Она беспомощно опускает голову и еще крепче сжимает его ладонь, чувствуя, как засыпает от переизбытка эмоций. Засыпает прямо в палате, рядом с ним, потому что абсолютно не хочет уходить отсюда.

— Всё хорошо, я с тобой, — тихо шепчет девушка. — Я никуда не уйду, пока ты не вернешься ко мне.

И снова надеется на чертово чудо, тихо умоляет и плачет от бессилия, потому что не уверена в том, что продержится еще хоть чуть-чуть. Это невыносимое чувство. Невыносимое желание содрать кожу с лица, потому что так плохо, что не хочется дышать совершенно, но она дышит, старается держаться из последних сил, чтобы доказать всем, что она не отступит так быстро, что не отпустит его.

— Настюша? — Белова поднимает взгляд и видит Влада. — Может, поедешь домой? Ты сама себя мучаешь, а твоему организму нужен полноценный отдых. Подумай о малыше в конце-концов.

— Я хочу остаться с ним, — качает головой Настя. — Я боюсь оставлять его одного.

— Куда он денется в таком состоянии? Никита никуда не убежит, если ты поедешь домой поешь нормально и выспишься, а потом вернешься, когда хоть немного придешь в себя, хорошо?

— Я в норме, — качает головой девушка. — Всё правда хорошо, я не устала. Всё нормально, Влад. Я хочу остаться с ним, я не оставлю его. Я не хочу оставлять его, я останусь с ним, ладно? Всё хорошо.

Всё плохо.

Влад видит это и укоризненно качает головой. Настя уже едва может стоять на ногах, потому что большое количество времени проводит рядом с Никитой, даже ночует рядом с ним. Это уже было ненормально, потому что она сама себя убивает, а на это Владу было слишком больно смотреть. Он прекрасно понимал её чувства, но если так продолжиться и дальше, то у неё попросту может случиться нервный срыв, который может плохо повлиять на ребенка.

— Если тебе плевать на себя, то подумай о малыше, ладно? Просто послушай меня, всё будет хорошо. Я останусь с Ником. Всё плохое, что могло произойти — уже произошло, поэтому ничего с ним не случится, я останусь с ним, а ты поедешь сейчас домой и это не обсуждается. Всё, ты едешь отдыхать, а я остаюсь здесь с ним и всё будет хорошо. Просто поверь мне. Не мучай себя еще больше.

Настя смотрит на Никиту так, словно, это самая последняя возможность увидеть его, и Владу буквально приходиться отдирать её от него, потому что Белова действительно боится, что больше никогда не сможет его увидеть. Этот страх живет под самой кожей, заставляя все внутренности сжиматься в комочек. Она не потеряет его. Она просто не может его потерять.

— Настя, смотри на меня, — Влад берет в ладони лицо девушки и заставляет смотреть на себя. — Всё будет хорошо, слышишь меня? Всё будет в порядке. Подумай о себе, подумай о малыше. Ты ведь хочешь, чтобы он родился здоровым, правда? Вот и умница. Я буду звонить тебе и говорить о любых изменениях, поняла?

Настя кивает сквозь слезы. Сейчас Влад был единственным человеком, который мог и хотел её поддержать. Белова обнимает Влада и держится за него, как утопающий в бездонном океане хватается за спасительный круг. Это невыносимое чувство. Невыносимое жжение в самых лёгких, как будто, ты наглотался воды и не можешь дышать. Белова не может дышать из-за безумного страха потерять его. Влад прекрасно понимает её и прижимает к себе сильнее, но ему тоже непросто.

— Тише, — говорит он, — тише.

— Мне сказали, что нет никакой надежды, что он придет в себя, а я не хочу в это верить, я не могу поверить в то, что всё так может закончиться. Я не об этом всё время просила. Я не этого хотела. Я не хотела, чтобы он пострадал из-за меня. Я не хотела, чтобы он умер. Каждый человек заслуживает второй шанс, второй шанс, чтобы доказать всем, что он может стать лучше, а теперь он умирает у меня на глазах, и я ничего не могу сделать, Влад, понимаешь? Я не могу ему помочь. Я не могу забрать его боль. Я не могу справиться сама с собой. Я не хочу, чтобы всё закончилось именно так. Я не хочу, он этого не заслуживает. Я люблю его. Боже, я люблю его. Я так сильно его люблю. Просто верните его ко мне. Он нужен мне.

