— Като, — тихо произнесла Асаара. Кунари в таких случаях говорили: «Это должно быть», но она сейчас уже не могла так сказать. Это было бы… неправильно.

Ей никто не ответил.

Кейр закрыл девочке глаза и осторожно перенес ее в один из сгоревших домов, затем принялся относить туда остальные трупы. Сайлас и Асаара помогли ему. Когда они закончили с этим, стэн тихо попросил ее:

— Асаара… сожги этот дом дотла.

На глазах его были слезы.

Асаара подчинилась и призвала ровно такое пламя, чтобы оно сожгло дом, но не расползалось дальше по деревне. Они втроем стояли неподалеку, глядя на горящий в ночи огонь. Кейр, молитвенно сложив руки, принялся читать что-то из погребальных песен своей веры; Сайлас молчал. Асаара же смотрела на пламя, вспоминая мутно-серые глаза погибшей девочки.

Они выиграли этот бой: они убили всех до единого порождений тьмы и перекрыли им ход наружу. Но никакой радости от победы Асаара не чувствовала. Они пришли в уже мертвую деревню — но теперь она как будто стала еще мертвее. Значит, Серым Стражам ведомы не только победы, но и поражения? Значит, и они тоже несут потери? Асаара не все поняла из беседы двух таллис, но, кажется, им не удалось бы спасти деревню, даже окажись они на месте сразу после получения вестей. Значит, кто-то хотел, чтобы Серые Стражи потерпели поражение?

— …Владычица лишь наша их оплачет, — закончил стэн, опуская голову. Сайлас быстрым движением смахнул слезу. Асаара не плакала, но какое-то щемящее чувство сдавливало ей грудь.

Она была уверена, что они победят — а они потерпели поражение, потеряли целую деревню и видели смерть маленького ребенка. И еще Асаара чуть не убила своего стэна.

При мысли об этом стало еще горше.

— Эбала мараас, — тихо произнесла она.

Ей снова никто не ответил.

Асаара погасила пламя, поглотившее несчастных южан.

— Идем обратно, — еле слышно проговорил Кейр, не поднимая глаз на спутников. — Адвен… должен об этом узнать.

Они молча кивнули и направились вслед за ним в обратный путь. По пути Асаара оглянулась, в последний раз посмотрев на сгоревшую деревню.

Это должно быть?

Комментарий к Anaan ebasit hissra

Кунарийский словарь №4:

Anaan ebasit hissra - «Победа — иллюзия».

Анаан - победа.

Като - «конец» или «достижение».

Эбала мараас - «Всё стало ничем (закончилось)».

На правах саморекламы: я объявила в своем паблике конкурс! Велкам, дорогие писатели! :)

https://vk.com/hard_in_wherever?w=wall-160425659_256

(если вас нет вконтакте, а поучаствовать хочется, смело стучитесь ко мне в личку на фикбуке)

========== Asala-taar ==========

Потом было тяжело — не только Асааре, но и всем Стражам. Оба таллис и Командор пытались разобраться, предал ли их тот дворянин; Асаара же решила отстраниться от других, продолжая винить себя за причиненный ее стэну вред (пусть Командор и сказал ей, что это Кейр совершил ошибку, зная, что она плохо лечит, и все же заставив ее действовать). Она нашла книги в библиотеке — много разных книг обо всем: о хозяйстве, о магии (южане писали о ней книги, подумать только!), о тактике боя — и совсем уж непонятные ей истории, в которых творилось что-то невообразимое. Асаара хорошо понимала слова книг, но не понимала, что авторы хотят сказать этими словами.

В этих странных историях мужчины и женщины долго говорили друг с другом обо всякой ерунде, а потом обязательно спали вместе — и иногда заключали брачный союз в конце книги. При этом они без конца говорили о любви, которая их не разлучит. Страж по имени Эрика, хорошо сложенная кареглазая женщина-карашок, очень хвалила эти истории и говорила, что они «задевают потаенные струны» в ее душе. Асаара же, прочтя несколько таких книг, не ощутила ничего, кроме замешательства. Но одно она поняла — у бас очень странные нравы в том, что касается «любви».

