Она поражалась тому, какой разный бывает Ферелден. Прибрежные скалы Амарантайна, зеленые равнины земель дворянства, называемых Баннорном, старые причудливые постройки на обочинах Имперского тракта (подумать только, тевинтерцы в давние времена и сюда добрались!), безжизненные чащобные холмы, тихие рыбацкие деревушки в поймах реки Хафтер — и все это была одна страна. Люди тоже были разные: где-то Стражей встречали приветливо, предлагали им пищу и кров — а где-то на них косились с опаской и недобро посматривали им вслед. Поскольку Стражей в Ферелдене очень любили — именно Стражи быстро остановили Мор и спасли всех — Асаара сочла, что боятся именно ее. Адайя и Натаниэль сказали, что кунари в Ферелдене очень мало, и по сравнению с другими расами ее сородичи выглядят устрашающе. Асаара сначала не говорила ни слова, чтобы ничем не разозлить селян, но вскоре заметила, что они все равно боятся. Кунари вообще плохо знали торговый, поэтому, чтобы не показывать этого южанам, предпочитали молчать: она теперь понимала, что это пугало южан еще больше. Когда Асаара спрашивала о чем-то жителей деревень, они относились к ней спокойнее: какой-то человек даже сказал ей: «А мы думали, вы страшнее». Она не хотела быть страшной, не хотела и заманивать остальных в сети Кун. Она теперь была Серым Стражем, а у Стражей было совсем другое предназначение.

На пути у них было спокойно: кроме диких зверей, на них никто не рискнул напасть. У них даже было время немного отдыхать в этом походе. Асааре пригодилась ее тетрадь: когда никто не видел, она брала в руки грифель и рисовала то, что было вокруг. Ей всегда было что нарисовать — то открывался красивый вид на реку, то лицо какого-нибудь ферелденца казалось ей интересным. А однажды она задумалась о Калах и не сразу поймала себя на том, что рисует ее портрет. Асаара спешно перевернула страницу: еще не хватало рисовать портрет странной гномки.

Но уже через два дня она прорисовала короткие волосы, лицо и татуировки на подбородке. Асаара подумала вдруг, что Калах станет ей понятнее, если она поймет, как строится ее лицо, как лежат волосы, с каким выражением она смотрит на Асаару. Взгляд она прорисовала с особой тщательностью. Калах смотрела внимательно, с легкой хитрецой, только на нее одну — и больше ни на кого. Асаара была ей важна. Хоть она и странно это показывала, но все же ей было важно, она смотрела — а Асаара помнила ее взгляд — именно на нее.

Может быть, она хотела быть не только арвараадом.

Чтобы отвлечься, она рисовала и селян, которых встречала. Однажды, когда она прорисовывала восторженно распахнутые глаза одной деревенской девочки, она вдруг услышала у себя за плечом:

— Какая прелесть!

Вздрогнув, Асаара обернулась. Адайя с искренним восхищением смотрела на ее рисунок.

— Я помню эту девочку! — сказала она. — И да, у нее были точно такие глаза! Она как живая получилась! У тебя талант, Сари!

Асаара помолчала в смущении. Тамассран тоже поначалу хвалили ее за красивый почерк, за рисунки — а потом запретили даже брать в руки перо и грифель.

— Стражам можно рисовать? — осторожно уточнила она.

— В свободное время Стражам все можно, — улыбнулась эльфийка. — Все, что не связано с нарушением закона, разумеется. А у тебя есть еще рисунки?

Асаара показала ей пару пейзажных набросков и еще один портрет селянина: страницу с Калах она показывать не стала. Адайя с восторгом рассматривала рисунки.

— Просто потрясающе! У тебя однозначный талант. Я, конечно, тоже рисую иногда, если требуется сделать схему или чертеж — но вот так у меня никогда не получалось.

— О чем разговор? — вклинился в беседу Натаниэль. Адайя радостно заявила:

— Посмотри, как здорово рисует Асаара!

Натаниэль посмотрел на те же рисунки, покивал, со значением поджал губу.

— Да, — согласился он, — весьма недурно. Тебя кто-то учил рисовать?

— Немного, — кивнула Асаара. — Мать учила. Потом сама.

— Очень недурно.

