Мультик с порога увидел, как Лиза, трясущаяся от хохота, прикрывается одеялом, как Спартак, чертыхаясь, застегивает джинсы. Огурцы раскатились по полу. Мультик нетвердой походкой приблизился к Спартаку и с размаху, снизу вверх, ударил его кулаком в подбородок. Спартак сбил Мишку с ног. Тот вскочил и снова взъерошенным воробьем налетел на обидчика.
Спартак отмахивался рассеянно. Ему не хотелось бить Мультика. Мишка же просто растерзать его был готов в эту минуту. У Мультика никогда не было ни младшей сестры, ни собаки – существа, которое требовало бы заботы, ласки, покровительственного какого-то отношения. Он с детсада был сам по себе. И вот появилась эта странная Лизка, смешная дикарка, он уже привык считать ее своей. Да он оттаивать начал с ней! «Моментальный» мир отошел на второй план – жизнь уже не казалась такой паршивой, потому что под вековыми липами набережной и парка бегала, выкрикивая фразы на английском, тонконогая и тонкорукая девочка в джинсовом сарафане. Лизка, родная, бестолковая. Как могла она… Ладно, она дура, но Спартак, друг – он-то как мог посмеяться над Мишкиной робкой любовью?
Кто-то наступил на малинку. Только что росла и радовалась, удивляла свежестью своей и смелостью, выгибая горделиво стебель, покрытый белесым пушком. И вот – распласталась по полу. Надломленный росток изошел бесцветным липким соком. Листья бурыми от грязи тряпочками впечатались в доски.
Лиза скатилась с кровати, попыталась разнять сцепившихся пацанов. Мультик отпихнул ее, ударил по хрупкой шее ребром ладони.
– Отвали, ты, гадина… – и еще добавил, бросил вслед, ей шагнувшей к выходу, грязное ругательство.
– Ненавижу, – прошипела Лиза, сама не понимая, кому она адресовала свою ненависть: оскорбленному Мультику, Спартаку или же себе самой. Вязкая тошнота подступила к горлу. Зажав ладонью рот, Лиза выскочила на крыльцо.
«Не-на-ви-жу!» – гулко пульсировало в висках.
Дальнейшее Лиза помнила смутно. Кажется, Спартак пытался ее утешить. Но теперь его прикосновения были ей отвратительны. А потом она долго брела по проселочной дороге и через плотину, ее волосы и подол трепал обезумевший волжский ветер. Пьяная, с волдырями на пятках (ох уж эти новые туфли!), без рубля в кармане. Одна. Ковыляла еле-еле и ругалась в полный голос, чтоб не так страшно было.
========== Часть 2 ==========
Знаете, почему его Мультиком кличут? Ну, Мишку. Я раньше не знала, мы же в разных школах учимся. Это если в одной школе или в одном дворе, тогда все сразу про человека знаешь. А так – нет. Узнаешь постепенно. Мы с ним здесь, на тропе познакомились. Тут много таких, как мы, ребят. Кто открытки продает туристам, кто цветы, кто бутылки с минералкой предлагает. Маленькие просто так попрошайничают. Просить стыдно, я знаю, а продавать – это же работа! Да, я знаю, художники сами рисовали картины, которые продают. А вон тетки в палатках сувенирами торгуют – не сами же они их делали, тоже где-то купили задешево и продают задорого. Я паспорт на днях получу, смогу наняться в палатку продавцом. Это трудоустройство подростков называется.
Только так, на ногах – веселей. Бегаешь, болтаешь, улыбаешься всем. У меня больше всех покупали, я английский хорошо знаю, только так с этими интуристами – ля-ля-ля! Хау ду ю ду! Вери велл!
А, да, про Мишку. Он однажды похвастал, что может мультики смотреть без телика, так. Над ним смеяться стали: мол, выдумываешь ты все. А он возьми да и объясни…
Как? Очень просто. Берете пакет, выдавливаете туда клей «Момент». Такой, в тюбике, продается в магазине. Пакет с клеем на голову – и нюхаете. Дышите этим запахом. И видите мультики. Нет, не во сне, а как будто живые. Нет, я сама не пробовала. Мишка рассказывал. Зверушки всякие, клоуны, инопланетяне. Цветные, яркие, бегают, мельтешат. Если хорошо сосредоточиться, можно увидеть целую сказку. Но больше так просто, мелькание одно. Нет, я честно сама не пробовала ни разику! Только Мульт… Миша рассказывал.
Не надо так про него говорить. А то я вообще ничего вам рассказывать не буду, опять буду молчать – и все. Он не наркоман. Он хороший, хороший, он мой друг.
2.
