— Отпусти меня, пожалуйста. — Снова тихо шепчет брюнетка, надеясь, что сможет сбежать от назойливых объятий своего врага и её совесть будет чиста перед самой собой, но Никита не слышал её или не хотел слышать. Руки в районе её спины были крепко сцеплены в замок, не оставляя ни единой попытки на свободу.

— Нет. — Просто ответил кареглазый. Настя удивленно и даже с возмущением посмотрела на парня. Он же был абсолютно серьёзен и не собирался её отпускать. Сейчас точно нет. — Ты наказана. Лежи и не дергайся. — Отчеканил он.

— Что? За что? — Возмутилась Белова. — Отпусти меня. Немедленно!

— Ты испортила мою футболку. Между прочим, мне холодно и поэтому… — Никита стянул с себя эту самую несчастную футболку и бросил её на пол. — Греть меня будешь ты!

Белова снова открыла рот, чтобы выплюнуть что-нибудь ядовитое ему в лицо, но ей расхотелось говорить моментально, когда её самым наглым образом опрокинули на подушку и нависли сверху, вдавливая в матрас. Девчонка шумно сглотнула и попыталась выбраться из неудобного положения, но Никита не позволил ей этого, заблокировав все движения. Он скользил взглядом по её лицу, рассматривая и изучая его. Она была красивой. Кажется, она нравилась его демонам, раз они так сильно разыгрались и подталкивали его к ней всё чаще.

— Что ты делаешь? — Одними губами прошептала малышка, смотря прямо в его глаза, которые в данную секунду не отталкивали её, заставляли пересчитать количество возможных оттенков его радужки. Сейчас карие глаза были светлее. Раньше она видела их почти темными. Всё сейчас для неё было впервые, а от эмоций начинало болеть сердце.

— Я не трону тебя, пока ты сама об этом не попросишь. — Прошептал шатен. — Пока ты сама не захочешь, чтобы я был ближе к тебе. Гораздо ближе, чем сейчас. И гораздо жарче, чем сейчас.

— Я никогда не попрошу тебя об этом! — Уверено прошептала Белова.

Никита промолчал и наклонился поцеловать Настю, у которой выбора, собственно говоря, не было. Потому что губы у него властные, холодные, но мягкие. Белова мысленно дала себе пощечину, когда ответила на поцелуй. Совершенно слабо и вяло, но Киоссе этого было вполне достаточно. Пока что.

***

— Три истории — три плохих конца. — Шепчет девочка. — Три истории — три правды. И четвертая. Твоя. Тоже весьма печальная, не так ли?

Никита сжимает губы в тонкую полоску, но не спешит отвечать. Она стабильно появляется в его снах, как наваждение и проклятье из прошлой ненавистной жизни, которую нельзя было назвать лучшей. Хотя, какую из его жизней можно назвать хорошей? Уж точно не нынешнею. С нынешней дорога в ад для него всегда открыта, а черти ждут его уже давно, чтобы сжечь в адском котле заживо.

— Ты слушаешь? — Грозный голос девочки зазвенел в ушах, и Киоссе пришлось повернуть голову в её сторону, не скрывая усталости от слишком навязчивых историй, которые, якобы, очень важны для него.

Тупой сон. Тупая девчонка. Тупые истории. Абсолютно.

— В чем же смысл твоих историй? — Спросил шатен. — И зачем они мне? — Он скрестил руки на груди.

Девочка нахмурилась и посмотрела на Никиту взглядом полного неодобрения, на которое только могла быть способна. Нормальному человеку бы стало не по себе. Ключевое слово: нормальному. Киоссе таким не является. Ему совершенно плевать. Он знает, что сейчас проснется и назойливое прошлое исчезнет, поэтому он особо не вслушивался в её диалоги.

— Если ты будешь вести себя так, то останешься один и умрешь тоже в одиночестве. — Прошипела маленькая Настя.

Никита фыркнул, закатив глаза.

— Я один. И смерти я смеюсь прямо в глаза. — Проговорил Киоссе. — А одиночество — лучше. Оно тебя не предаст.

— Врешь! — Зловеще прошептала Настя. — Ты не так одинок, как тебе кажется, ты не так любишь смерть, чтобы смеяться ей в лицо и одиночество ты ненавидишь.

