Никого не винить, я сам».

***

Сумерки давно погасли, уступив место ночной мгле. Эльза неподвижно застыла перед портретом, освещенным, словно икона, двумя свечами; на изуродованном лице ее плясали блики пламени.

Днем она не могла без ужаса поднять глаза на этот холст. Но дневной свет обманчив: в темные ночные часы к ней возвращалась способность видеть возлюбленного в его истинном облике. Воистину, он прекрасен – такой красоты не встретишь на земле. На него можно смотреть вечно: бледное лицо его с тонкими чертами словно светится изнутри, а глаза… какие у него глаза – даже на портрете! Огромные, синие, как морская гладь – и, как море, глубокие…

Если бы не этот портрет, как бы она выдержала мучительные часы разлуки?

Где-то в дальней дали послышался гулкий бой часов. Десять, одиннадцать, двенадцать. Тринадцать. Пора!

Эльза повернулась к зеркалу в человеческий рост. Отражение ее дрогнуло и расплылось; из глубины зеркала поднималась ей навстречу темная муть. Живая половина девичьего лица исказилась страхом – мертвая половина оскалилась в счастливой улыбке. Приподняв юбки пышного бального платья, заколдованная принцесса шагнула в зеркало.

И исчезла.

С минуту в комнате было тихо. Затем дрогнула тяжелая штора у окна.

- Двенадцать женихов сменилось, - возмущенно сказал Декстер, выходя из-за шторы. Он был в одних носках: новенькие желтые ботинки страшно скрипели и для работы не годились. – Без малого три года все вокруг нее хороводы водят. И ни один долбодятел не догадался проследить, чем она занимается по ночам!

С этими словами он бросил критический взгляд на освещенный свечами портрет Подземного Принца. С поблекшего старинного холста, глядя в пространство, улыбался неопределенно-благостной улыбкой белокурый юноша в пышном жабо. Серьезным противником юноша не выглядел. Вот только глаза… да, взгляд у него был странный и неприятный. Тухлый какой-то взгляд.

В зеркале по-прежнему ничего не отражалось, лишь колыхалось тусклое черное марево.

«Еще два места, одно для меня…» А еще одно, значит, пока пустует. Может, лучше было остаться на эшафоте?

- Ну что ж, - Декстер обвел взглядом пустую спальню. – Если не вернусь, прошу считать меня прекрасным принцем.

И нырнул следом за принцессой.

Бал был в разгаре. По аллее, усаженной золотыми и серебряными деревьями, один за другим подъезжали к замку Подземного короля экипажи, запряженные диковинными зверьми. Из ярко освещенных окон замка – по сравнению с ним дворец отца Эльзы напоминал неуютный сарай - лилась музыка, сновали туда-сюда лакеи в напудренных париках. Праздник был роскошным и грандиозным, как все празднества в стране живых мертвецов.

Под нежную мелодию невидимого оркестра кружились в вальсе пары. Воздух, прохладный и сладковатый, гудел от смеха и оживленного гула голосов. Не было здесь ни старых, ни некрасивых, ни неловких; все гости, хоть и разные на вид, были друг с другом схожи – и каждый поражал безупречной красотой. Стройные, гибкие, словно невесомые тела, плавные движения; лица бледные и чистые, светящиеся слабым звездным светом, губы алые или, напротив, совсем бескровные, зубы как жемчуг, глаза как драгоценные камни…

Одна красавица остановилась, томно обмахиваясь веером, у самого укрытия Декстера – и на несколько секунд он забыл обо всем на свете, только пялился на белоснежную грудь в глубоком вырезе и прикидывал, как бы завязать знакомство.

Но как-то резко утратил к ней интерес, заметив, что она не дышит.

В огромном, во всю стену, зеркале на дальней стене отражались статуи в рыцарских доспехах, и в их стальных руках – канделябры с недвижными белыми огоньками свечей: свечи эти горели всю ночь, не прогорая ни на волос. Бальная зала была полна гостей; зала в зеркале – ее двойник – практически пуста.

Принцесса была здесь; она танцевала с золотоволосым молодым человеком в черном бархатном колете. Рука ее в перчатке лежала у него на плече; она не сводила с него влюбленных глаз, а он склонился к самому ее лицу и, ласково улыбаясь, что-то говорил ей вполголоса.

