К утру погода не улучшилась. Гром гремел чуть реже и чуть дальше, однако ливень продолжал хлестать по крыше и стёклам, и было ясно, что запланированный на сегодня поход в лес точно не состоится.

– А вы знаете?! – Вика Незнамова, влетев в комнату мальчиков, как всегда, забыла даже поздороваться. – По лагерю монстры ходят! Мы одного видели!

Дёма Квасников презрительно хмыкнул и открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь гадость, однако наткнулся на тяжёлый взгляд Миши и осёкся.

– Кого видели? Можешь описать? – деловито переспросил Арам.

– Глаза видели! Во – глазищи! И вообще… да почти все девчата видели! Правда!

После умывания все ребята собрались в комнате девочек, чтобы обсудить, кто бродил по лагерю ночью. Квартирный Теша сидел тихонько в уголке на одной из кроватей и слушал.

Лиза Исакова традиционно всхлипывала. Её привычно пытались утешить Катя Величко и Алёна Гасанова, сидевшие рядом на кровати, поджав ноги. Впрочем, глаза были красными у многих девочек – сказывалась очередная бессонная ночь.

– Я оборачиваюсь, а там – глазищи! Вот такие! – Вика бурно жестикулировала, показывая, какими были глазищи. Выходило, что были они размером по меньшей мере с обеденную тарелку. – Жёлтые! Стррррашные!

Можно было бы предположить, что Вика по обыкновению слегка преувеличивает, однако лица остальных девочек говорили о том, что не одна Вика видела за окном огромные глаза. Правда, Маша Куковицкая при этом уверяла, что глаза были красными, но её близняшка Даша соглашалась с Викой.

– Ну хорошо, – спокойно сказал Арам, расхаживая по комнате, скрестив руки на груди, – а кроме глаз, вы что-нибудь видели?

Вика на секунду замерла с открытым ртом, затем пожала плечами.

– Так темно ж было.

– Я вообще ничего не видела, – решительно сообщила рассудительная Эля Мухтиярова. – Может, кошка пробежала…

– Да какая ещё кошка! – с горячностью прервала её Вика. – Ты вечно, пока обернёшься, ничего уже нет… С такими глазищами!

– Гром, – веско напомнил Арам, продолжая расхаживать из угла в угол. – Я поддержал бы версию с кошкой, если бы не гром.

– Оно большое было, – тихо проговорила Алёна Гасанова.

– Насколько большое? – оживился Арам. – Глаза – на какой высоте?

Алёна на секунду задумалась, затем встала на кровати, опираясь на плечо Лизы, приподнялась на цыпочки и вытянула вверх руку, показывая.

– М-да, – Араму определённо не нравилось, что он не может как-то классифицировать загадочного гостя. – Ну а ты что скажешь? – Он обернулся к Теше. – Может, это из ваших кто-нибудь?

Теша отчаянно замотал головой.

– Не из наших это, – сердито буркнул он. – Из лесных!

– Ну я же и имел в виду…

– Из лесных, говорю ж тебе! – с горячностью подтвердил Теша и взмахнул лапкой, как будто отметая само предположение, что он может иметь какое-то отношение к неведомому чудищу. – Мы, домовые и квартирные – да все Разные, кто с людьми живёт, – не ладим с этими дикарями. И говорил я вам, нечего с русалками вон всякими связываться. И с лесными – нечего!

– Погодите-ка, – Эля Мухтиярова, похоже, наконец поверила в то, что ночью и впрямь могло произойти что-то необычное. – Так ведь Семён же, скорее всего, знает, кто это.

– Точно! Наверняка! – загалдели все разом.

Бывший банник Семён, живший здесь с тех времён, когда на месте детского лагеря была большая усадьба, и сам в начале смены немало напугал ребят. Правда, потом оказалось, что масла в огонь специально подливала Вика Незнамова, которая была знакома с Семёном уже не один год.

– Не скажет он ничего, – сообщил Теша. – Я уже спрашивал. Говорит: от леса подальше держитесь, никого хорошего там точно нет. Всё.

– Это Лихо Лесное! – замогильным голосом сообщила Вика. – Мне Семён как-то рассказывал… Лихо клад Настасьин охраняет…

– Да слышали мы уже про твою Настасью! – отмахнулась Эля.