Сначала перед его глазами плясали разноцветные круги и треугольники. Наплывали друг на друга, смешивали цвета, расплывались, взлетали к потолку брызгами-кляксами. Мишка мотнул головой – и образы стали четче, осмысленней. Появились многоголовые инопланетяне с тонкими шевелящимися щупальцами. Среди них крутился землянин-космонавт в алом скафандре. Он выхватил из-за пояса оружие, ударил светящимся лучом в гущу пришельцев… Ох, нет! Какие они пришельцы? Это он пришелец в их мире.
Посыпались срезанные, с оплавленными краями щупальца. Хлынула лиловая инопланетная кровь.
Сегодня сказка никак не хотела быть доброй, и Мишка был не в силах изменить ее ход. В последний кадр «моментального» сна-мультика впечатался (и застыл неподвижно!) надломленный, растоптанный росток малины.
Мишка вздрогнул, всхлипнул. Сбросил с головы полиэтиленовый пакет. Жадно вдохнул затхлый, наполненный чердачной пылью, но показавшийся ему таким свежим воздух. Его замутило, повело из стороны в сторону. И неожиданно стошнило – едва успел отвернуться, чтобы не на одежду. Мишка с удивлением поразглядывал ошметки огуречной кожуры в мутной жиже собственной рвоты. Вспомнил вчерашнюю вылазку в сады – боль и тоска навалились на мальчишку с новой силой.
Ну, что он им сделал, что? Зачем они так?
Впрочем, сам виноват! Видел же с самого начала, как этот холеный красавчик липнет к его девчонке. И ничего не сказал, не сделал. Не взял Лизку за руку, не обнял за плечи, заявив таким образом на нее свои права. Как будто она ничья, сама по себе девушка.
Спартак потом оправдывался: «И впрямь не знал, ребята, что у вас любовь». И про то, что у Лизки раньше ничего такого ни с кем не было, не догадался: так лихо она глотнула водки, так дерзко и уверенно, как ему показалось, глядела на него. Лизка выглядела старше своих четырнадцати лет, выгодно отличаясь от пухлявых, прыщастых ровесниц. Тонкая, как топ-модель, которых, бывает, показывают по телевизору. С большой не по возрасту грудью. Наверное, на эту наивно-бесстыдно выпирающую из-под майки напоказ грудь и купился шестнадцатилетний парень. Конечно, ее обладательницу, королеву туристической тропы, он и пригласил прогуляться в сады теплым субботним вечером. А уж его, глупого мальчика-пажа Мишку, позвал просто так, за компанию. Ради приличия. Чтобы королева раньше времени не заподозрила чего недоброго.
Гадость какая…
Видимо, токсичные пары клея неудачно смешались со вчерашним алкоголем. Мальчишка чувствовал себя отвратительно и не совсем понимал, что с ним происходит. Смутно припоминал, что случилось вчера. Кажется, он хотел убить Спартака. Нож, которым резали хлеб, показался для этого слишком хлипким. Мультик нашел на полу топор, опробовал его остроту на садовом шланге. Но парень явно не хотел, чтобы его убивали. Властно разжал Мишкины пальцы, вынул из них топор и вложил наполненный до краешка стакан: пей.
«Уговорили» водку, запили пивом – в необъятной сумке, оказывается, было еще и несколько бутылок пива. Долго разговаривали. Клялись в вечной дружбе. Выходили из домушки проветриться под высокое летнее небо с ясными звездами. Сидели на крыльце на корточках, досасывали остатки пива и снова разговаривали, разговаривали. О чем? Не помнил Мишка. О смысле жизни, что ли. О картине, которую Спартак напишет когда-нибудь. Может, совсем скоро, ведь он уже начал, набросал кое-какие эскизы. А главное – в голове уже все придумал, какая она будет. Называется – «Волжская Мария Магдалина». («Ты знаешь, Мульт, кто такая Мария Магдалина? Че, правда не знаешь? Ну ты совсем дремучий…») Мишка не обиделся на «дремучего», потому что Спартак сказал: Магдалина должна получиться похожей на Лизку.
Тогда он верил Спартаковым словам: и про дружбу, и про картину. А сейчас засомневался, не соврал ли тот. И решил, что все равно он Спартака убьет. Ему так тепло и приятно сделалось от этой мысли. И он стал додумывать дальше: убьет, а потом встретит Лизку, зазовет ее сюда, на чердак – и здесь, вот на этом грязном матрасе… Она будет кричать, изгибаться по-кошачьи. Нет, ей не будет больно, ей будет хорошо. Он сумеет сделать, чтобы ей было хорошо, он знает как – старшие ребята рассказывали. Ах, Лизка, Лизка…