В углу у столиков несколько мужчин и женщин постарше наблюдали за танцующими, потягивая из бокалов что-то серебристое и густое, как мед.

- Взгляни на них, дорогой! – проговорила Королева подземного мира, кладя руку мужу на плечо. – Что за прекрасная пара!

Взгляды их устремились к зеркалу, где посреди пустого зала самозабвенно кружилась в вальсе одинокая девичья фигурка, обвитая, словно пламенем, чем-то сверкающим и черным.

- Восхитительная девушка, - ответил Король; голос его звучал, как сладкая музыка. – И очень выгодная сделка. Скоро, совсем скоро…

И оба замерли, с одинаковыми сияющими улыбками на устах, глядя на Эльзу неподвижными голодными глазами.

У соседнего столика тоже шел разговор о сделке.

- …Представьте себе: несколько сот тысяч душ! Вот попируем!

- Да, и это еще не все: у Тригонии есть армия. Многочисленная, хорошо вооруженная и обученная, грозная для соседей. Лишь один недостаток – смертные солдаты, сами понимаете, отличаются некоторой уязвимостью… но это мы быстро исправим!

И снова смех, многоголосье шутливых реплик – и каждый голос как мелодия, которую хочется слушать вечно.

- Говорят, у тебя новый жених? – поинтересовался Принц, останавливаясь у столика, чтобы отпить из бокала с серебристым зельем. – И как же он думает тебя спасать?

Принцесса презрительно повела плечом.

- Этот бродяга? Да он думает только о том, как бы сладко поесть, мягко поспать, заморочить головы служанкам своими байками, а потом сбежать, прихватив с собой пару серебряных ложек. А Эльза от него без ума – смотреть противно!

В этот миг рядом раздался странный звук: что-то вроде негодующего фырканья, правда, довольно тихого. К счастью, влюбленные его не расслышали – и, тем более, не заметили, что донесся он из ближайшего рыцарского доспеха.

- Это он напрасно, - усмехнулся Принц. – Ты ему намекни, что мы его ждем. У нас за Столом Душ как раз осталось свободное место.

Но на этот раз Принцесса не засмеялась вместе с ним.

- Если бы ты знал, как я устала! – пожаловалась она. – Устала прятаться от солнца, устала от этого жалкого тела, от смертных, которые ходят вокруг меня на цыпочках и скорбно качают головами. От этой дурехи, которая только сидит взаперти со своими книгами, вздыхает, мечтает и всего на свете боится. Днем я заперта в ней, как узник в тюрьме – а она даже не подозревает о моем существовании!

- Любовь моя, - нежно проговорил Принц, обнимая и снова ведя ее в танце, - потерпи еще немного. Скоро, совсем скоро окончится это испытание. Мы с тобой соединимся – навеки.

- Навеки… - словно эхо, повторила она.

- Все сокровища нашего мира станут твоими. Вся мощь нашего мира – будет с тобой и для тебя. Никогда больше ты не узнаешь слабости или страха.

- Ни слабости, ни страха…

- Ты будешь прекрасна. Как сейчас. Нет, еще лучше. Тебя не коснутся ни болезни, ни старость. Ни печаль, ни скорбь, ни разочарование. Там, наверху, пролетят века и тысячелетия – а ты не изменишься. Бессмертие… вечная молодость… сила и красота…

- Сила и красота…

Лицо его, озаренное безжизненным светом, дрожало и плыло; рот странно искривился, огромные неподвижные глаза, сверкающие и холодные, как два сапфира, смотрели ей в лицо так, словно ее не видели.

- Ты станешь одной из нас.

Эльза порывисто прижалась к его груди. Живая половина ее лица застыла в гримасе ужаса и страдания.

- Одной из вас…

- Скоро… совсем скоро… А пока мы будем встречаться каждую ночь. Выпей, любовь моя – и завтра ты снова ко мне вернешься. Только, помни, не больше одной капли…

И он поднес к ее губам серебристый бокал.

Легкий ветерок, пахнущий сладко и странно, колебал ветви золотых и серебряных деревьев, и листья их издавали мелодичный перезвон. Сухо шуршали под ногами драгоценные камни – на земле каждый из них стоил бы целого состояния.

Устав от музыки и танцев, влюбленные скрылись в парке; теперь они медленно шли по аллее, ведущей к Столу Душ и фонтану Двух Источников.