Она снова вывернула все его внутренности наизнанку. Она слишком хорошо знала все его слабые места. Все слабые места настоящего Никиты, пытаясь заставить его признаться пусть даже самому себе, что скоро он действительно может остаться один. В те прошлые времена, у него была Настя и не было одиночества. Кажется, она есть, но одиночество держит. Не отпускает. И Никита свято проклинает мысль, что эта девчонка — его Настя. Или что рядом с ним находится его Настя. Он не хочет верить в это. Он не хочет поддаваться чувствам, потому что он захлебнется от них, от осознания всего, что натворил. Он умрет, потому что не сможет жить дальше с такой ношей.

***

— Я мог бы тебя забрать отсюда. — Влад отхлебнул чаю из чашки и внимательно посмотрел на сидящую рядом брюнетку, которая боязливо косилась на дверь в гостиную, где сейчас спал Никита. Чудным образом, ей удалось вырваться из этих объятий до прихода Владислава. Он бы посчитал её умалишенной. Она была такой. Она была уверена, что здравый смысл её давно покинул.

— Я же сказала, что нет. Я не могу бросить его. Не могу. — Прошептала Настя.

— Не можешь или не хочешь? — Подозрительно прищурившись, спросил Рамм.

— Не могу, но хочу. — Честно призналась Белова. — Честно, я хочу уехать куда-нибудь подальше, чтобы забыть этот кошмар, а самое главное, я хочу вычеркнуть его из своей жизни, но сейчас для этого нет подходящего момента.

Влад удивленно посмотрел на брюнетку. Он был уверен, что сможет увезти её, но саму девушку явно что-то держало рядом с этим человеком и она не спешила расставаться с ним. Конечно, он догадывался, по какой причине, она продолжает обхаживать Киоссе. но они не были подвержены её ответу, поэтому он решил спросить напрямую:

— Что происходит?

— Явно не то, что бы могло мне нравится, Влад. — Прошептала девушка. — Ты говорил, что меня нужно обследовать, чтобы убедиться, что со мной всё в порядке. Со мной не всё в порядке, Влад.

— Что? — Проговорил Рамм. Его лицо стало сразу бледнее на пару-тройку оттенков. Настя сидела напротив него с опущенной головой, собираясь с мыслями, чтобы продолжить такую болезненную для себя тему.

— Сегодня в его комнате я нашла поддельные документы об моем обследовании. Точнее, это были настоящие, а те, что писали мне - поддельные. В настоящих прописан весь курс моего лечения, включая список всех препаратов, которые я принимала на протяжении трех с лишним месяцев, чтобы восстановить память. — Девушка замолчала и посмотрела на брюнета, который не был удивлен. Только Киоссе был способен на такую подлость. Только он мог подкупить всех врачей. — Они все запрещенные.

Сказать, что Настя была подавлена — значит не соврать. Её самые страшные подозрения подтвердились — Киоссе на ней здорово отыгрался за все эти три месяца. И только он знал, как можно остановить это, а значит, Настя останется с ним до тех пор, пока не узнает правду. Пусть больно. Пусть невыносимо видеть его. Пусть. Она сильная. Она справится.

— Сволочь! — Вскочил Влад, чтобы пойти и набить физиономию своему бывшему лучшему другу, но он был остановлен Настей. Она схватила его за руку и прижалась лбом к его груди, позволяя слезам, наконец, найти выход.

Белова плакала беззвучно, позволяя Владу обнять её. Сейчас это была единственная, но необходимая поддержка. В её груди было так много тупой боли, от которой становилось всё хуже, а синяки под глазами всё больше. Она не могла уйти от него, потому что он знал, как остановить это, но находится одной рядом с ним теперь совершенно не хотелось, а Влад, в данный момент, был единственным человеком, которому она могла выплакаться.

Рамм осторожно прижимал к себе рыдающее тело и пытался успокоить малышку. Его собственное сердце обливалось кровью от женских слез, а ещё больше, потому что плакала именно Белова. Её действительно хотелось защитить от этого жестокого мира, а в первую очередь, её хотелось защищать от Киоссе, уровень ненависти к которому достиг самой максимальной отметки у обоих. Ей было плохо. Слишком сильно. Оставлять его одну наедине с Никитой больше нельзя.

— Я могу забрать тебя к себе, слышишь? — Проговорил брюнет. — А с этим уродом я разберусь сам.