Паренёк, видимо, принял нас за «деловых ребят», – подумал Дариор и улыбнулся.

– Нам нужен проводник – нас надо провести отсюда и до Хитровки.

– Ой, дяденька, Хива – дом родной!

– Дом родной, говоришь? А что здесь делаешь?

– Да вот, как раз с порученьицем на Новый год посылали.

Дариор ещё раз окинул взглядом новоявленного чичероне и, в общем, остался доволен. Сразу видно: беспризорный москвич. Именно такой человек и может провести в самые затаённые недра города.

– Что он говорит? – нетерпеливо спросил Мортен.

– Очень хочет стать нашим проводником.

Мортен так же оценивающе взглянул на мальчугана и неопределённо хмыкнул.

– А ты дорогу-то знаешь? – спросил Банвиль с лёгким полицейским недоверием.

Дариор перевёл. Пацанёнок снова захлопал глазами и сделал страдальческое лицо. «Ещё бы слезу пустил, клоун!» – подумал историк.

– Как не знать-то? С колыбели здесь живу! Так что будьте покойны, дяденьки: доведу в лучшем виде.

Дариор вопросительно переглянулся с попутчиками.

– Хорошо. Отведёшь на Хитровку.

Мальчуган задумчиво сощурился, в глазах его блеснул радостный алчный огонёк.

– Отведу, – повторил он. – Только далековато, да и попетлять придётся.

Дариор ещё раз взглянул на Мортена и, наконец, принял решение.

– Ладно. Выходим. Прямо сейчас.

Трое путников моментально поднялись и стали пробираться к двери. Мальчуган, удивлённый такой поспешностью, торопливо последовал за ними. Ночная улица обдала всех жгучим морозом.

– Нам туда, – просипел мальчуган и бойко затрусил по дороге. Он шёл быстро и уверенно. Было видно, что беспризорник идет знакомым путём.

Быстрым шагом шли уже больше часа. Впереди почти бегом юный проводник, за ним, опираясь на трость, вышагивал Дариор. Банвиль старался не отставать от Дариора, а замыкал процессию Мортен, ругавший, как всегда, всё и вся. Морозец был сильный, но от путников валил пар – так быстро они шли.

«А с тростью-то идти действительно удобнее, – улыбнулся про себя Дариор. – Хорошо, что не убрал обратно».

– Как тебя звать-то? – спросил Дариор у проводника.

Тот обернулся и чинно приподнял картуз.

– Саня. Саня Бандикут.

– Кто-кто? – не понял Дариор.

Проводник охотно принялся объяснять.

– Бандикут – это такой зверь, типа нашего зайца, но живёт в Австралии. Был у нас тут один учёный, давно уж, мальцом я был. Глазов или Глазьев, не помню уже. Работал на «Московский листок». Писал про нас, хитрованцев, статейки – «По улицам и переулкам». Представлял быт и нравы «дикого народа». Помню, прибился как-то к нам, сделку предложил. Мол, мы должны его по всяким особенным местам водить да интересные историйки про жизнь Москвы балакать. Ну, мы ему и несли всякие небылицы, а он в месяц каждому по красненькой отстёгивал – во как! Заодно рассказывал нам про всякие заморские страны: про Америку, Бразилию, Австралию. Потом принялся меня Бандикутом называть. А всё потому, что я бегаю быстро и прыгаю высоко – точно как этот заяц чужеземный. Ну а мне-то что? Бандикут так Бандикут. Звучит неплохо. Вроде как «Бандит». Уж лучше, чем Миха Заусенец или Мишка Шизоид! Есть тут у нас два таких – в «Ярохе» слам толкают.

Путники пересекли очередной разухабистый перекрёсток и вошли в тёмный проулок. Дариор внимательно слушал рассказчика и попутно переводил своим спутникам. Тем было явно интересно слушать русские байки из уст настоящего москвича.

– А что стало с тем репортёром? – спросил Мортен, когда Саня ненадолго умолк.

– С Глазовым? А хрен его знает. Говорят, прошлой весной учёного нашего сухаревские порезали. Да и чёрт с ним.

– Где ты родился? – спросил Дариор. Он давно заметил, что мальчуган изъясняется весьма развёрнутыми нехитрованскими выражениями. Словарный запас намного богаче, чем у несчастных бродяг!