Асааре не была чужда сильная привязанность к тем, кто ее воспитал — родителям и Армине, ривейнской провидице, научившей ее кое-каким магическим премудростям. Никого из Кунари она, правда, не могла назвать своим кадан — да ей это и не было позволено. Никто бы не испытал подобных чувств к саирабазу. Здесь, среди Стражей, ей нравились многие, некоторых она вполне могла бы назвать своими братьями — но и только. Асаара не понимала, зачем бас мешают секс и эмоциональную связь. С тем же успехом «влюбленные» из тех книг, поговорив друг с другом, могли бы вдвоем осушить большую чашу воды. Но Асаара боялась спросить, что думают об этом Стражи. После Посвящения ей хотелось с кем-то переспать, но она не знала, позволено ли ей это — и позволено ли это вообще Стражам. Никакой тамассран при них не было. Правда, у Командора была жена — долийская эльфийка Эллана с внимательными зелеными глазами и движениями опытной разведчицы — но она не была Стражем. По-особому друг на друга иногда смотрели Натаниэль и Веланна — но, возможно, они были лишь кадан друг для друга. Многие Стражи были друг для друга кадан. Было ли что-то еще?

Но спросить Асаара боялась. После совершенной ею ошибки ей вряд ли даже было позволено что-то спрашивать у других. Оба таллис, правда, пытались к ней обратиться, поговорить — но она отстранилась от них. Все же Кунари правы: она оскверняет все, к чему прикоснется, и ей дозволено только убивать порождений тьмы. Асаара хотела даже отказаться от разговоров и тренировок с Командором, но он не давал ей даже возможности отказаться — лишь продолжал наставлять, как надо действовать в Тени, как примириться со своим даром, как лечить так, чтобы вместо исцеляющей энергии не выходил огонь. Асаара слушалась его — и мысленно благодарила, хоть и считала себя недостойной всех его усилий.

Мысли в голове путались и рвались, руки действовали правильно только под взором Командора — но хуже всего приходилось ночью. Кошмары снова настигали ее один за другим: то ее преследовали демоны, то дикий, душераздирающий шепот порождений тьмы, то властный, уверенный голос виддасалы, говорящий: «Ты осквернена и всегда будешь осквернена. Достойная жизнь и достойная смерть — не для тебя». Асаара не могла сказать, какой из трех кошмаров страшнее, но все вместе они были хуже любой скверны.

Однажды, едва не задохнувшись от ужаса, она с трудом убежала от жуткого, неизвестного ей демона в Тени — и, проснувшись, почувствовала, что ее подушка насквозь мокрая, как и лицо. Асаара с трудом перевела дыхание, будто убегала в реальности, а не во сне; слезы продолжали литься. К счастью, она не разбудила своим громким вздохом никого из спавших Стражей. Хоть чем-то она не осложнила им жизнь.

Она села на кровати и попыталась утереть слезы — но те все продолжали литься, как безумные. «Может, я все же тал-васгот и не имею власти над своими телом и душой?» Впрочем, теперь эти мысли уже были бессмысленны.

Асаара заметила — и услышала — шевеление в темноте и внимательно огляделась по сторонам. Лунный свет, пробивавшийся в окна, был довольно тускл, и она не могла видеть всего — но все же заметила приближающуюся к ней маленькую тень.

Эльф? Гном? Демон?

Тень приблизилась к ней и остановилась. В слабом свете Асаара разглядела грубоватое лицо с большим носом, маленькими внимательными глазами и тремя линиями татуировки на подбородке.

Калах.

Гномка из Молчаливых Сестер, как и все члены ее ордена, отрезала себе язык и теперь была нема. Впрочем, это не мешало ей тренировать Стражей-воинов и даже давать им указания выразительными жестами; в основном она общалась с другими при помощи бумаги и тонкого стального пера — а еще при помощи ухмылок и выразительных взглядов, которыми она одаривала остальных. В основном Калах смотрела на других с презрением, подобно многим дворянам (говорят, она и была дворянкой до того, как вступила в орден), иной раз насмешливо или с интересом. На Асаару же она порой бросала… очень заинтересованные взгляды. Возможно, она никогда не видела кунари-женщин. Больше Асааре было нечем ее заинтересовать.