Времени было ещё достаточно и я, впившись зубами в спелую мякоть одного из персиков, которые с моим приездом никогда не убывали в массивной стеклянной вазе, отправился в зал собираться к первому своему визиту в тётушкино учебное заведение, где уже наверно поджидала меня достопочтенная Стелла Александровна.
Но для начала, проскользнув голым торсом между штор, я вышел на залитый утренним солнцем балкон и осмотрелся.
Внутренний дворик, который я всё ещё толком так и не разглядел, смотрелся со второго этажа вполне дружелюбно и по-своему привлекательно, как и разросшиеся декоративные кусты шиповника, что росли внизу, пышно вытягиваясь почти до карниза балкона. Я почему-то подумал, что при желании запросто смог бы спрыгнуть к ним вниз в саму кущу и укрыться там, в прохладной тени, на миг как в детстве ощутив себя единственным хозяином этого ветвистого и укромного шалаша… Но детство, слава богу, благополучно закончилось, а то б наверняка один из кустов превратился бы в глубоко законспирированный штаб, а уютный дворик приобрёл бы в моём лице своего самого неугомонного и непредсказуемого дружка.
Слева на расстоянии вытянутой руки на соседском балкончике красовался пустой пластиковый вазон для цветов (хорошая мишень для косточки от персика, которую я подобно леденцу гонял во рту), далее одиноко стояло плетеное кресло, где ярким пятном обозначилась оставленная кем-то белая пляжная панама.
«Вот интересно! – подумал я. – Кто ж загорает на тесном балкончике, когда есть пляж и море?!» Я не успел закруглить свою мысль, потому как неожиданно, будто в ответ на мой вопрос, из створки дверей в ярко-желтом бикини и полупрозрачном пляжном парео, прихваченным лишь у талии, возникла изящная рыжеволосая девушка. У меня тут же перед глазами промелькнул образ Даши с её прекрасными чуть спутанными светлыми волосами. «Кажется, в этом южном городке в основном преобладают блондинки и рыженькие. Очень оптимистичная новость с утра», – обдало меня точно праздничным весенним ветерком.
Быстро заняв своё место в кресле, девушка грациозно водрузила панаму себе на голову, но тут же словно почувствовав на себе мой не в меру любопытный взгляд, откровенно изучающий особенности её фигуры, медленно повернула лицо, и мы встретились глазами.
«Вот это да! – подумал я, глядя в её удивлённые застывшие глаза. – Откуда это мы такие славные…» Но вслух буднично и лениво, незаметно избавляясь от косточки-леденца, уже мешающей мне, произнёс:
– Привет, меня зовут Андрэ, я тут живу… в гостях…
Я удивился, как она быстро справилась с ситуацией. Сверкнув вежливой белозубой улыбкой и спрятав глаза за полями панамы, она, выдержав секундную паузу, негромким серебристым голосом сдержанно ответила:
– Очень приятно, меня зовут Юлия, надеюсь, я вам не помешала!
– Нисколько, Юлёк, – в тон ей сразу же продолжил я, – даже напротив, могу составить компанию для загара… – И тут же спохватившись, добавил: – Но только не сейчас, не сейчас…
Глянув на часы, я ужаснулся – времени для того, чтобы добраться до учебного заведения моей тёти оставалось совсем немного.
Ругая про себя все эти затеи с обучением, я, тем не менее, галантно перешел на французский, сказав рыжеволосой Юлии «большой пардон» – единственное, что знал из французского лексикона, и что легко было запомнить из прочитанных мной новел и романов, – после чего хотел было откланяться и покинуть свой балкон. Но я заметил, что Юлия не расслышала или просто не поняла мой бытовой французский.
– Очень сожалею, Юлёк, – повторил я уже на нашем с ней родном языке. – Сейчас позагорать, увы, ну никак не получится – меня ждут неотложные дела!
Подчеркнув, чтоб она не слишком огорчалась, особую важность своих неотложных дел и намекнув даже чуть ли не на мировую их значимость, я, чувствуя себя необычайно раскованно, уже собирался покинуть общество симпатичной Юлии эдаким столичным мачо.
– Только смотрите, Андрэ, не опоздайте на своё занятие, у вас осталось всего лишь сорок минут, чтоб добраться, – отозвалась Юлия и, кажется, еле сдержалась от смеха.
