- С братом, - повторил Раймон медленно. – Нет, с братом я не ругался.

- Хорошо, - Ингвар с облегчением выдохнул. – Я улетаю в дом Саламандры за помощью. Ты пойдёшь со мной.

Раймон медленно поднял брови. Всё, что он видел, происходило будто бы не с ним. Будто кто-то другой занял его тело, а он парил наверху в тёмном облаке злости и наблюдал за происходящим со стороны.

- Некому чистить твою виверну в пути?

Ингвар нахмурился.

- Мне не нравится то, что ты говоришь. И я не собираюсь тратить время на уговоры.

- Это не потребуется.

- Хорошо. Тогда жди меня внизу, у стойла, - Ингвар повернулся к двери, собираясь вернуться в спальню.

- Я ухожу, Ингвар.

Пальцы Ингвара замерли на костяной рукоятке, и он медленно обернулся.

- Уходишь? Куда?

- Не куда, а откуда. В трущобах было честнее, чем здесь.

- Ты не посмеешь, - Ингвар чуть приподнял бровь и холодно улыбнулся.

- Посмею, Ингвар.

- Ты не бросишь дом на краю гибели!

Раймон ничего не ответил. Притянув Ингвара к себе, он сделал то, что хотел сделать уже давно - впился жадным поцелуем в губы брата, сминая, поглощая, проникая так глубоко, как хотел этого сам. Ингвар сопротивлялся лишь в первые секунды, а затем быстро сдался и впустил настырный язык, позволяя подчинить себя, но не подчиняясь до конца.

Раймон отпустил его и оттолкнул в сторону. Говорить не хотелось. Он спокойно пошёл вниз, не обращая внимания на суету и крики прислуги. У него не было оружия, а за стенами башни ждал враг, но в эти минуты Раймону было всё равно - жить или умереть.

ЭПИЛОГ к 1 части

Ингвар стоял перед зеркалом, разглядывая мантию из белого шёлка, подпоясанную серебряной цепочкой. Руки его были разведены широко в стороны, а двое слуг с булавками колдовали над одеждами, предназначенными для свадебного торжества.

Хранитель не обращал на них внимания. Он внимательно разглядывал своё лицо. На лбу между бровями залегла неприятная морщинка, и это ему не нравилось – отец приобрёл свои первые морщины, когда ему было далеко за четыреста, а у Ингвара противная складочка вылезла уже теперь, когда ему едва перевалило за сто.

Бальдер часто подшучивал, что во всём виноват дурной нрав жениха – впрочем, получив в ответ ледяной взгляд, замолкал и пытался замолить вину поцелуями.

Ингвар вовсе не считал себя капризным. Просто Бальдер часто не мог принять решения сам, и постоянная ответственность частенько угнетала Хранителя – но он смирился и старался радоваться тому, что будущий супруг готов исполнить любое его желание.

Прошло почти тридцать лет с тех пор, как была отбита атака на башню Синего Дракона. Тогда согласие на брак пришлось давать поспешно, и так же поспешно провели ритуал помолвки – а затем спешно отправились на битву. Зато уж свадьбу Ингвар хотел провести по своему вкусу. С самой границы привезли его любимые цветы. Все девушки дома Саламандры плели венки, чтобы раздать их гостям. Все, кого знал Ингвар, были приглашены, и Бальдер ни разу не возразил ему. Будущий супруг мог бы стать пределом мечтаний, но почему-то день ото дня вино казалось Ингвару горьким, а в сердце поселилась тоска. Он скучал по чему-то, что давно утратил. По свободе, по синему небу, по ветру и верному спутнику, который всегда мог подхватить его и заслонить собой.

От этих воспоминаний становилось ещё горше, но забыть то смутное чувство Ингвар не мог, и это заставляло его хмурить брови и срывать злость на слугах.

Вот и сейчас, устав от однообразной позы, он прикрикнул на нерадивых портных, затянувших примерку, и выставил всех вон.

Ингвар подошёл к окну. Шёл дождь. Сплошной стеной с неба лила вода. Странная погода для середины лета, и Ингвар очень надеялся, что к утру дождь закончится, не решившись испортить ему свадьбу.

Хранитель приник лбом к стеклу, вглядываясь в непривычный рисунок деревьев за окнами чужой башни. Здесь, в обители Саламандры, было больше скал, и сами здания врастали в каменистые кряжи, разукрашивая их причудливым узором.

Сейчас серые глыбы были скрыты водой. Ни звезд, ни луны не было видно за густой пеленой туч, и только редкие всполохи молний освещали горный пейзаж.

Раймон всегда любил такие ночи. Он редко давал понять, что что-то нравится ему лично, всегда выбирая то, что предпочитал Ингвар. Но вот эти дождливые летние ночи, которые случались в их краях совсем нечасто, струи воды повсюду и буйство ветра в кронах деревьев… Он не мог удержаться и выходил во двор, чтобы долго стоять, распахнув объятия навстречу бушующему небу. Ингвар не ходил с ним, но ему казалось, что в такие минуты Раймон улыбался. Улыбки его были так же редки, как эти безумные ночи.

- Раймон, - прошептал Ингвар и закусил губу. Как никогда ясно он ощутил свою тоску.

Очередной зигзаг осветил темноту ночи и исчез.

Ингвар прищурился. Глаза наверняка лгали ему, но на секунду Хранителю показалось, что там, под окнами, до боли знакомая фигура стоит, распахнув объятия небу.

Ингвар опустил ладонь на стекло, силясь дотянуться до темноты и ощутить мираж пальцами.

Ещё один всполох вырвал свистящий вздох из его груди. Фигурка стояла всё там же, а рядом с ней – массивная тень виверны под чёрным седлом.

- Раймон, - выдохнул Ингвар громче и, не желая испытывать судьбу, бросился к выходу, за двери, по коридорам и лестницам, вниз, за ворота…

Хранитель замер, разглядывая такое знакомое и незнакомое существо.

Казалось, Раймон стал выше. Шире стали его плечи, укутанные чёрным плащом. Вместо привычной простой рубашки Ингвар с трудом разглядел во мраке имперский камзол и закусил губу, чтобы не закричать.

- Раймон… - Ингвар протянул руку, мечтая и не решаясь прикоснуться к призраку своего прошлого.

Раймон молчал. Под глазами его тоже залегли морщины, а взгляд стал тяжёлым, будто одетым в доспех.

Но он пришёл к нему – в этом не могло быть сомнений. Что ещё делать Раймону на земле Саламандры? И Ингвар бросился на шею к названному брату, покрывая поцелуями его лицо.

Раймон всё ещё не двигался. Он оттаивал медленно, но, в конце концов, его руки сомкнулись на спине Ингвара и прижали его к груди.

- Ингвар, - произнёс он, когда поцелуи иссякли, и эльф отстранился. – Тебе идёт… эта мантия.

Ингвар стиснул кулаки, не зная, куда спрятать белоснежные складки свадебного наряда.

- Завтра… - выдавил он и тут же разозлился, услышав в собственном голосе вину.