Своё извечное отсутствие дома Ричард Корриган компенсировал тем, что обожал свою семью и постоянно баловал домочадцев. Из каждой поездки он неизменно привозил всем кучу подарков и подолгу возился с детьми – Линда позволяла им не ложиться спать, пока дети сами не свалятся с ног от усталости и сильных эмоций. Господи, как же давно это всё было…

Дети преподнесли сертификат, когда Линда собрала всех на традиционный семейный ужин, который она обычно готовила раз в две недели по субботам. Так что на следующий день настроение миссис Корриган было чудесным: она разогревала на обед вчерашние бифштексы (трайфл на десерт пришлось готовить новый – от вчерашнего не осталось ни крошки) и планировала покупки к незабываемому отпуску. Надо купить себе новый хороший чемодан, и купальник, и летнюю шляпу с большими полями – непременно соломенную, и новое яркое платье, и… Женщина даже не услышала, что говорит ей муж, и очнулась от сладких грёз лишь тогда, когда Ричард переспросил:

– Линда, дорогая, с тобой всё в порядке? Ты услышала, что я сказал? А то ты как-то странно улыбаешься…

– Прости, что ты сказал? – мечтательная улыбка всё ещё не сходила с уст Линды. – Я просто думала, что нам ещё столько всего надо купить – круиз ведь уже через месяц с небольшим… А у меня нет ни купальника, ни шляпки! Да и тебе нужно… Всё-таки у нас замечательные дети, скажи?

– Дети замечательные, да… – терпеливо повторил мужчина. За столько лет совместной жизни он уже понял, что, пока жена щебечет о какой-то своей ерунде, её лучше не перебивать – иначе начнутся слёзы, обвинения Ричарда в чёрствости и в том, что он никогда её не слушает, и вечные обиды.

Произнеся на автомате ещё несколько счастливых фраз (что-то о правильном воспитании детей и долгожданном отпуске, который Корриганы заслужили) женщина, наконец, остановилась:

– Ричард, ты, кажется, хотел что-то сказать.

– Я… да. Прости. Тебе придётся обедать без меня.

– Без тебя? Почему? Что-то случилось?

– Бишоп хочет со мной поговорить.

– Бишоп? – Линда насторожилась. То, что с мужем хочет поговорить незнакомый ей человек (к тому же, названный лишь по одной фамилии), ничего хорошего женщине не сулило. Наверняка это снова работа – причём какое-то новое дело, которое грозило срывом всех её планов. – Какой ещё Бишоп?

– Из «наркотического» департамента. Мы с ним пересекались пару раз по работе.

– Из «наркотического»? Что за дело у него может быть к тебе? Ты же не занимаешься наркотиками!

– Наркотиками – нет, – мягко согласился Ричард. – А картинами – да… Они вроде взяли кого-то… на границе с Мексикой… То есть не они, а американские коллеги… вот… и там нашлись картины, которые у нас давно в розыске… Ну что я тебе объясняю, я сам почти ничего не понял из сумбурной речи Бишопа! Это не телефонный разговор. Мы должны встретиться.

Линда медленно опустилась на стул. Картины. Вот оно. То, что разрушит её планы на идеальный отпуск. В глубине души женщина продолжала надеяться на то, что, если эти картины уже нашлись, значит, ничего больше расследовать не надо, и это всё-таки не начало нового дела, а просто закрытие какого-то старого, но что-то ей подсказывало, что, если Ричарду позвонили в воскресенье, то всё не может быть так просто.

– Я пойду? – нерешительно спросил Корриган, переминаясь с ноги на ногу, как будто от ответа жены что-то зависело.

– Куда?

– На встречу с Бишопом. Он ждёт меня в пабе за углом.

– Да, конечно… – Линда услышала свой голос со стороны и удивилась тому, насколько тускло он прозвучал. Если Ричард что-то решил, бесполезно пытаться заставить его поменять решение.

– Ну не расстраивайся ты так, дорогая! – Мужчина начинал чувствовать себя виноватым. – Он же не задержит меня до ночи! К ужину я точно вернусь. Можем накрыть стол в гостиной и зажечь свечи, как ты любишь.