— Тише, я знаю, — шепчет Рамм, прижимая девушку к себе. — Держись.

— У меня уже нет сил, — честно признаётся девушка. — Мне так плохо.

Если бы Влад мог забрать хоть немного её боли себе, то он бы это сделал, потому что смотреть на разбитую Белову, которая уже сама перестает верить в лучшее — хуже всего. Ей даже хуже, чем Никите сейчас, потому что он ничего не чувствует, а Белову колотит изнутри, потому что эмоции захлестывают с головой и земля действительно уходит из-под ног.

Как пережить это?

Как не сойти с ума?

Слишком страшно. Слишком больно.

Он — там, где пустой свет. Он — там, где пустота. Кажется, что он больше никогда не вернется. Эта мысль не даёт покоя. Эта мысль разъедает сознание. Неужели, у этой истории никогда не будет счастливого конца?

Настя кричит внутри себя, но этот крик никто не слышит. Это утопия. Это саморазрушение. Это слишком невыносимо. Она не может справиться с этим. Страх сильнее её. Боль сильнее её. Она не сдерживается и плачет, обнимая Влада, зная, что он не оттолкнет, что он позволит, что он разделит с ней эту боль на двоих. Терять близких людей — страшно. Ещё страшнее, когда ты любишь их всем сердцем и душой.

Дыши. Пожалуйста, дыши.

Живи. Пожалуйста, дыши

— Как держаться, если нет сил? — спрашивает девушка. — Мне кажется, что всё это уже бессмысленно, моя борьба за жизнь Киоссе бессмысленна. Вдруг он сам не хочет жить? Вдруг он сам не хочет остаться со мной? Я даже не уверена, что он любит меня. Я даже не уверена в том, что он вообще способен кого-то полюбить, но мне так страшно, что я останусь одна. Как преодолеть страх до того, как он сожрет меня? Я люблю его как проклятая, но он всё равно продолжает умирать.

Влад успокаивающе гладит девушку по волосам. Скорее всего, она уже была на грани нервного срыва, беспомощно цепляясь пальцами за куртку Рамма, чтобы не упасть, потому что ноги действительно уже становились ватными от усталости. Как же справиться со своим состоянием, когда все мысли занимает Киоссе? Никак. Казалось, что она готова остаться с ним навсегда.

— Это хуже всего, — говорит Настя.

— Я знаю, — отвечает Рамм.

— Хуже всего, когда любимый человек умирает на твоих глазах, а ты не можешь ему помочь, потому что не знаешь как это сделать. — Настя отходит от Рамма и снова садится рядом с Никитой, беря его за руку. — Я действительно не знаю, как ему помочь, и это меня убивает. В любую секунду я могу его потерять, я буквально чувствую, как он ускользает от меня подобно песку сквозь пальцы. Как это остановить, Влад? Как остановить смерть? Как заставить его жить? Сколько еще это будет продолжаться? В любую секунду он умрет и для него вся эта борьба закончится. И всё. Всё закончится, понимаешь? Всё закончится. Мне даже страшно думать, что я могу остаться одна. Я так устала.

— Ты должна верить в лучшее, — сказал Влад. — Если ты не будешь верить, то никто не будет верить за тебя. Надежда всегда умирает последней, помнишь?

Настя кивает, но, кажется, больше не может продолжать верить, потому что чудес не бывает. Это чувство называется абсолютной утопией, когда руки действительно опускаются и вера угасает, а на её место приходит осознание жестоких реалий жизни, когда она забирает тех, кто по-настоящему дорог.

— Когда ты приходишь в сад, какие цветы ты всегда срываешь первыми? — вдруг спрашивает Настя, переводя взгляд на Рамма.

— Самые красивые, — тихо отвечает Влад.

— Именно об этом я и говорю, — отвечает Белова. — Смерть всегда забирает первыми самых лучших. Она забрала у меня Свята, которого я любила больше жизни, и к которому я до сих прихожу на могилу, где каждый раз прощу прощения за то, что не смогла спасти.

— Это же Никита убил его? — спрашивает Влад.

— Да, а я сама себя ненавижу за то, что полюбила человека, который отнял у меня мою первую любовь. Это слишком паршиво, но я нашла в себе силы, чтобы простить Киоссе за это, а вот как заслужить прощение Свята за свое предательство, за то, что я дважды испортила ему жизнь, у меня пока не получается. Я не могу простить себя.