Я бросилась к своей стопке дисков. Начала перебирать. Терминал один, терминал два, ещё терминал, парковка, снова парковка, опять парковка. Да, что ж такое. Почему, когда спешить и торопишься что-то найти, обязательно попадается не то, что нужно. О, вестибюль. Отлично. Я вытащила диск из коробки и вставила в дисковод. Начала перематывать. Так, полдень, два часа дня, четыре часа, вот – шесть часов сорок пять минут. Я нажала «пуск».

Спустя несколько долгих минут Алла Ромова и неизвестный мужчина в бейсболке прошли через вестибюль и свернули к подземному паркингу.

– Майкл, они пошли на парковку.

– Время? – Тут же отозвался он.

– Семь ноль две.

Я вернулась к дискам с паркингом и начала по очереди их просматривать. Да уж, задачка не из простых, учитывая, что парковка в аэропорту Джона Кеннеди рассчитана на семнадцать тысяч машин.

Спустя два диска с парковки «А» я почувствовала, что превращаюсь в зомби.

– Майкл, я пойду возьму кофе. Вам что-нибудь принести.

– Нет, – он даже не оглянулся, так и сидел, уставившись в монитор.

Я вышла из кабинета, в коридорах было пусто, горело дежурное освещение. И меня заполнило жутковатое ощущение ирреальности. Казалось, кто-то следит за мной из тени в углу. Забежав в туалет, я захлопнула за собой дверь. Наверное, это было глупо и по-детски. Что мне может угрожать в офисе ФБР? Я просто переутомилась, и поэтому запаниковала. Всё нормально, мне ничего не угрожает. Когда я умывалась, то старалась не смотреть в зеркало, потому что отражение укоризненно демонстрировало мне бледное лицо с тёмными кругами, обрамлявшими глаза. Я действительно устала. Спустя несколько минут, когда паника отпустила, это стало очевидным. Нужно вернуться к Майклу.

Агент Фэйссобер по-прежнему просматривал записи с камер наблюдения. Когда я вошла, он даже не обернулся.

– Майкл, – позвала я, – уже поздно. Я, наверное, поеду в гостиницу.

– О’кей. Встретимся утром.

Я достала из сумочки телефон и вспомнила, что это не Москва.

– Майкл, вы не могли бы вызвать мне такси? – попросила я.

– Жёлтое такси здесь на каждом углу, просто махните рукой, – он даже не взглянул на меня.

Он сейчас посылает женщину одну на улицу ночью? А ничего, что там маньяк бросит и вот на таких одиноких испуганных женщин и нападает? Вот козёл этот фэбээровец. Ладно, я сильная женщина, я справлюсь, я смогу поймать такси на Манхэттене. Я успокаивала и настраивала себя, пока спускалась в лифте. Но внизу, когда увидела охранника, всё-таки смалодушничала.

– Сэр, – кажется, так к ним обращаются, – вы не могли бы вызвать мне такси?

– Мэм, – вежливо, но непреклонно ответил он, – машина стоит на другой стороне улицы, вам нужно только поднять руку.

Нет, тут джентльменов, расстроилась я, выходя из здания. Жёлтый автомобиль с «шашечками» находился метрах в двадцати от меня. Я активно замахала и увидела, что он разворачивается. И почему нельзя было заказать машину по телефону? Я бы не нервничала. И всё-таки прав господин Задорнов, подумала я, садясь в такси.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

1.06

Когда русская ушла, кабинет внезапно показался Майклу опустевшим. Она будто заполняла пространство собой, своими незамутнёнными эмоциями. «Похоже, ты уже начал привыкать к ней, парень», – усмехнулся Майкл. Это была забавная мысль, потому что он был одиночкой. Замкнутый человек, привыкший скрывать свои мысли и чувства. В моменты семейных ссор Кэрол называла его роботом. Напарники с агентом Фэйссобером не срабатывались, командная работа была не для него. Хорошо, шеф достаточно быстро понял, что качество работы значительно повышается, когда Майкл действует один. Поэтому сама мысль, что ему комфортно работается с русской девчонкой, была смешной. Наверное, дело в том, что она не мешается под ногами.

Майкл приложил ладони к глазам и крепко зажмурился. А затем взял следующий диск.

К трём часам ночи агент Фэйссобер уже знал, как убийца перевозил своих жертв и почему они садились в его машину.

