Закончив разговор с менеджером, подошёл Майкл. Я пододвинула ему вторую чашку с кофе. По его виду стало понятно, что ничего нового агент Фэйссобер не услышал. Он сделал несколько глотков, прежде чем ответить на мой испытующий взгляд.

– Подруги Кати уехали ещё до того, как её тело опознали.

Вот это номер.

– Они бросили друга в беде? – не могла поверить я.

– Необязательно. – Успокоил Майкл. – У неё могла быть причина продлить своё пребывание в Нью-Йорке.

– Ага, – хмыкнула я, – смерть.

Американец протянул мне сложенный лист бумаги с эмблемой отеля.

– Это имена троих спутниц Кати Егоровой.

Отлично, для Константина Петровича есть работа.

Лексингтон авеню, Кафе быстрого питания

11.54

В Нью-Йорке очень развита индустрия общественного питания. Здесь на каждом углу можно купить сэндвич, гамбургер, кусок пиццы, быстро проглотить его и бежать дальше. Мне нравится этот напряжённый стиль жизни, это бесконечное движение. И я люблю фаст фуд. После ухода Славика я совсем перестала готовить и питалась в основном бутербродами и изредка яичницей. И сэндвичи Нью-Йорка с радостью предоставили мне свой богатый ассортимент. В этом, похожем на вагончик, заведении предлагали фирменные нью-йоркские бейглы.

Константин Петрович, которому я позвонила, выходя из гостиницы, оказался занят на позднем совещании, и мы с Майклом решили перекусить. Я предложила угостить напарника, поэтому он ждал в машине на другой стороне улицы. Взяла ему с ветчиной и жареным яйцом, а себе с тунцом. Всегда хотела попробовать бейгл с тунцом. Я быстро сунула нос в бумажный пакетик и поморщилась. Рыба она рыба и есть, хоть тунец, хоть путасу. Надо было брать с колбасой, тут не ошибёшься.

Я перебегала улицу в потоке движения, в руках у меня были два бумажных пакетика с бейглами, две бутылки воды и салфетки. И в этот момент конечно же зазвонил телефон. Я добежала до машины Майкла, быстро открыла пассажирскую дверь и бросила всё на сиденье. Но всё равно не успела. Телефон уже укоризненно замолчал. Вот ведь блин. Быстро нажала на вызов.

– Константин Петрович, извините, руки были заняты, – начала объяснять, как только он ответил.

– Лиля, – строго сказал начальник, не слушая оправдания, – ты ведь понимаешь, всю степень ответственности, возложенной на тебя? В этой ситуации легкомыслие не допустимо.

Ну, раз «ты» и «Лиля», значит всё не так страшно.

Мы с девчонками из отдела шутили, что девяносто девять процентов разносов наш Петрович устраивает за не поднятую вовремя трубку, и только один процент за не сданный вовремя отчёт. И лучше задержать отчёт.

Впрочем, к телефонному пунктику Ефимцева мы быстро привыкли, а во всём остальном он оказался мировым начальником.

– Да, Константин Петрович, – я старалась подпустить в голос смирения и раскаяния, – такое больше не повторится.

– Надеюсь, Лиля. – Голос ещё сердитый, но разнос он устраивать мне не собирался, ситуация и впрямь слишком серьёзная. Всё остальное может и подождать. – Мне передали, что ты звонила по срочному вопросу.

– Константин Петрович, мы узнали имена подруг второй жертвы, Екатерины Егоровой. Но девушки уже вернулись в Россию. Их нужно срочно допросить. Выяснить, почему они улетели, а подругу оставили в Нью-Йорке?

– Понял, диктуй имена.

Вот, чем хорош Ефимцев, схватывает на лету. Ему не нужно долго объяснять.

Отключив телефон, я заметила, что Майкл смотрит на меня, в прямом смысле открыв рот. Да, у нас, русских, начальников боятся так, что подпрыгивают. Я села в машину и наконец-то достала бейгл с тунцом. Всё-таки я в Нью-Йорке, здесь столько всего нужно попробовать.

– Я получил разрешение на осмотр номера, где жили Ардовы. Вы готовы ехать, Лилиа?

Я молча кивнула и вытерла салфеткой набитый тунцом ртом. Неплохо однако.