Я не ослышался. Она так и сказала: «Не опоздайте, Андрэ…» Она явно была в курсе моих учебных дел здесь! Я тут же развернулся и услышал объяснение, что тетушка, уходя, очень просила её постучать мне в дверь и обязательно разбудить на занятия, если я буду продолжать спать, несмотря на звон будильника.
«А будильник звенел сквозь стену очень долго, я уж было заволновалась…» – добавила Юлия с улыбкой, которую я с удовольствием принял бы совсем по другому поводу.
Хлопнув балконной дверью, – а что мне оставалось делать, – я, вскочив в джинсы и на бегу застёгивая батник, понёсся к остановке, отметив краем глаза Юлию уже в тёмных солнечных очках, которая беззвучно смеялась, глядя на меня с двухэтажной высоты балкона.
«Ну, тётя, это уже чересчур! – злился я. – Как такое может быть! Я даже и глазом моргнуть не успел, а ко мне уже приставлена соседка-надсмотрщица, что б я ни дай бог не забыл сделать что-то не так. Просто детский сад какой-то!»
Теперь глаза и уши моей заботливой тётушки вполне могли чудиться за любым ближайшим углом или каким-нибудь пышным кустом, что попадались почти на каждом шагу. Даже в маршрутном автобусе, который неторопливо вёз меня к месту моих занятий, я зачем-то на всякий случай внимательно огляделся. Три девушки и два длинноволосых парня с рюкзаками сидели на задних сидениях и оживлённо что-то обсуждали. Вряд ли это были лазутчики моей изобретательной тёти несмотря даже на их подходящую маскировочную экипировку, хотя зарекаться я б теперь не стал. Толстый усатый водитель, поглядывая на нас в зеркало и притормаживая на пустых остановках, не выдержал и спросил, где мы собираемся сходить.
– Нам до конечной, – ответил один из парней.
– Мне тоже, – добавил я, припоминая подробнейшую инструкцию и пунктуальное описание маршрута до учебного заведения, полученные вчера перед сном.
– Так бы сразу и сказали… студенты… – пробурчал себе под нос толстый усатик.
Он добавил газу, и мы буквально через минуту выехали за город. Узкая шоссейная дорога, изгибаясь, протянулась, как я понял, совсем недалеко от побережья. По бокам мелькали непролазные кусты и деревья орешника. Пару раз сверкнули на солнце указатели с обозначением поворота на шоссейные ответвления к домам отдыха, которые, судя по всему, спрятаны были где-то недалеко в гуще деревьев, а скорее поближе к морю, до которого от шоссе по моим прикидкам было не более четырёх-пяти километров.
Вскоре, недолго попетляв по извилистому узкому шоссе, затем свернув в очередное ответвление, мы, проехав, как я и предполагал, ещё около четырёх километров, и, сделав круговой вираж-разворот в обратную сторону, остановились у свежевыкрашенного в голубой цвет небольшого остановочного павильона. Это была конечная остановка. На всю дорогу сюда было потрачено всего-то минут двадцать.
Расплатившись с водителем, я вышел вслед за компанией молодых туристов, так и не поинтересовавшись их туристическим маршрутом, – хотя меня всю дорогу так и подмывало это сделать. Не поинтересовался в конечном счёте не потому, что они всё равно бы не раскрыли свои карты – лазутчики они и есть лазутчики, – просто мне показалось, что некоторая бестактность всё-таки могла присутствовать в таком обывательском любопытстве, которое проявить я не смог скорее потому, что ощущал себя здесь ни много ни мало настоящим столичным персонажем с тонким пониманием допустимого и возможного и даже уважал себя за это.
Оглядываясь по сторонам, я только и успел, что глотнуть прохладный чистый воздух, как старенький микроавтобус, газанув, помчался порожняком обратно в город, оставив за собой быстро таявшее голубое облако выхлопного газа. Когда автобус скрылся за ближайшим изгибом шоссе, я, проследив все другие видимые изгибы, заметил, что шоссе в том месте, где я стоял вовсе не заканчивалось, а сворачивало за остановку, где подобие узкого зелёного туннеля в зарослях кустов и деревьев вело, по-видимому, в чащу леса. Никаких разъясняющих указателей на этом ответвлении не было.