Нью-Йорк

1.15

Глаза слипались, спать хотелось неимоверно. Но сначала нужно позвонить Ефимцеву. Я глянула на экран мобильного телефона. Если здесь пятнадцать минут второго, значит в Москве уже больше девяти утра. Я набрала номер начальника.

Константин Петрович отозвался после второго гудка, ждал звонка.

– Почему так долго не звонила? – Сказал он вместо приветствия. – Уже сам хотел тебя набирать.

– Мы смотрели записи камер из аэропорта, – я, как обычно, начала оправдываться. – Только еду в гостиницу.

– Едешь? – Переспросил он. – Одна?

– Да, я в такси. – Что-то не о том Петрович спрашивает. – Константин Петрович, я хотела доложить о том, что мы с агентом Фэйссобером увидели на дисках.

– Не при посторонних! Доложишь из гостиницы.

– Но я ведь по-русски говорю, – удивилась я.

– Ну, и дура, – Петрович положил трубку.

А я смотрела на мобильник в моей руке, глупо открыв рот. Ничего не понимаю. Почему он так грубо разговаривает.

– Это вы на каком языке сейчас говорили? Не на русском случайно? – Спросил мужской голос с водительского места.

Вот чёрт, таксист. Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня в зеркало заднего вида. А вдруг это он, мелькнула мысль. Я хотела сглотнуть, но почувствовала, что во рту пересохло. Ладони стали влажными. Мозг судорожно искал выход. Выпрыгнуть на ходу? Слишком большая скорость, разобьюсь.

– Вы русская? – Снова полюбопытствовал он.

– Нет, – хрипло ответила я, и откашлялась. А затем, тщетно пытаясь убрать дрожь из голоса, добавила:

– Я полька.

– Сейчас в Нью-Йорке опасно быть русским, – сказал он и перевёл взгляд на дорогу.

Я выдохнула, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком громко.

Только когда за мной закрылась дверь номера, и щёлкнул замок, я почувствовала себя в безопасности. Я прижалась к двери спиной и сползла вниз. Я попыталась встать, но ноги подвели. Поэтому я села на пол. Из глаз потекли слёзы, переходя в рыдания. Как же я испугалась! Я даже не пыталась сдерживаться, мне нужно было выплеснуть то, что накопилось за эти безумные дни. Я подползла к кровати и уткнулась в подушку. Я рыдала, пока не закончились слёзы, пока не засаднило горло. Я чувствовала себя расплющенной, опустошённой. Сил не было даже пойти в душ. Наверное, я так бы и уснула, но тут зазвонил телефон.

Москва, Смоленская–Сенная площадь

10 августа

9.27

Может и не надо было слушать Гришку, с которым пять дней назад они обсуждали кандидатуру для отправки в Нью-Йорк. Конечно, польстило мнение вышестоящего, что его девчонки самые сообразительные, вот и купился. Теперь нечего локти кусать. К тому же Берегова всегда казалась рассудительной и собранной. Вон и после развода не расклеилась. Хотя он видел, что переживала. И продолжает переживать. Он и думал, что ей на пользу пойдёт такое серьёзное и ответственное задание. Но как-то не подумалось тогда Ефимцеву, что его подчинённой тоже может грозить реальная опасность.

Константин Петрович открыл сейф, стоявший в углу кабинета, и достал из него бутылку коньяка и рюмку. Налил до краёв, залпом выпил. Поставил бутылку обратно в сейф. Ох, уж эти бабы, вытреплют все нервы, а ты переживай за них. Ефимцев чертыхнулся, снова достал бутылку из сейфа. И выпил ещё рюмку. Затем посмотрел время на мобильном телефоне и неодобрительно покачал головой. Достал из ящика стола пачку сигарет, зажигалку и пепельницу. Закурил, сделал несколько затяжек, стряхнул пепел и набрал номер. Спустя несколько долгих гудков Константин Петрович сделал ещё одну глубокую затяжку. Наконец, на другом конце ответили.

– Алё, – голос у Береговой был хриплый.

– Лиля, с тобой всё в порядке? – Спросил Ефимцев. – Ты где? Уже в гостинице или нет?

– Да. – Тихо ответила она.

– Что с голосом? Тебя душат? – Константин Петрович ещё больше сердился от того, что беспокоился.