Больше никаких слов от него Асаара не дождалась, но ей было достаточно и того, что она услышала. Ей было дозволено заниматься тем, что она хочет и что ей нравится. Это было хорошо.

Тем временем они дошли до эрлинга Западные Холмы. Адайя сказала, что во время Мора эти земли были захвачены порождениями тьмы. Земля здесь была почти мертвой, кое-где еще отчетливо чувствовалась скверна — а ведь Мор закончился почти пять лет назад. Через эти земли они шли почти в полном молчании: тяжело было смотреть на место, так отчетливо напоминавшее о смерти. Им стали попадаться порождения тьмы: почти у самого входа в Морозную котловину Стражи почуяли большую их группу.

— Их много, — суровым шепотом сказал Натаниэль. — Я думаю, что нам стоит…

Адайя медленно и уверенно подняла руку, и он замолчал.

— Я думаю, — негромко, но со значением произнесла она, — что тебе стоит пробраться вперед и найти место, где они не сразу смогут тебя выследить. Ты будешь страховать Асаару оттуда, я прикрою сзади.

— Да будет так, — кивнула Асаара. Натаниэль хмыкнул:

— Ладно, ладно, как скажешь.

И все же он остался недоволен, хотя приказ Адайи был вполне разумен. Может, для него важнее было быть арвараадом, чем быть частью антаама? Это было неразумно — но Асаара не решилась ему об этом сказать. Натаниэль был лет на десять, если не больше, старше ее и Адайи, он давно был в ордене: возможно, ему было позволено приказывать. Но Командор ему запретил — значит, он был в этом прав.

О большем Асаара не задумывалась. Впереди был бой.

Сконцентрировавшись как следует, она сжала в руке посох и, заметив, как ей подал знак из своего укрытия Натаниэль, вышла вперед и крикнула:

— Анаан!

Твари зарычали, оборачиваясь на ее зов — и многих из них тут же поглотило пламя. Ничто не получалось у Асаары лучше, чем поджигать противника, и она научилась пользоваться этим преимуществом. Чувствуя свою силу, свою уверенность в заклинании и его мощи, она выжигала порождений тьмы, обращая их уродливую толпу в паническое бегство. Кое-какие твари, впрочем, пытались приблизиться к ней, но падали, пронзенные стрелами Натаниэля. Адайя защищала обоих Стражей магическим щитом и была готова в любой момент лечить их магией — но этого не потребовалось: огня и стрел оказалось вполне достаточно. Вскоре порождений тьмы было уже не слышно.

— Отличная работа, — одобрительно кивнула Адайя, походя к вновь собравшимся товарищам. — Нам надо запомнить эту тактику на будущее.

— Отличная тактика, — буркнул Натаниэль. Эльфийка вопросительно посмотрела на него, и он прибавил: — Я собирался предложить ее же. Мне, выходит, уже и слова сказать нельзя?

Адайя потупилась.

— Адвен сказал, чтобы принятие всех решений оставалось за мной, — пробормотала она.

— Да, но остальным же разрешено при этом что-то предлагать! — Человек скривился. — Или Адвен и это право у меня отобрал?

— Нет, — эльфийка смущенно покраснела. — Прости, Нат. Я… перестаралась.

— У тебя неплохо получается командовать, — заметил тот, нимало не удивленный ее словами. — Ты хорошо справляешься. Но не усердствуй. А то такими темпами превратишься в Феликса.

Адайя фыркнула.

— Это вряд ли. Но… да, ты прав. Я буду осмотрительнее.

— Кто это — Феликс? — спросила ее Асаара, когда Натаниэль отошел подальше.

— Это наш предыдущий Командор. Который был до Адвена. Тоже Герой Ферелдена.

На этих словах она почему-то вздохнула.

— Герой — значит хороший, — сказала Асаара. — Почему он бывший? Он умер?

— Он ушел, — Адайя говорила словно бы с нежеланием. — Никому ничего не сказал, просто ушел, когда вместо него выбрали Адвена. Он… тяжелый человек. Хотя он Герой Ферелдена и сильный маг, служить под его началом было… тяжело. Он никому слова сказать не давал. — Она вдруг невесело усмехнулась. — А я такая же, оказывается.

— Ты хороший стэн, — покачала головой Асаара. — Хорошо ведешь в бой. Приказ был хороший. Нат без причины командует.

Эльфийка удивленно посмотрела на нее: