Она и не заметила, что перешла на «ты». Но я-то это сразу уловил, хотя и вида не подал. И конечно, моя зрительная память в связи с этим кое-что вспомнила, и кое-что тут же пришло мне на ум. Я глянул на Дашу и изрёк на своём школьном английском: «no smoking… hands not to touch…» Именно эти словосочетания на табличках и мелькали более всего в залах, даже рябило в глазах.

Затем, продолжая уже на своём родном, я заметил, что достаточно бы было вывесить всего пару таких табличек в билетной кассе – и даже какому-нибудь недалёкому Васе сразу б стало ясно и понятно, что в этом музее не курят и руками экспонаты не трогают, да и в самих залах внимание от экспонатов не отвлекалось бы попусту.

Сказав это, я посмотрел на реакцию Даши, вполне довольный своим остроумным уходом от ответа по существу, как и изящной отвлекающей критикой в адрес музейных администраторов.

Даша негромко рассмеялась и сказала, что зрительная память у меня на удивление избирательная. «Вот только над произношением надо хорошо поработать», – добавила она сквозь смех.

«Ну вот, блеснул познаниями! – мелькнуло в голове. – Теперь жди ещё какую-нибудь учебную методу».

– Андрей, а ты куришь? – неожиданно спросила Даша, снимая свою шляпку и поправляя волосы, в которых сразу же запутался лёгкий ветерок.

Мысль о том, что она теперь собирается перед походом в очередной музей проверять спрятаны ли у меня в карманах сигареты, была до нелепости смешна, и я, конечно, отогнал её прочь.

– С друзьями бывает иногда, а ты? – в свою очередь, скорее по инерции, задал я ей тот же вопрос, попутно наблюдая, как она быстро и уверенно справилась со своими красивыми длинными волосами.

Она опять рассмеялась, ответив гортанно: «I do not smoke… I never smoked». И я не мог не отметить её идеальное произношение и даже повторил мысленно про себя эту короткую английскую фразу (видимо, новая методика уже заработала). Я также отметил и то, что у неё негромкий очень красивый смех. Мне теперь хотелось, чтобы она как можно чаще смеялась.

Незаметно мы пришли на старую набережную.

Солнце дарило спокойному морю свои последние лучи и готовилось упасть куда-то за горы. Гуляющий по набережной народ большей частью двигался нам навстречу, но многие, как и мы, задерживались и ждали захода солнца. На смотровой площадке-пирсе, выдававшемся метров на пятьдесят в море, для нас нашлось удобное место у тусклого разгорающегося фонаря. Даша сдержанно радовалась, что мы успели к закату и теперь наблюдали, как распростёртая перед нами водная гладь изменчиво тасовала свои нежные краски точно настоящий игривый хамелеон. Но красивое зрелище быстро закончилось, и через пять минут солнце скрылась. Люди потянулись в парк, в кафе и рестораны. А Даша засобиралась домой и, несмотря на мои протесты и предложение ещё немного погулять по набережной, многозначительно посмотрела на свои часики.

– Ах, да, у тебя же строгий распорядок, я и забыл, – попробовал упрекнуть я её и попутно уже выискивал повод хоть немного задержаться.

– Нет-нет, мне действительно уже пора, – сказала она, улыбаясь моей настойчивости.

– Тогда я тебя провожу, – тоном нетерпящим возражений произнёс я, глядя на неё почти в упор.

– Ну, хорошо… если только до автобусной остановки, – неуверенно согласилась она, улыбнувшись опять краешком губ.

А следом я неожиданно для себя узнал, что Даша живёт совсем даже не в центре городка в какой-нибудь симпатичной четырёхэтажке с уютным небольшим двориком – так почему-то представлялось мне, – а в небольшом студенческом общежитии тётушкиного учебного заведения.

«Что ж тут странного! У нас ведь все учащиеся проживают в интернате в прекрасном общежитии, – заметила она на немалое моё удивление».