– Ну она же была на самом деле! – обиделась Вика. – Вон портрет даже в главном корпусе висит.

Вика очень любила рассказывать истории про Про́клятую Настасью – дочь богатого помещика, который жил когда-то в усадьбе на месте лагеря. По её рассказам выходило, что Настасья, про́клятая собственным отцом, погибла от несчастной любви. Однако лагерный Семён внёс в историю некоторые поправки. Оказалось, Настасья Белоцерковская просто сбежала из дома, чтобы стать балериной, и блистала многие годы на столичных сценах. Что до её отца, он был не слишком рад такому решению дочери, однако смирился в конце концов и даже нянчил в старости внуков. К слову, знаменитая когда-то балерина Анастасия Белоцерковская, чей портрет висел по сей день в коридоре главного корпуса, приходилась прапрабабушкой нынешней директрисе лагеря – Зое Валерьевне, по прозвищу Нагайна.

А ещё Вика рассказывала, что отец Настасьи под старость будто бы сошёл с ума и все свои богатства закопал неподалёку от того места, где якобы утопилась дочь. Ни клада, ни озера с тех пор никто больше не видел. Историю про клад Семён не стал ни подтверждать, ни опровергать. Просто посоветовал ребятам держаться от леса подальше.

– Доброе утро! – Дверь открылась, и в комнату вошла Ксюша, явно отлично выспавшаяся и посвежевшая. На какое-то время все забыли про ужасы прошедшей ночи и сгрудились вокруг вожатой, расспрашивая, как она себя чувствует, и радуясь, что с ней всё в порядке.

– Всё хорошо, ребят, – улыбалась Ксюша. – Просто ногу судорогой свело, зацепилась за что-то… ерунда. Воды только наглоталась. Спасибо вам! Только у меня плохая новость – ну вы догадались уже, наверное. В поход, может быть, завтра пойдём, если распогодится. Сегодня точно не выйдет ничего. Будем в своём корпусе в игры играть. Пойдёмте в холл? Там ещё на территории у нас за ночь ветром пару лавочек снесло и кусок забора, представляете? Завхоз всё чинит сейчас. Кстати, – она строго посмотрела на Арама. – Ты выпустил наконец свою черепаху?

Черепаха Арама была Ксюшиной головной болью. Держать животных воспитанникам лагеря не разрешалось. Сам Арам уверял, что специально взял Че с собой в лагерь, чтобы выпустить его на волю. По информации юного биолога, климат здесь был самый что ни на есть подходящий для европейской болотной черепахи, а на местных озёрах должны обитать родственники Че. Однако каждый день мальчика что-нибудь останавливало. Так что вопрос о черепахе Ксюша повторяла ежедневно, это стало своеобразной традицией.

– Конечно! – с самым честным видом ответил Арам, и Ксюша вздохнула, понимая, что всё бесполезно.

В холле хмурый Константин Алексеевич извлекал с полок книжного шкафа какие-то настольные игры. Посередине комнаты он уже поставил низкий раскладной стол. Пару секунд поразмышляв, Константин Алексеевич развернул на столе игровое поле с надписью: «В поисках сокровищ» в центре.

Митя Гроссман, задумчиво глядя на поле, хмыкнул про себя, а затем обернулся к вожатой:

– Ксюша! А вы не слышали случайно каких-нибудь местных историй про клады?

– Кое-что слышала, – улыбнулась Ксюша. – Есть тут одна легенда. Но вообще-то это лучше меня, наверное, Эля Мухтиярова расскажет. Она же местная.

Все с недоумением обернулись к Эле.

Эля Мухтиярова и в самом деле жила в ближайшем к лагерю городке Солнцеморске и была дочерью тамошнего участкового. Её мама так часто бывала в командировках, что Эля привыкла отвечать не только за себя, но и во многом за своего отца, который был прекрасным полицейским и в то же время совершенно беспомощным человеком, когда дело касалось домашнего хозяйства. Именно поэтому высокая и нескладная Эля всегда считала себя ответственной за всё, что происходит вокруг, и старалась держаться «по-взрослому». Вдобавок, отправляя дочь в лагерь, участковый Алмаз Ибрагимович поручил ей присматривать за всем, что там творится. Так что теперь Эля чувствовала себя ответственной вдвойне и очень расстраивалась, когда что-то шло неправильно.