хотя и тогда наблюдать, как Волфганг едва заметно касается её руки или плеча было почти что невыносимо.

Ролан выжидал момента, когда Волфганг ослабит внимание – он помнил о том, что обещал Исгерд, и если бы не данное слово, давно бы уже плюнул на всё и, к примеру, вызвал Волфганга на дуэль.

Ему очень нравилась эта мысль. И даже не печалило то, что, воплотив её в жизнь, он рискует вылететь из Академии – хотя это, конечно же, был бы позор.

Не имея возможности напрямую назвать конкуренту причину своего недовольства, он искал малейший повод для ссоры – но Волфганг, как назло, лишь смотрел на него свысока и не шёл на конфликт.

В конце сентября на планшет Ролана пришёл звонок. Было это днём, во время занятий с саблей – оружием в бою бесполезным, владение которым тем не менее считалось необходимым навыком для каждого офицера.