– Иди уже, – устало сказала Линда и выключила плиту, где на сковородке всё ещё шкварчали аппетитные бифштексы.

– Ты у меня умница! – Корриган поцеловал жену и резво умчался переодеваться.

«Вот так всегда, – горько подумала Линда. – И это не закончится ни-ко-гда»…

Выходные Котова пролетели быстро – в пятницу, пока Рита была на работе, он с друзьями играл в покер почти до субботнего утра: все разъехались уже когда светало. Девушка, вернувшаяся на такси после продолжительной рабочей смены (по пятницам и субботам кафе работает до последнего клиента, а в эти дни они, как правило, никуда не спешат), разминулась с гостями Котова всего на несколько минут.

Юрий неожиданно много проиграл в покер, однако получил огромное удовольствие от игры и общения с близкими по духу людьми, но вместе с тем и усталость, так что полсубботы он тупо проспал. Вечером Рита приготовила ужин, и они несколько часов смотрели романтические комедии, а воскресенье ей пришлось снова выйти на работу – вместо заболевшей напарницы, и Котов провёл чудесный лентяйский день – проспал до обеда, заказал доставку индийской еды на дом и читал Лавкрафта до самого возвращения девушки, ни разу не вспомнив ни об отце, ни о ритуальных убийствах, ни о своём детстве.

Рита устала так, что ей не хотелось даже есть – она приняла душ, намазалась своими душистыми кремами с ног до головы, переоделась в смешную пижаму с медвежатами и рухнула в постель лицом в подушку, а парень до полуночи смотрел стенд-ап-шоу, отложив поиск криминальных новостей на завтра. Юрий не удосужился прочесть даже то, что заботливо нашла и распечатала для него девушка. Он как мог гнал от себя мысли о своём, как он считал, пропавшем детстве, об отце, о котором не было вестей уже много лет, и о мистическом совпадении с резной миниатюрой, хотя сам даже не осознавал, что он это делает.

Утром в понедельник Котов подогрел себе на завтрак блинчики с творогом и приготовил кофе, а для девушки оставил на столе рекламный буклет службы доставки (как и он, Рита обожала индийскую еду) и короткую записку нежного содержания.

Шереметев уже неделю был в отъезде, оставив Юрию кучу всевозможных поручений – в числе которых было подписание рабочих бумаг и решение мелких рутинных вопросов.

Котову нравился кабинет шефа, и когда он замещал Шереметева, то (разумеется, по согласованию с последним) всегда работал именно там.

На самом деле обстановкой кабинеты отличались не так уж и сильно – большое кожаное кресло на колёсиках, добротный стол с выдвижными ящичками, этажерка с документами, шкаф для верхней одежды, мусорная корзина, пара стульев для посетителей и большие окна с видом на Тверскую. Кабинет шефа был немного просторнее, для посетителей были предусмотрены два кресла и диван, у окна кулер, а на угловой тумбе – небольшая кофемашина: шеф был заядлым кофеманом, как и сам Котов. На открытых полочках тумбы всегда можно было найти кофейный сервиз, капсулы с отличным кофе, сливки, сахар и неисчерпаемый запас печенья – за регулярным пополнением запасов следила секретарша.

Юрий приготовил очередной кофе (пил он из собственной, чайной, кружки, которую принёс из своего кабинета). Осознав, что это уже третий за утро, он подумал и добавил в кофе порцию сливок, чтобы немного смягчить терпкий вкус напитка, и стал подписывать бумаги. Счета на оплату канцтоваров и мобильной связи сотрудников галереи, акт выполненных работ за услуги кейтеринговой службы (в этом месяце в галерее состоялось открытие выставки китайского фарфора шестнадцатого века, на котором к услугам гостей был сервирован роскошный шведский стол с десятками всевозможных закусок и напитков), и целый ворох договоров с владельцами коллекций на будущие экспозиции и аукционы… Ко всеобщему удивлению, очередной финансовый кризис не особенно сильно ударил по антикварному бизнесу. Доходы Шереметева не только не снизились, но даже выросли, и шеф (без единого намёка со стороны сотрудников) повысил всем зарплату – в то время, когда в других сферах вместо повышений окладов прошли только сокращения.