Гостиница «Ростел»

16.00

«Ростел» чем-то напоминала на российскую гостиницу: за чистотой особо не следили, лифт отсутствовал, один санузел предназначался на три комнаты. Персонал не слишком дружелюбный, но удостоверение агента ФБР открывает все двери.

Ардовы жили на втором этаже в обычном двухместном номере с общей кроватью, на мой взгляд, слишком низкой для стариков. В комнате пахло корвалолом и несвежей едой. На тумбочке у кровати – лекарства и стакан с водой, рядом – что-то похожее на бурритос двухдневной давности. На кровати – сложенная стопками одежда и несколько книг. Кажется, с тех пор, как у Зои Михайловны случился инсульт, сюда никто не входил.

Я подошла поближе. Достоевский «Братья Карамазовы», Чехов «Пьесы», томик стихов Ахматовой. Старички-интеллигенты отправились в свадебное путешествие в Нью-Йорк. Денег хватило лишь на дешёвую гостиницу в Гарлеме, и то наверняка помогли дети или внуки. Я почувствовала, как подступают слёзы, и отошла к окну. Вид из окна не радовал. Можно было бы винить во всём гарлемскую преступность. Но Николай Иванович стал третьей жертвой, а две предыдущих жили в благополучных районах.

Я обернулась на скрипнувшую дверь и усмехнулась: здесь даже двери скрипят, совсем как на родине. Вернулся Майкл, он беседовал с персоналом.

– Всё то же, – ответил он на мой молчаливый вопрос, – никто ничего не видел, и никто ничего не знает. Вечером, около восьми, старик вышел в супермаркет за углом и не вернулся. Его жена уже спала, а сотрудники гостиницы не обратили внимания. Поэтому искать начали только утром.

Вот, чёрт. Глаза ещё больше защипало. Я представила, каково было Зое Ардовой проснуться одной в чужом городе после пятидесяти лет совместной жизни. И думать, что, если бы она не уснула, Николай по-прежнему мог быть рядом.

Майкл осматривал номер.

– Русские любят читать русских авторов, – он держал в руках книги.

– Это же мировая классика, – с превосходством сказала я, выходя из комнаты. – Здесь нам есть, чем гордиться.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

23.32

Мы уже несколько часов просматривали записи с камер наблюдения аэропорта Кеннеди. Разделили диски примерно пополам и заняли два соседних компьютера. Никогда не думала, что это такая нудная работа. Глаза словно засыпали песком, я то и дело ставила видео на паузу, чтобы поморгать и потереть веки ладонями. Ещё более усложняло поиск то, что я видела Аллу Ромову только на фото. И то спасибо специалистам Добровольского, положили в папку по несколько фотографий каждой жертвы. Майклу достаточно было просмотреть их, а вот я, не доверяя себе, поставила фото у монитора и посматривала на них, если видела кого-то похожего на Аллу.

– Лилиа, – негромко позвал Майкл, – я нашёл её.

Я пододвинула своё вращающееся кресло вплотную к креслу Майкла и приготовилась смотреть видео. От агента Фэйссобера исходил терпкий мужской запах, что не удивительно, мы ведь целый день на ногах. Наверное, и от меня пахнет не лучше. Я тайком понюхала свою подмышку.

Камера засекла Аллу Ромову, когда та вошла в зал ожидания терминала номер один. Девушка была одета в джинсы и майку, волосы заплетены в конский хвост. Из вещей с ней были рюкзак и чемодан на колёсиках. Она села в одно из кресел, достала телефон, подключила наушники. Наверное, слушает музыку. Дальше Майкл включил перемотку, потому что сидела она довольно долго.

– Стоп, – закричала я. Алла уходила с каким-то мужчиной. Майкл перемотал назад. Вот Алла сидит одна. Вот к ней подходит мужчина в тёмных очках и бейсбольной кепке, козырёк низко надвинут на лоб. Он что-то говорит девушке, жестикулирует. Держится как со знакомой. Он показывает на выход из зала ожидания. Она встаёт, он берёт её чемодан. И они вместе скрываются из поля зрения камеры.

– Так, – Майкл остановил видео, – это уже кое-что.

В углу кадра стояла дата и время – первое августа, шесть часов сорок шесть минут вечера.

– Теперь ищите переход из зала ожидания в вестибюль, сам вестибюль. Смотрите только после шести часов сорока шести минут.