Спустя ещё пару минут выяснилось, что и само учебное заведение моей тёти мало было похоже на то, что рисовалось у меня в голове. В реальности оно представляло собой, в общем-то, типичное и часто встречавшиеся в те времена учебные заведения пансионного типа, в которых после восьмого класса школы можно было продолжить учёбу и получить среднее специальное образование – в данном случае девушки обучались и специализировались на изучении библиотечного дела, иностранных языков и литературы. Специализированная женская школа-интернат – так, кажется, это звучало на официальном языке – находилась в прекрасном месте совсем недалеко от города в небольшом комплексе зданий. Когда-то в этих зданиях располагался то ли загородный дом отдыха, то ли санаторий.

Пока мы шли к автобусной остановке, я не только успел получить некоторые сведения об интернате, но успел попутно также выведать и то, что Даша уже перешла на последний курс и после его окончания планирует продолжить образование в институте иностранных языков.

«Молодец! – похвалил я её за целеустремлённость. – А я вот ещё толком не решил куда податься. Отец настаивает на экономическом, но у меня туда почему-то душа не лежит».

На автобусной остановке неожиданно для меня оказалось несколько небольших молодёжных компаний. Все шутили, смеялись и громко разговаривали в ожидании транспорта. Увидев очередное удивление на моём лице уже по поводу скопления молодёжи, Даша пояснила, что в одном из загородных домов отдыха каждый вечер почти до утра проводится большая дискотека и куда чуть ли не со всего городка стекается молодежь. «Очень популярное место у нас в городе», – добавила она к сказанному.

– Ты, наверно, по пути тоже заглядываешь туда? – поинтересовался я, разглядывая ближайшую компанию.

– Нет, я там не была, – ответила она просто. – У нас в интернате тоже бывают свои танцевальные вечера, но сейчас почти все разъехались на каникулы…

– Интересно, а ваши танцевальные вечера – это когда девочки танцуют с девочками?

– Бывает и так, – улыбнулась Даша, – но чаще к нам организованно приезжают мальчики из школы юнг, а иногда и курсанты из мореходки.

– О, курсанты, аксельбанты и кинжалы на боку! – пошутил я.

Услышав о дискотеках в учебном заведении моей тётушки и о курсантах, я проявил уже больший интерес непосредственно к внутренней жизни интерната. Захотелось больше узнать о специфике пансионного обучения, об учащихся и преподавателях, которых связывали доверительно-уважительные отношения, перераставшие в дружбу. Вопросы возникали сами собой и Даша легко откликалась на них. Она даже слегка увлекалась, с упоением рассказывая о своём любимом интернате… А меня из её рассказа опять впечатлило то, что интернат располагался в лесистой местности и почти что на берегу моря. На вопрос о том, коль рядом море, то все, наверно, с утра до вечера нежатся на тёплом песочке, она ответила, что как раз наоборот – никто сейчас на берег не ходит, так как его сильно разрушил большой зимний шторм и купаться там опасно и строго запрещено, а загорать из-за валунов и огромных камней практически невозможно. «Теперь всем приходится ездить на городской пляж, – слегка вздохнув, добавила она».

Говоря о своём интернате, Даша невольно раскрыла и некоторые его довольно-таки неожиданные, на мой взгляд, особенности. Например, то, что педагогический коллектив был практически женским. Только один мужчина был представлен в этом женском царстве – тренер по физкультуре. Были, правда, ещё и завхоз, и садовник, – оба пожилого возраста, – но они относились к обслуживающему персоналу и заняты были в основном только своими хозяйственными делами.

– А тренер, наверно, молодой и красивый, и вы, конечно, все в него влюблены, – пошутил я, помня мудрость, что в каждой шутке есть доля истины.

– Игорь Николаевич прекрасный преподаватель, очень добрый и весь отдаётся своей любимой работе, – ответила с лёгкой смущенной улыбкой Даша.

В эту минуту, посигналив, подкатил небольшой микроавтобус. Мест в его салоне, конечно же, всем не хватило и мы, как и часть молодых людей, стали дожидаться следующего.

Шутливо помахав ладонью вслед ушедшему автобусу, Даша весело сказала, что в курортный сезон в вечернее время автобусы курсируют даже чаще чем днём.