Саня сделал скорбное лицо:

– Не поверите: родился в доме настоящего помещика. У бати моего и усадьба в Твери была, и домишко в Китай-городе. На лаковых повозках ездили, пешком, считай, никогда не ходили. В имении – десяток слуг, деньжищ немерено. А потом загнулся батя от чахотки. Кредиторы, родственнички и прочие паскуды раздербанили имущество, а меня в приют отправили. Я, конечно, уже через год оттуда утёк. Вот так и брожу здесь, от Хитровки до Сухаревки, да от вокзалов – народ за деньги переправляю, кому пешочком-то. Кстати, дяденька, сколько заплатишь?

В глазах паренька блеснул алчный огонёк, и Дариор невольно усмехнулся:

– В накладе не останешься.

Внезапно Саня тоже усмехнулся, но как-то по-другому. По его лицу расплылась довольная улыбка. Ни слова не говоря, он скакнул в сторону и исчез во тьме. Вначале Дариор решил, что это какая-то глупая шутка. Но тут из-за поворота появились две здоровенные фигуры. Впереди неспешно брёл мрачный громила, а рядом вразвалочку вышагивал второй молодец, по размеру не уступавший своему приятелю. У обоих в руках покачивались ужасающие дубины. У второго даже имелся извозчичий хлыст. На лицах громил пестрели самодовольные ухмылки.

– Припозднились, ребята, – печально промолвил громила, имитируя сконфуженность. – Ну-ка, выворачивайте карманы, если зубы дороги!

Путники озадаченно переглянулись. Лицо Банвиля лучилось изумлением, физиономия комиссара пылала гневом. Дариору же всё было понятно. Саня Бандикут работал в шайке громил. Ночью предлагал провести зажиточных горожан в какую-либо незнакомую часть города, а его нехилые приятели самым наглым образом обчищали им карманы. Мда, предприимчивые господа!

– Чё стоим? Хрусты гони! Шишак, втащи! – вмешался тем временем второй. Он вышел на свет тусклого фонаря, и стало видно, что кожа его лица сплошь покрыта струпьями. Очевидно, какая-то кожная болезнь. В грязных закоулках Хитровки это явление довольно частое.

– Не кипешуй, Миха! – снова встрял первый бандит. – Кажется, наши друзья не понимают слов. Придётся помочь.

Он угрожающе шагнул вперёд и вскинул полуторную дубину. Рядом послышался кожаный хруст – это Мортен дёрнул револьвер. Но Дариор оказался быстрее. Одним движением он выхватил трость из железного дерева. Пришла пора вспомнить уроки Монблана.

– Этот мой. Разберитесь со вторым, – спокойно сказал Дариор.

Громила расхохотался:

– Чего бормочете? Ха-ха! Опять басурманщина, мать её! Слушай сюда, бес нерусский! Доставай лопатник по-хорошему, а не то…

Больше он ничего не успел сказать, потому что получил рукоятью трости по переносице и неуклюже завалился набок. Его друг Миха гневно вылупил глаза и даже успел замахнуться дубиной, но тут же ощутил на челюсти хороший хук лейтенанта. Вот и всё – два грозных бандита лежат ничком рядышком. Комиссар, которому так и не досталось врагов, просто-напросто огрел каждого из лежавших рукоятью револьвера по темени, тем самым завершив драку, которая не заняла и пяти секунд.

– Вижу, у вас тоже имеются проблемы с преступностью, – заметил Банвиль.

Вместо ответа Дариор повернулся во тьму и прокричал:

– Эй, заяц-прыгун, выходи! Разве не хочешь получить награду за хорошо выполненную работу?

Ответом послужила тишина.

– Бросьте, Дариор, – отмахнулся Мортен, по очереди склоняясь над каждым громилой, – нашего юного проводника уже и след простыл.

– Не думаю, – возразил историк. – Наш мальчуган слишком жаден и умён. Он непременно подождёт, пока мы уйдём, а затем вернётся к своим друзьям и вывернет им карманы. А потом, когда они очнутся и обнаружат пропажу, скажет, что это сделали мы.

Внезапно из-за угла раздалось:

– Зря вы так обо мне думаете!

Путники разом обернулись. Сквозь тьму на них глядели бойкие глаза. Саня Бандикут робко переступил с ноги на ногу, а затем неожиданно затараторил:

– Что вы натворили! Насмерть оформили двух человек! Вас теперь расстреляют…

Послышались хлёсткий шлепок и обиженное всхлипывание – это Мортен засадил сорванцу хорошую оплеуху.

– Le petit voleur, – присовокупил комиссар нравоучительным тоном.